Михаил Лермонтов. Последний год

11 апреля 1841 года поручик Тенгинского полка Михаил Лермонтов получает предписание в течение 48 часов покинуть Петербург, где он был в отпуске, и отправиться в свою часть. Еще недавно блестящий царскосельский гусар, Лермонтов после дуэли с сыном французского посла Эрнестом де Барантом был отправлен в ссылку - снова в Тенгинский полк, расквартированный на Кавказской линии. Поручик геройски воюет, его дважды представляют к награде, но царь собственноручно вычеркивает его имя из списка кандидатов.

Николай I относился к поэту неоднозначно. За стихотворение «Смерть поэта» отправил его на Кавказ. Потом, вняв просьбе А.Х. Бенкендорфа, помиловал его, вернув в лейб-гвардии Гусарский полк в Царском Селе. Царь читал «Героя нашего времени», ему понравился образ Максима Максимыча, а персонаж Печорина вызвал отвращение. После дуэли с де Барантом царь снова отправил поэта на Кавказ, а через несколько месяцев разрешил отпуск.

Ну а дальше произошло что-то странное. Царь вдруг буквально возненавидел поэта, он не мог даже слышать его фамилии. Чем это было вызвано? По мнению Ираклия Андроникова, дело было в том, что Лермонтов посмел встать на дороге самодержца, положившего глаз на одну девушку, сестру его приятеля. Чтобы спасти честь девушки, поэт с друзьями помогли ей бежать за границу. Прямых доказательств, которые бы подтверждали эту версию маститого лермонтоведа, впрочем, нет, есть только некоторые косвенные данные.

Михаил Юрьевич вовсе не жаждал вернуться к военной службе. Он мечтал выйти в отставку и заняться изданием литературного журнала, который объединил бы лучшие писательские силы России и где печатался бы он сам. Но с весны 1841 года Лермонтов уже мало надеется на то, что Николай I отпустит его с Кавказа - этой «Теплой Сибири», как иногда называли Кавказ современники. Будь у него военные награды, он мог бы добиться отставки, но и ордена его обходили.

Итак, Лермонтов едет сначала в Москву. В Туле встречает своего родственника, капитана А. Столыпина (Монго). Дальше, в Ставрополь, они едут вместе. Лермонтова направляют в Анапу, на правый фланг Кавказской линии, в расположение его полка. 12 мая, по пути в Анапу, в Георгиевске Лермонтов уговаривает Столыпина, которому самому-то надо быть в Тифлисе, повернуть на Пятигорск. Можно сказаться и больными: врачи Минеральных Вод благоволят кавказским офицерам и подтвердят необходимость задержаться на лечение. 13 мая Лермонтов со Столыпиным уже в Пятигорске.

Николай Мартынов (1815-1875 годы) был приятелем Лермонтова со времен учебы в школе гвардейских подпрапорщиков. Лермонтов часто бывал в его московском доме и даже, по слухам, ухаживал за его сестрой Натальей.

После выпуска Мартынов служит в кавалергардском полку, а потом добровольно отправляется на Кавказ, в Гребенский казачий полк. В составе полка участвует в сражениях с горцами, часто говорит товарищам, что дослужится до генерала. И вдруг, неожиданно для всех, подает в отставку.

Есть предположение, что молодой офицер был пойман на нечестной карточной игре в своем офицерском кругу и без шума убран из полка. (Заметим, что дядя Мартынова был известным карточным шулером. Да и сам Мартынов впоследствии, по возвращении в Москву, играл по-крупному в Английском клубе и почти всегда выигрывал.) Когда же Лермонтов встретил Мартынова в Пятигорске, тот уже был в отставке, но продолжал носить форму своего полка и не расставался с большим кинжалом.

Лермонтов умел подмечать в людях смешные черты и нередко вышучивал товарищей, иногда и зло. Правда, когда он видел, что человек серьезно обижен, он мог попросить прощения, старался замять неприятный инцидент. Так случилось и с Мартыновым, который в Пятигорске стал мишенью для шуток поэта.

