Поэтическую историю камергера императорского двора Николая Резанова и дочери коменданта крепости Сан-Франциско Кончиты Аргуэльо многие знают из популярной советской рок-оперы. Но исследователи, изучившие личности жениха и невесты, усомнились в искренности чувств этой романтической пары…

Герой этой истории Николай Резанов графом, как в рок-опере поется, не был. Он родился в небогатой дворянской семье, но образование получил прекрасное и карьеру сделал блестящую. К 14 годам уже владел пятью языками, в 27 лет стал правителем канцелярии Державина, кабинет-секретаря Екатерины II, а в 30 — выгодно женился. Отцом его жены Анны был Григорий Шелихов — личность в истории заметная. Он еще в XVIII веке основал торговую компанию в Америке, хоть тогда «англичане и бостонцы дюже сильно озорничали в наших факториях, нанося немалый ущерб» этому отважному человеку…

В Америку на авось!

…После смерти Шелихова промыслы перешли к его вдове и зятьям. При Резанове число пайщиков Российско-американской компании выросло с 17 до 400! Это были богатые купцы, графы с князьями и даже сам император Александр I с матерью своей, вдовствующей императрицей Марией Федоровной! Русская элита мечтала о новых землях на дальнем континенте и грезила реющим над Америкой российским флагом. Резанов был в этом проекте фигурой не последней. Он представлял компанию в Санкт-Петербурге, где жил счастливо с супругой и первенцем в большом доме на Литейном (на месте нынешнего Дома Мурузи). Семья ожидала рождения второго малыша…

Но Анна умерла после родов, и вдовец с малолетним сыном и новорожденной дочкой на руках впал в тоску. Он просил отставки, подальше от столичной суеты, чтобы где-нибудь в глуши посвятить жизнь воспитанию детей. Представить себе реакцию пайщиков не трудно. Какая еще отставка главы компании, когда в американский проект уже вложены миллионы! Государь, «войдя милостиво в положение» вдовца, посоветовал ему «рассеяться» в кругосветной экспедиции Крузенштерна (1803-1806). Так камергер и оказался в Америке.

Ново-Архангельск, больше известный как Ситка (на Аляске), встретил его дымом пепелищ после очередного набега воинственных индейцев-колошей. Правитель русских поселений, купец Александр Баранов, посетовал камергеру, что приветствовать его хлебом-солью не может, так как этого в колонии нет — не подвезли еще из России. Провизия доставлялась с перебоями через всю Сибирь в Охотск и далее морем. На это уходили месяцы, продукты в дороге, бывало, портились. И поселенцы спасались рыбалкой, грибами и пивом из еловых побегов от цинги.

Резанов купил у купца Джона Вульфа судно «Юнона» с зерном, но на всю русскую колонию этого было мало, и Николай Петрович начал строить еще одно судно, чтобы плыть за хлебом в Калифорнию на двух кораблях. «Все наши доказательства, что судно течет и вовсе ненадежно, не в силах были остановить его предприимчивого духа», — вспоминал капитан Хвостов. Но возражения не принимались, и Хвостов махнул рукой: «Тогда я назову строящийся тендер «Авось»! Авось нам повезет!..» И повезло. Смельчаки не только достигли Сан-Франциско, но и загрузили корабли пшеницей, ячменем и бобовыми под завязку. А ведь калифорнийские испанцы продавать россиянам что-либо вообще отказывались: Испания была союзницей Наполеона, злейшего врага Александра I, и торговля не приветствовалась. От голода русских поселенцев спасла, по сути, любовь Кончиты к Резанову…

«Новая жертва Отечеству»

Прототипами рок-оперы «Юнона и Авось» были камердинер императорского дворца Николай Резанов и дочь администратора крепости Сан-Франциско Кончита Аргуэльо

«Она выделяется величественной осанкой, черты лица прекрасны и выразительны, глаза обвораживают, — писал о Кончите судовой врач Георг фон Лангсдорф. — Добавьте сюда изящную фигуру, чудесные природные кудри, чудные зубы и тысячи других прелестей. Таких красивых женщин можно сыскать лишь в Италии, Португалии или Испании, но и то очень редко». С 15-летней испанкой 42-летний камергер познакомился в доме ее отца, коменданта крепости Сан-Франциско.

