Атаман Маруся

Русские женщины, в отличие от дам иностранного происхождения, нередко отличаются повышенной эмоциональностью и пренебрежительным отношением к собственной жизни. Героиня нашего повествования Мария Никифорова - кстати, дочь блестящего офицера, героя Русско-турецкой войны 1877-1878 годов - избрала для себя крайне необычный жизненный путь.

Мария Никифорова родилась в городе Александрова (ныне Запорожье) в 1885 году, но, так и не окончив гимназию, ушла из родительского дома. Кем только строптивица не работала - писарем, бонной в богатых семьях, даже мыла бутылки на местном ликеро-водочном заводе. Что в ее жизни было правдой, а что осталось в легендах, увы, сегодня проверить невозможно. Судя по некоторым источникам, Мария была гермафродитом, и именно поэтому, в целях сохранения семейной тайны, ее воспитывали няньки не из числа местных жительниц, а из приезжих. Если это действительно так, то Мария слишком рано поняла, что жизни «нормальной» женщины у нее не будет. А в этих случаях, как говаривал старина Фрейд, женщины выплескивают свою энергию в необычном направлении.

И в случае с Никифоровой так и произошло.

Дочь офицера стала анархисткой, причем Мария примкнула к самому радикальному крылу этого движения - «безмотивникам». В основе их политики лежали не только концепции, разработанные идеологами анархизма Бакуниным и Кропоткиным, касающиеся неприятия любой государственной власти, но и вооруженная борьба с богачами, а также с «низами», которые способствуют процветанию «паразитов».

И вот в 1904 году Мария вступила на тропу террора. Неудачная попытка подрыва вагонов первого класса поезда в Никополе, «успешный» взрыв в здании администрации завода в родном Александровске и в одесском кафе, участие в налетах на рестораны и магазины - вот далеко не полный список актов революционной борьбы, в которых Никифорова принимала участие за последующие несколько лет. Но в 1907 году террористка попала в руки полиции и закончила бы свой жизненный путь на эшафоте, если бы не служители Фемиды, которые учли юный возраст подсудимой и вынесли ей приговор - 20 лет каторги.

Впрочем, проводить лучшие годы своей жизни на сибирских рудниках Мария не собиралась: при помощи оставшихся на свободе соратников она бежала сначала в Японию, а оттуда, при содействии местных анархистов, отправилась в США. Здесь она работала журналистом в анархистских газетах «Вперед» и «Голос труда», и даже участвовала в работе «Союза русских рабочих США и Канады». Но, видимо, жизнь без острых ощущений была не для нее. Через три года героиня нашего повествования перебралась в Испанию, где она учила своих соратников по партии искусству экспроприации, причем на практике. Во время одного из налетов Маруся - так она теперь предпочитала представляться - получила ранение, и ее тайно отправили на лечение в Париж.

И здесь в ее жизни произошли два важных события. Во-первых, она вышла замуж за польского анархиста Витольда Бжостека. Хотя, с точки зрения знавших ее эмигрантов, это было скорее «политическое сожительство единомышленников, не связанных узами Гименея». А во-вторых, окончив французскую офицерскую школу, она отправилась воевать на македонский фронт. Но когда пришло известие о Февральской революции, Маруся тут же отправилась на родину: сначала для организации съезда анархистов в Кронштадте, а потом в Александровск - для непосредственной борьбы с капитализмом.

Верная своей стратегии, Никифорова сначала использовала ораторские способности, завоевывая авторитет у революционно настроенного населения, потом экспроприировала 1 миллион рублей у местного заводчика Бадовского, а затем на эти деньги создала военизированное формирование, назвав его «Черная гвардия». И вот под лозунгом «Анархия - мать порядка» началась, как бы сегодня сказали, люстрация горожан, а если быть точнее - террор в отношении представителей буржуазии, интеллигенции и царских офицеров.

