Душа и воля

О том, какой была Софья Перовская и какова её роль в истории, можно рассуждать бесконечно. Важно другое: такие люди и в то время были большой редкостью. А сегодня их вряд ли можно встретить.

Софья Перовская, организатор убийства царя Александра II, ради идеи отреклась от благ жизни, положенных ей от рождения. Ничто в её облике не говорило о том, что революционерка эта — дочь петербургского губернатора. С убеждениями Софьи Перовской можно не соглашаться, но никто не опровергнет то, что таких, как она, называют людьми с больной совестью.

Софья Львовна Перовская появилась на свет в 1853 году в Санкт-Петербурге. Её отцом был ни много ни мало губернатор Петербурга Лев Николаевич Перовский, потомок графов Разумовских. В семье росли ещё одна дочь и два сына. Дети не просто не знали нужды — они росли в роскоши. К их услугам были и имения отца, и возможность ездить за границу, и право удовлетворить интерес к любым предметам. Почему же Соня, родившаяся с золотой ложкой во рту, «ушла в революцию», как тогда говорили? Почему она выступила против угнетения бедных богатыми?

Первый пример угнетения — правда, не бедных богатыми, — показал ей собственный отец. Лев Николаевич представлял собой весьма традиционный для России тип эдакого помещика-самодура, домашнего тирана. Мать же свою — Варвару Степановну — будущая революционерка боготворила. Восхищалась её мягкостью и добротой. Не понимала, как та может терпеть подобное обращение. И не хотела быть такой. Да обращайся губернатор со своими домочадцами поцеремоннее, возможно, царь Александр II прожил бы полную жизнь…

Софью готовили к обычной «карьере» девушки из дворянской семьи: скромное образование, достаточное для ведения светской жизни, удачный брак с человеком своего сословия, спокойные будни в кругу семьи.

Но в том-то и дело, что Соня строила совсем другие планы. Ей не только тесен был дворянский быт и уклад. Она не могла смотреть на порядок, царивший в стране. Несмотря на то что императора Александра II прозвали Царём-Освободителем — в 1861 году он отменил крепостное право, — жизнь в стране при нем легче не становилась.

Расцвела коррупция. Подавлялись национальные восстания. Крестьяне не стали богаче. Их волнения также уничтожали в корне. И никакие вроде бы либеральные реформы ничего не меняли.

Молодёжь тем временем уходила «в народ». И среди адептов народовольческих учений были не только представители низших слоёв. Кружки по изучению прогрессивных экономических теорий и подготовке революции, которая принесла бы выборное правительство и конституцию, пополняли дворянские дети, которым, кажется, не на что было жаловаться. Но в том-то и дело, что эти просвещённые, образованные, культурные люди чувствовали народное горе как своё собственное. Именно гуманистическая культура воспитала этот тип революционеров — молодых, с больной совестью и комплексом вины перед эксплуатируемым народом.

Поначалу Софья Перовская мечтала получить образование — не хуже того, что имели мужчины. И даже поступила на Аларчинские курсы, которые давали женщинам знания в объёме мужской гимназии. Там-то она и сошлась с сёстрами Корниловыми, которые познакомили Перовскую с революционными идеями.

В разговорах с Корниловыми и их знакомыми-нигилистами (так тогда в России называли «отрицателей» существующей системы жизни и политического строя) Софья пришла к выводу: Россия стоит на пороге революции, которая очистит страну и людей от скверны.

Перовская, как и многие её ровесники-единомышленники, ушла из дома, чтобы всецело посвятить себя делу революции. И поселилась в одной из коммун нигилистов — в съёмной квартире, где жили такие же, как она, борцы с режимом.

Дальнейшая хроника её жизни стала перечнем самых разнообразных действий для приближения революции.

Соня Перовская практически сразу стала одним из самых блестящих членов революционных кружков.

Вот как описывал её революционер Сергей Степняк-Кравчинский: «Она была хороша собой, хотя наружность её принадлежала к тем, которые не ослепляют с первого взгляда, но тем больше нравятся, чем больше в них всматриваешься.

Белокурая головка с парой голубых глаз, серьёзных и проницательных, под широким выпуклым лбом; мелкие, тонкие черты лица; розовые полные губы, обнаруживавшие, когда она улыбалась, два ряда прелестных белых зубов; необыкновенно чистая и нежная линия подбородка.

