Создатель концлагерей

Пандемия вируса Эбола. Спорадически вспыхивающие эпидемии «животных» гриппов: от свиного до птичьего. Массовое распространение «чумы 21-го века» — СПИДа. Фармацевтические компании рапортуют о создании очередных «чудо-вакцин» против данных напастей. Только воз и ныне там. А точнее, он медленно, но неуклонно катится вниз, увлекая с собой всё человечество к пропасти небытия…

Всевозможные «первооткрыватели» панацей от чудовищных болезней зарабатывают на своих, весьма спорных, вакцинах миллиарды. Но при этом любят всячески ссылаться на великого предтечу — «бескорыстного» Роберта Коха, нобелевского лауреата и «победителя туберкулёза». Только вот странность: почему-то власти Германии — не так давно без лишнего шума — переименовали одну из главных улиц Берлина, названную в честь «выдающегося нобелевца», в улицу Руди Дучке. Неужели, с точки зрения властей капиталистической страны, марксист Дучке достойнее учёного Коха? Да, достойнее. Хотя бы уже одним тем, что не отправил в мир иной десятки двуногих «подопытных крыс».

В 2015 году исполняется 110 лет со дня вручению Коху Нобелевской премии — процитируем: «за исследования и открытия, касающиеся лечения туберкулёза». В этом же году 27 мая весь прогрессивный научный мир отмечает скорбную дату: 105-летие со дня смерти «победителя туберкулёза». Посему и нам не грех вспомнить, что мы знаем о Генрихе Германе Роберте Кохе из учебников. Итак…

Роберт Кох по праву считался главой европейских микробиологов. Простой сельский врач, он пылал неугасимой страстью к научным исследованиям. Работая в примитивной сельской лаборатории, Кох разработал ряд новых методов в исследовании микробов. В 1871 году жена подарила на день рождения Роберту Коху микроскоп, и с тех пор он целые дни проводил у прибора, исследуя различные ткани… В 1890 году Кох изобрёл туберкулин — препарат, предназначенный для массовой туберкулинодиагностики в виде пробы Манту (или Пирке). Вся жизнь Коха — образец подвижничества учёного, лечившего людей в разных странах мира. Остановимся на этом. И посмотрим, насколько такие «достоверные сведения» соответствуют фактам. Фактам, о которых известно в узких научных кругах…

Самый главный факт: ныне широко распространённый туберкулин, использующийся как средство диагностики, и «туберкулин Коха» соответствуют друг другу в той же степени, как скальпель хирурга и нож мясника. Будущий лауреат Нобелевской премии по физиологии и медицине планировал использовать свой — подчеркнём: свой! — туберкулин в качестве лекарства. Панацеи от туберкулёза.

Открываем воспоминания известного немецкого врача-гигиениста Альфреда Гротьяна и узнаём из них нечто шокирующее: Роберт Кох полагал, что его туберкулин будет не сражаться с болезнью как таковой, а вызывать некроз поражённых тканей — таким образом он, туберкулёз, лишался бы питательной среды. Гротьян вспоминает, как Кох прибыл со своей «панацеей» в клинику Грейфсвальда, где ему устроили почётную встречу, а больных туберкулёзом заставили кричать выдающемуся гостю троекратное ура. Правда, вскоре выяснилось, что от уколов, сделанных «спасителем», больные мрут как мухи…

Стоп! Мы знаем, насколько в научном мире распространены вирусы ревности и зависти к успехам более удачливых коллег. Может быть, г-н Гротьян — из неудачников и в своих воспоминаниях решил оклеветать гения?

К сожалению, выводы мемуариста подтверждает и доктор Рудольф Вирхов, проводивший в клинике Грейфсвальда вскрытия умерших. Он засвидетельствовал поразительный факт: туберкулин Коха не только не способствовал оздоровлению больных, но и подчас активизировал латентные бактерии туберкулёза в их организмах. Проще говоря, он приближал уход больных из жизни.

Тут читатель спросит: если все было так, то неужели власти Германии не предприняли какие-то меры?

Отвечаем: да, предприняли. От Коха официально потребовали рассекретить состав туберкулина. Тогда получается, что власти допустили тестирование препарата неизвестного свойства на людях?! Да, именно так.

Дело в том, что тогда в Германии предварительное тестирование новых медицинских средств на добровольцах было не обязательным. Считалось, что достаточно проверить препарат на, допустим, морских свинках (как об этом и заявил Кох). Но и тут мы узнаём поразительный факт: после того как научное сообщество, обеспокоенное скандалом в Грейфсвальдской клинике, попросило Коха предъявить тех самых свинок, по словам учёного, исцелённых им при помощи туберкулина от туберкулёза, будущий нобелевский лауреат не смог этого сделать.