Впрочем, как опытный политик, Маруся понимала, что большевики обладают гораздо большим влиянием, и решила заключить с ними союз, но не политический, а только военный. Правда, после захвата арсенала в Орехове в августе 1917 года, с последующим расстрелом офицеров гарнизона, захваченное оружие она передала не Красной, а активно формирующейся украинской повстанческой армии Нестора Махно. Однако после захвата большевиками власти в городе в январе 1918 года Никифорова пошла на компромисс ради «достижения анархических целей» - выторговывала себе место заместителя председателя в городском Революционном совете.

В это же время у нее начались трения с Махно, поскольку тот отказался занимать должность председателя Военно-революционной комиссии - по сути дела, революционного трибунала, решающего судьбы арестованных. Да к тому же Мария высказала свое несогласие по поводу «торжества украинского национализма». Но тем не менее «Черная гвардия» под командованием атамана Маруси некоторое время оставалась в составе повстанческой армии. Вот как впоследствии описывал ее внешность в своих мемуарах один из эмигрантов-махновцев: «Это была женщина 32 или 35 лет, среднего роста, с испитым, преждевременно состарившимся лицом, в котором было что-то от скопца или гермафродита. Волосы острижены в кружок. На ней ловко сидел казачий бешмет с газырями. Набекрень надета белая папаха». По описанию другого очевидца, Маруся «производила впечатление старой засидевшейся курсистки. Острый нос, впалые щеки. На поясе висит небольшой револьвер». Однако стоит признать, что за этой внешностью скрывалась незаурядная личность. И действительно, несмотря на опереточную внешность атаманши, ее «Черная гвардия» (достаточно вспомнить внешний вид «борцов за освобождение крестьян и рабочих» из кинофильма «Свадьба в Малиновке») была вполне боеспособным военным соединением. В его распоряжении имелся целый поезд с бронеплатформой и вагонами, в которых перевозились не только «черногвардейцы» и их кавалерийские лошади, но и тачанки и даже броневики. Так что десант с такого состава, проникший в тыл врага, доставлял белогвардейцам немало хлопот.

Впрочем, очень скоро, разобравшись в политической обстановке и благодаря стараниям большевистских агитаторов, ряды «Черной гвардии» стал покидать ее костяк - революционно настроенные матросы Черноморского флота. В результате некогда боевое соединение, за успехи которого атаман Маруся получала благодарности от большевистской верхушки, превратилось в обычную банду грабителей и мародеров. И тогда из Кремля пришел приказ: в случае подтверждения полученных сообщений, Никифорову арестовать и провести следствие. Но тут неожиданно за атамана Марусю вступился командующий южной группой войск Красной армии Антонов-Овсеенко: «Отряд анархистки Марии Никифоровой, как и сама товарищ Никифорова, мне хорошо известны. Вместо того, чтобы заниматься разоружением таких революционных боевых единиц, я бы советовал заняться созданием их». К совету прислушались, и в январе 1919 года было принято «соломоново решение»: Никифорову «за дезорганизацию и дискредитацию советской власти» от командования отстранить и запретить в течение шести месяцев занимать руководящие посты. Так что до июня месяца, до того самого момента, когда повстанческая армия была объявлена вне закона, Мария находилась при штабе Махно, составляя для него речи.

Что произошло дальше, остается загадкой. По одной из версий, атаман Маруся по личной инициативе решила вернуться к профессии «бомбистки», но уже в стане белогвардейцев, однако была вычислена контрразведкой, арестована и предана суду за подготовку покушения на генерала Слащева. По другой, она вместе с мужем пыталась эмигрировать на судне, но была опознана одним из офицеров, уцелевших во время «александровской люстрации». Но так или иначе, представшая перед Военно-полевым судом Мария 16 сентября 1919 года была приговорена к смертной казни через повешение. Как вспоминал впоследствии один из участников процесса, на суде Никифорова держалась великолепно: совершенно спокойно приняла смертный приговор, заявив: «Да что вы еще можете со мной сделать - только вздернуть!» Слезы появились на ее глазах, только когда осужденная прощалась с мужем.

Андрей СЕРГЕЕВ