Это сейчас Сан-Франциско — «город в стиле диско», среда обитания продвинутых музыкантов художников, дизайнеров и программистов. А тогда, по словам все того же Лангсдорфа, это была «первобытная дикость», с населением в несколько сотен человек…

Мало кто знает, что Кончита жила и училась во Франции 6 лет. Так что вполне понятны чувства вчерашней парижанки, когда она оказалась в американском захолустье среди пастбищ и коровников. Столичный гость из России на таком фоне, конечно, выгодно выделялся: с ним и по-французски поболтать можно было, и по-испански. Камергер живописал Кончите вещи, для юного ума любопытные, такие как бурная столичная жизнь и роскошь царского двора. О чем он и доложил незамедлительно деловым партнерам в Санкт-Петербург. «Ежедневно куртизуя гишпанскую красавицу, приметил я предприимчивый характер ее, честолюбие неограниченное, которое… делало отчизну ее неприятною», — сообщал он пайщику Российско-американской компании графу Румянцеву. А также: «Поставя себя как близкого родственника коменданту (отцу Кончиты. — Прим. авт.), управлял я уже портом… и губернатор крайне изумился, увидев, что, так сказать, он сам в гостях у меня очутился».

Вообще, его послания, хотя и писаны образно, больше напоминают отчеты, каковыми, по сути, и являются. Ведь тот же Румянцев мало того что продал несколько поместий, чтобы вложиться в дело, но был еще и министром коммерции! Не писать же «олигарху», что, мол, я тут влюбился, как юный Ромео? Да камергера просто не поняли бы те же Романовы или другие партнеры! Тем более хлопотать перед папой римским о браке православного Резанова с католичкой Кончитой предстояло самому государю.

Но окончательно камергер разрушил красивую легенду о вечной любви своим последним письмом. Оно было написано свояку, т.е. родственнику со стороны покойной жены Анны, одному из директоров Российско-американской компании Булдакову. «Нет ей места в сердце моем, — сообщает Резанов о Кончите. — Это просто новая жертва Отечеству, поскольку любовь моя (это он о супруге, умершей несколько лет тому назад. -Прим. авт.) у вас в Невском под куском мрамора». Словом, как бывает с историческими персонажами, поэзия — одно, а реальный человек — другое, на первом месте у Николая Петровича стояли государственные интересы. «Проживи Резанов на 10 лет дольше, и то, что мы называем Калифорнией и Американской Британской Колумбией, было бы русской территорией», — писал американский адмирал Ван Дере. Так что современники, считавшие Резанова обычным карьеристом, скорее всего, просто завистники. Ведь настоящие карьеристы обычно сидят в теплых кабинетах, а не бороздят океаны и не рискуют жизнью среди смертоносных стрел индейцев. Но у Кончиты любовь определенно была на первом месте.

«Аллилуйя любви»

Согласие католички на брак с православным было для ее родителей громовым ударом. Кончиту исповедовали, «убеждали к отказу, но решимость ее наконец всех успокоила». После тайной помолвки жених отплыл в Россию, а невеста обещала ждать его два года. Она больше года ходила на мыс, садилась на камни и смотрела на океан. Но по дороге Резанов заболел пневмонией и при очередном приступе болезни, упав с лошади, сильно ударился головой и потерял сознание. Он умер под Красноярском в 1807 году.

Через год правитель Русской Америки Баранов сообщил брату Кончиты о смерти Резанова и освободил ее от обещания, данного жениху. Но Кончита свободой не воспользовалась, в большой город не уехала, хотя имела все возможности и средства для этого, и замуж не вышла. Она учила индейских детей грамоте и арифметике через танцы и пение. В Калифорнии ее называли «Благословенной» (La Beata), а иногда — «танцующей монахиней». Последние годы Кончита провела в монастыре, где и умерла, пережив Резанова на 50 лет.

В 2000 году в Красноярске на могиле Резанова поставили белый крест, на котором написано «Камергер Николай Петрович Резанов. 1764-1807. Я тебя никогда не увижу», а чуть ниже — «Мария де ла Консепсьон Марцела Аргуэлло. 1791-1857. Я тебя никогда не забуду». Шериф калифорнийского города Бениша, где похоронена Кончита, привез с ее могилы горсть земли и развеял ее над крестом. Так может все же правы создатели красивой легенды о двоих разлученных влюбленных? И может это и не легенда вовсе, а гимн о вечной любви и безграничной преданности?

Людмила МАКАРОВА