Впрочем, очаровывали не столько отдельные черты, сколько вся совокупность её физиономии. Было что-то резвое, бойкое и вместе с тем наивное в её кругленьком личике. Это была олицетворенная юность. При своей удивительной моложавости Соня в 26 лет выглядела 18-летней девушкой. Маленькая фигурка, стройная и грациозная, и свежий, звонкий, как колокольчик, голос увеличивали эту иллюзию, становившуюся почти непреодолимой, когда она начинала смеяться, что случалось очень часто. Она была очень смешлива и смеялась с таким увлечением, с такой беззаветной и неудержимой весёлостью, что в эти минуты её можно было принять за 15-летнюю девочку-хохотушку». Но любили Перовскую не только за личное обаяние: все видели в ней несгибаемого, последовательного и непримиримого борца.

Все знали: если надо собирать передачу арестованным, то это следует поручить Соне. Она никогда не купит, что попало. Выберет самые качественные и надёжные вещи, самую хорошую провизию.

Кроме того, соратники неизменно отмечали необычайно острый и цепкий ум революционерки. В дискуссиях её слово часто оказывалось последним.

Перовская очень быстро попала в поле зрения властей. Впервые Софью арестовали в 1874 году. Она провела несколько месяцев в Петропавловской крепости. И вышла как ни в чём не бывало, ничуть не испугавшись. Перовскую запугать было невозможно в принципе. В 1878-м она участвовала в неудачной попытке освободить арестованного товарища. В том же году бежала из ссылки, проведя уснувших жандармов.

Соне советовали вести себя потише, уехать из столицы и скрыться за границей. Она и слышать об этом не хотела. Как можно покинуть родину, когда надо спасать народ?

Перовская провела несколько месяцев, обучаясь профессии фельдшера. Ей казалось, что, помогая простым людям, она сможет принести больше пользы. И агитировать пациентов легче.

Вообще, в Перовской все отмечали ещё две яркие черты: во-первых, она умела деликатно и преданно выхаживать больных. Все занемогшие «коммунары» поручали себя её заботам. Во-вторых, Соня была артистична…

Последняя черта не раз спасала не только Перовскую, но и её товарищей. Дочь губернатора вступила в организацию «Народная воля». И вместе с соратниками постепенно отошла от мысли об агитации народа за активное участие в деле свержения власти. Революционеры решили перейти к террористической деятельности.

Теперь на съёмных квартирах не дискутировали, а готовили бомбы. Артистичная Перовская как никто другой умела отводить подозрения вечно вынюхивавших что-то жандармов. То она притворялась тупой мещанкой. То выбегала к стражам порядка с иконой, пока друзья прятали компоненты взрывных устройств.

В 1879 году она успешно изображала из себя жену путевого обходчика во время подготовки взрыва царского поезда под Москвой…

К 1880 году на счету «Народной воли» была уже пара неудачных покушений на царя.

27 февраля (ст. ст.) 1881 года арестовали Андрея Желябова, главу организации и гражданского мужа Перовской. 1 марта студент Игнатий Гриневицкий бросил бомбу в Александра II. Бросил после того, как ему махнула платком Софья Перовская. В тот день несколько метальщиков из «Народной воли» заняли свои позиции вдоль маршрута следования царской кареты. План расстановки бомбистов начертила именно Перовская.

Её арестовали 10 марта. За время до заключения под стражу она могла уехать из столицы. Но не позволила себе этого, надеясь освободить Желябова.

Андрей Желябов сам признался в том, что именно он возглавлял «Народную волю». И попросил полицию присоединить его дело к делу товарищей.

3 апреля пятерых народовольцев повесили. В их числе были Желябов и Перовская. Гриневицкий умер от ран, причинённых взрывом бомбы, которая убила также и царя.

Накануне вынесения приговора Перовская написала в прощальном письме своей обожаемой матери: «До свидания же, моя дорогая, опять повторяю свою просьбу: не терзай и не мучай себя из-за меня; моя участь вовсе не такая плачевная, и тебе из-за меня горевать не стоит».

Николай КОТОМКИН