Вечером 13 июля офицерская молодежь собралась в доме наказного атамана, генерал-майора Верзилина, в семье которого были три дочери-невесты. Самого генерала в Пятигорске в тот момент не было. Вот как описала этот вечер падчерица Верзилина Эмилия Клингенберг, по мужу Шан-Гирей: «13 июля собралось к нам несколько девиц и мужчин и порешили не ехать на собрание, а провести вечер дома... М<ихаил> Ю<рьевич> дал слово не сердить меня больше, и мы, провальсировав, уселись мирно разговаривать. К нам присоединился Л.С. Пушкин... и принялись они вдвоем острить свой язык наперебой... Ничего злого особенно не говорили, но смешного много; но вот увидели Мартынова, разговаривающего очень любезно с младшей сестрой моей Надеждой, стоя у рояля, на котором играл князь Трубецкой. Не выдержал Лермонтов и стал острить на его счет, называя его montagnard au grand poignard ("горец с большим кинжалом") (Мартынов носил черкеску и замечательной величины кинжал). Надо же было так случиться, что, когда Трубецкой ударил последний аккорд, слово "кинжал" разнеслось по всей зале. Мартынов побледнел, закусил губы, глаза его сверкнули гневом; он подошел к нам и голосом весьма сдержанным сказал Лермонтову: "Сколько раз просил я вас оставить свои шутки при дамах", и так быстро отвернулся и отошел прочь, что не дал и опомниться Лермонтову, а на мое замечание "Язык мой - враг мой" М<ихаил> Ю<рьевич> отвечал спокойно: "Это ничего, завтра мы будем добрыми друзьями". Танцы продолжались, и я думала, что тем кончилась вся ссора».

Писательница и историк Алла Марченко предлагает свою версию причин трагической дуэли. Лермонтов и Мартынов служили в одном полку - Гродненском гусарском, правда, в разное время. Лермонтов, конечно же, знал, что Мартынов «передергивает» в картах, и, вероятно, догадывался, почему Мартынов вдруг вышел в отставку. Однако в Пятигорске Михаил Юрьевич никому об этом не говорил.

Выходя от Верзилиных, Мартынов вызвал Лермонтова на дуэль. Свидетелей тому разговору не было. Лермонтов, возможно, сказал своему противнику примерно следующее: «Я назвал тебя "горцем с большим кинжалом" - и только. А мог бы назвать совсем иначе». Мартынов понял, что тот имеет в виду, пришел в бешенство - и дуэль стала неизбежной...

Товарищи Лермонтова уговорили поэта уехать в Железноводск, надеясь, что за оставшиеся до дуэли дни им удастся убедить Мартынова взять вызов обратно. Но тот сделать это не захотел - и дуэль 15 июля состоялась.

К месту дуэли Лермонтов ехал с секундантом М. Глебовым. «Я выработал уже план двух романов, - рассказывал поэт Глебову, - одного из времен смертельного боя двух великих наций, с завязкою в Петербурге, действиями в сердце России и под Парижем и развязкой в Вене. И другого - из кавказской жизни, с Тифлисом при Ермолове, персидской войной и катастрофой, среди которой погиб Грибоедов в Тегеране. И вот придется сидеть у моря и ждать погоды, когда можно будет приняться за кладку их фундамента...»

Условия поединка были очень тяжелыми. Расстояние между барьерами - не более десяти метров. Пистолеты - нарезные, большой убойной силы. Один из секундантов должен был считать до трех, стрелять разрешалось после счета «два». Возможно, первым выстрелил Лермонтов, и выстрелил вверх, перед тем сказав громко: «Я в этого дурака стрелять не буду!» Мартынов, стоя у барьера, долго прицеливался. Уже прозвучал счет «три», когда кто-то из секундантов крикнул: «Стреляйте, или я вас разведу!» Мартынов выстрелил. Лермонтов упал как подкошенный - он был убит наповал...

Как у этого «дурака» поднялась рука на Лермонтова? Ведь он точно знал, что поэт стрелять в него не будет. В отличие от Дантеса, чужестранца, который понятия не имел, кто стоит по ту сторону барьера и что значит Пушкин для России, Мартынов прекрасно понимал, кто перед ним. После «Демона» и «Героя нашего времени» слава Лермонтова как литератора только росла. И все-таки Мартынов выстрелил...

Надо заметить, что предстоящую дуэль ни Лермонтов, ни все те, кто знал о вызове Мартынова, всерьез не воспринимали. Потому и не было со стороны секундантов серьезных попыток примирить противников. Более того, к этой дуэли многие готовились как к развлечению. Ожидали, что все кончится примирением и шампанским.

М.Ю. Лермонтову к моменту гибели не исполнилось и 27 лет. Смерти он не искал, она сама нашла поэта, оборвав жизнь гения, когда он только разворачивал свои могучие крылья.

Василий МИЦУРОВ,
кандидат исторических наук