Петербург - город подводный

Среди многих достопримечательностей Северной столицы есть одна, не только не привлекающая туристов, а напротив, опасная для горожан и самого Петербурга. Но все же она не единожды становилась темой городских преданий и художественных произведений. Речь идет о петербургских наводнениях.

«Ногою твердой став при море», государь Петр Алексеевич упустил из виду одну особенность климата устья Невы. Почти каждый год осенние циклоны с Балтики гнали к реке «медленную» волну, где она встречалась с естественным течением Невы. Подъем воды усиливался из-за сужающегося к дельте Финского залива и мелководья дна в Невской губе, и на земли Петербурга обрушивались наводнения.

Первое из них город пережил уже через три месяца после основания: в августе 1703 года вода поднялась более чем на два метра. А спустя три года, в сентябре 1706 года, Петербург оказался в центре настоящего стихийного бедствия. Петр в письме Александру Меншикову сообщал, что «по городу и на другой стороне по улице свободно ездили на лодках».

В первые годы существования Петербурга серьезную опасность представлял подъем воды уже на 130-150 сантиметров. При таком уровне центр города оказывался затопленным, а наибольшей опасности подвергались окраины, особенно территории, прилегающие к Неве и Невской губе. Впрочем, местное население относилось к стихии философски и по возможности приспосабливалось к сезонным катаклизмам. Историк Пыляев пишет, что «по преданию, первые обитатели прибрежья Невы никогда не строили прочных домов, но небольшие избушки, которые, как только приближалась бурная погода, тотчас ломали, складывали доски на плоты, привязывая их к деревьям, а сами спасались на Дудерову гору».

Однако с ежегодной напастью «прибылой воды» приходилось бороться. Лучших инженеров и архитекторов привлекли к изучению и усмирению невской стихии. В 1717 году архитектор Трезини представил Петру I проект застройки Васильевского острова. Поскольку остров был одной из низменных частей города, Трезини предусмотрел целую систему защиты от затоплений. Он предложил поднять уровень почвы на три метра, выкопать сеть каналов по примеру голландских и соорудить дамбы вдоль линии берега. Но проект так и не осуществили полностью.

В начале 1720-х годов Петр издал ряд указов о защите от наводнений: жителям города предписывалось подсыпать и укреплять берега, строить для новых зданий повышенные фундаменты. В 1726 году академик Лейтман определил ординар Невы - уровень воды в реке при безветренной погоде, считающийся нормальным. От ординара с этого времени рассчитывалась величина подъема воды при наводнениях.

В царствование Елизаветы город получил некоторую передышку: большого подъема воды во время наводнений не наблюдалось. Однако регулярные подтопления доставляли жителям множество неудобств, недаром императрица издала указ, обязывающий горожан строить фундаменты домов «на фут выше прибылой воды».

В течение XVIII века было создано множество проектов по защите города от стихии. Предлагались повышение местности путем подсыпки, строительство вдоль берегов земляных валов и дамб, устройство в истоке Невы плотины со шлюзами, рытье новых каналов и углубление существующих. Но, по свидетельству современника, «не припомнить, чтобы какое-нибудь учреждение приступило к практическим мерам для избавления столицы от сего бедствия».

В 1752 году с 22 октября по 11 декабря Петербург пережил сразу пять наводнений. А 10 сентября 1777 года стихия разбушевалась несказанно: вода поднялась на 321 сантиметр. До сего дня это наводнение считается третьим по высоте за всю историю наблюдений. В столице погибли более 1000 человек, стихия повредила гранит Дворцовой набережной, уничтожила фонтаны Летнего сада, разрушила многие деревянные строения. Наводнение разрушило и острог, стоявший на берегу Невы, погибли все 300 заключенных. Это происшествие породило слухи о гибели в водах бушующей Невы «секретной узницы» - княжны Таракановой. Однако последнее - не более чем легенда, поскольку самозванка скончалась от чахотки двумя годами ранее, в 1775 году.

Наводнение 1777 года заставило рассмотреть проблему с научной точки зрения. По указанию Екатерины II генерал-инженер Баур составил план города с обозначением мест, наиболее подверженных нашествию водной стихии, а академик Крафт опубликовал работу под названием «Известия и примечания о разлитиях воды в Санкт-Петербурге».

Нескончаемая битва с наводнениями продолжалась, стихия часто побеждала, но самое страшное испытание ожидало Петербург в XIX столетии.