Подлинная, а не лубочная история доктора Коха действительно вызывает шок. Вскоре после Грейфсвальда — укол за уколом, постоянно увеличивая дозы, доводя их до одного грамма, — «гений» начнёт исцелять больных туберкулёзом в Египте. Но о том — чуть позже. А пока вдумаемся. «Простой сельский учёный, работавший в примитивной лаборатории», в действительности получал полное финансирование его научных изысканий от германского государства, но при этом считал изобретённый им туберкулин своей собственностью.

Кох потребовал от министерства по делам образования и религии создания персонального института своего же имени (ныне такой действует в Германии) и финансирования в размере 4,5 миллиона немецких марок в год. Кох считал, что означенный институт должен заниматься исключительно производством злополучной «панацеи» — а прибыль от продажи оной идти большей частью ему в карман. И что же? Человеколюбивые немецкие власти уже готовы были согласиться на ультиматум Коха — тот сообщал, что в противном случае оставит родное государство ни с чем и переедет в Америку, где у него якобы есть могущественные спонсоры. Однако этому воспротивились в мае 1891 года в палате депутатов Германии. И немудрено…

Помните скандал в Грейфсвальде? Помните, как Коха попросили рассекретить состав его «панацеи»? Так вот: как указывает немецкий историк медицины Кристоф Градманн, Кох не смог внятно ответить, что содержится в его туберкулине, ибо сам этого не знал (!). Всё указанное в совокупности привело к тому, что министр по делам образования предпочёл отправить «гения» в зарубежный отпуск — подальше от разъярённых депутатов и Германии, где пресса заговорила о «туберкулиновом мошенничестве». Что ж, учёный так и поступил. Он поехал в Египет, находившийся в те годы под властью англичан.

В Египте — новый скандал. Больные после «терапии» в исполнении немца умирали один за другим. Более того — они убегают из клиник, только бы не попасть под шприц гения науки, начавшего экспериментировать с ещё одной «панацеей» (под названием атоксил). Что ж, неунывающий «челнок от науки» отбывает в немецкие колониальные владения в Восточной Африке — в Того. Там как раз свирепствовал туберкулёз. Для того чтобы покончить с этой напастью раз и навсегда, «столичное светило» заявил колониальным властям, что надо создать — дословные слова Коха — «концентрационные лагеря» (!). Их и создали. Три единицы вместительностью по 1200 больных туберкулёзом. Кох с помощниками трудились не покладая рук. Но высокотоксичные опасные «снадобья», изобретенные «гением», в самом «лучшем» случае доводили больных до полной слепоты, не излечивая от туберкулёза.

Ну а что же колониальные немецкие власти? Неужели они были не в курсе «туберкулинового скандала», разразившегося в самой Германии? Вспомним: в те годы информация распространялась не так быстро, как ныне. Эксперименты на живых людях в «концентрационных лагерях» закончились только тогда, когда в немецком медицинском еженедельнике появилась разгромная статья об итогах «подвижнической» работы Коха в Германии и Египте и когда этот журнал попал к колониальным властям в Того.

27 мая 1910 года Кох скончался от сердечного приступа на курорте Баден-Баден. Ровно через год после его смерти «концлагеря» в Того были окончательно расформированы, а документация по ним сдана в колониальный архив.

Как при всех вышеупомянутых фактах Роберт Кох получил Нобелевскую премию? Скажем коротко: учёным хорошо известно, что удостаиваются всевозможных звучных регалий зачастую не самые лучшие из них.

Впрочем, примеривать на Коха чёрный сюртук могильщика лишь немногим более справедливо, чем облачать его в белые одежды. Человечество действительно должно быть благодарно нобелевцу за саму идею туберкулина, пусть и применяемого ныне совсем не так, как он хотел. Кроме того, заслуга Коха в том, что в Германии с 1900 года введён закон: пациенты, на которых предполагается тестировать новое снадобье, имеют право знать, что входит в его состав, и должны дать письменное согласие на использование лекарства. Неизвестно, когда бы приняли означенный закон, не отправь Кох в предшествующие годы к праотцам десятки ни о чём не подозревающих людей.

Однако мы позабыли развить лирическую тему в жизни нашего персонажа. А ведь помните эту идиллию, которая встречается практически во всех книгах о Кохе? «В 1871 году жена подарила Роберту микроскоп, и с тех пор…». Между тем биография жены Коха — Эммы Адельфины Жозефины Фрац — обеляет имя Нобелевского лауреата от грязных домыслов о том, что он не тестировал (до массового применения) свой препарат ни на морских свинках, ни на людях. Тестировал. Как раз на своей жене, когда той исполнилось всего 17 лет. Примечательно, что в своих воспоминаниях Эмма приводит следующие слова мужа, готовящегося сделать ей укол: «Возможно, будет действительно больно. Но, вероятно, ты не умрёш

Виктор СИНОБИН