Почти два века назад, 7 ноября 1824 года, Северная столица вынесла такой удар водной стихии, какого ни до того, ни после не случалось на берегах Невы. Река поднялась на 4,21 метра выше ординара, затопив почти весь город. Больше всего от затопления пострадали Галерная гавань, Васильевский остров и Петербургская сторона. Дворцовая площадь превратилась в бурное озеро, по Невскому проспекту вода доходила до Троицкой улицы (сейчас улица Рубинштейна). Погибли несколько сотен человек и почти весь домашний скот. Все деревянные строения на затопленной территории оказались разрушенными.

Те жители, у кого уцелели лодки, занялись спасением пострадавших от стихии. В числе добровольных спасателей были генерал-губернатор Петербурга граф Милорадович и будущий глава Третьего отделения Бенкендорф. Александр I повелел передать на благотворительность огромную сумму в миллион рублей, но сообщать миру о катастрофе не спешил: его послание члену Государственного совета князю Куракину было опубликовано в газете «Русский инвалид» только 13 ноября. Там сообщалось следующее: «Невозможно описать все опустошения и потери, произведенные сим наводнением. Все набережные, многиё мосты и значительное число публичных и частных зданий более или менее повреждены... Жители всех сословий с благородною неустрашимостью подвергли опасности собственную жизнь свою для спасения утопающих и их имущества...»

Самое известное из свидетельств о наводнении 1824 года оставил человек, который не был его очевидцем. Но в своей поэме «Медный всадник» Александр Пушкин так ярко описал разгул стихии, как будто наблюдал все произошедшее собственными глазами. Кроме поэтической истории о бедном Евгении сохранились многие документальные рассказы об ужасном дне наводнения. Их оставили нам императрица Елизавета Алексеевна, литератор и дипломат Александр Грибоедов, журналист Фаддей Булгарин, актер Василий Каратыгин и многие другие. По свидетельству племянника актера П. Каратыгина, «наводнение врезалось в память петербургских жителей, на много лет оставив по себе неизгладимые печальные следы».

Ущерб от наводнения был так велик, что пришлось вернуться к проектам защиты города от водной стихии. Различные варианты обсуждались более 30 лет, но сильных наводнений за это время не случалось, и интерес к защитным мерам постепенно сошел на нет.

Понадобилось еще одно столетие и разрушительное наводнение 23 сентября 1924 года, чтобы проблемой защиты от водной стихии занялись наконец всерьез.

Интересно, что проект защитных гидротехнических сооружений, представленный в 1932 году Институтом коммунального хозяйства руководству Ленинграда, основывался на предложениях профессора Базена столетней давности. Отчасти они устарели, хотя и не окончательно. Дамба могла быть возведена уже в 1930-е годы, но наступила эпоха репрессий, затем война, блокада, и к разработке проекта вернулись вновь уже в конце 1960-х годов, когда институт «Ленгидропроект» окончательно остановился на варианте строительства дамб в Невской губе.

Такой способ защиты города был признан более эффективным: он не мешал развитию Ленинграда в сторону залива путем намыва территории, позволял построить по комплексу защитных сооружений кольцевую автодорогу и к тому же оказался самым бюджетным из предложенных проектов.

Это сооружение представляет собой дамбы из песка и суглинка, которые соединяют остров Котлин с берегом Невской губы. В дамбах располагаются две судопропускные системы для прохождения судов и шесть водопропускных для обеспечения стока воды. Кроме того, сооружение оборудовано затворами, в обычное время свободно пропускающими воду. На время наводнения эти затворы закрываются и полностью отрезают город от моря.

В ходе строительства к 1984 году Котлин с севера был соединен с материком.

Но с 1987 года стройка стала центром протестной общественной кампании. Ряд ученых (что любопытно, среди них не было ни одного специалиста, зато был филолог Лихачев, ботаник Тахтаджян, зоолог Яблоков и другие столь же «сведущие» в инженерном деле люди) предрекали невским берегам экологическую катастрофу, обвиняли комплекс в экономической неэффективности и даже именовали «памятником ушедшего деспотизма», что во времена «перестройки и гласности» звучало весьма актуально.

Бурный протест общественности, многочисленные экспертизы (ни одна из которых не подтвердила нападок «антидамбистов») тормозили строительство, а в начале 1990-х, кроме того, начались проблемы с финансированием. Фактически постройка дамбы возобновилась лишь в 2001 году и в 2011 наконец-то подошла к концу. Специалисты признают, что такого масштабного комплекса защиты от наводнений нет больше нигде в мире. Катастрофические наводнения, опустошавшие Санкт-Петербург, стали историей и больше не будут нарушать покой невских берегов.

Анна НОВГОРОДЦЕВА