Смертельная засуха

Даже в наши дни сельское хозяйство, несмотря на все чудеса техники и химии, сильно зависит от погодных условий. А в XIX веке неудачное стечение обстоятельств могло погубить урожай почти полностью, обрекая людей на голодную смерть. Так и случилось в 1890-1892 годах.

Морозная и бесснежная зима 1890 года пришла еще в октябре. Весна следующего года вступила в свои права уже в конце февраля, но очень часто оттепели вновь сменялись резким снижением температуры. Естественно, что такие перепады негативно сказались на всходах озимых зерновых культур.

Начиная с апреля установилась сухая и жаркая погода, которая, продлившись до осени, практически уничтожила и урожай яровых посевов, и значительную часть овощей. К октябрю 1891 года выяснилось, что урожай по России оказался на 26% ниже среднего за прошедшее десятилетие.

Серьезно пострадали более 17 губерний от северо-востока европейской части России до юго-восточного Черноземья. Еще в июне земства забили тревогу, принимая на собраниях обращения к правительству о помощи. И только тогда в Санкт-Петербурге озаботились складывающейся обстановкой, начав переброску продовольствия в пострадавшие районы. А земствам предписали составлять списки настоящих и будущих голодающих. Когда стала понятна вся опасность ситуации, был запрещен экспорт зерна.

Чиновники оперативно подсчитали, что минимальная годовая потребность зерна на душу населения составляет 13 пудов плюс еще 5-6 пудов для прокорма скота и засева полей. Однако статистики на местах уже определились с мрачными прогнозами: например, в Воронежской губернии с учетом существующих резервов крестьяне могли реально рассчитывать только на показатель в 0,6 пуда. Тогда на земском уровне было решено выдавать зерновую ссуду по 12,3 килограмма в месяц. Причем только тем беднякам, у которых не осталось никакого продовольствия.

Прослышав об этом, население стало прятать имеющиеся запасы, что проконтролировать было невозможно. А на железных дорогах возник хаос, поскольку следовало оперативно вернуть из портов зерно, готовое к отправке на экспорт. К тому времени уже наступила следующая зима, и крестьяне в этой ситуации были вынуждены перейти на режим экономии. В муку, предназначенную для выпечки хлеба, добавляли малосъедобные желуди и лебеду. А скотину кормили соломой с разобранных крыш домов.

К весне 1892 года этот импровизированный фураж кончился, и пришлось забивать коров и лошадей. Раньше их можно было бы пустить на мясо, но теперь они уже находились в состоянии «кожа да кости». Массовый забой лошадей породил еще одну проблему - не на чем стало развозить зерно по деревням. Неблагоприятным фактором оказалось и то, что определенная часть крестьянства сельским хозяйством не занималась, предпочитая «отход» - временную работу в городах или кустарный промысел. Продукты они покупали на заработанные деньги.

Про этот период Лев Толстой писал: «Люди и скот действительно умирают. Но они не корчатся на площадях в трагических судорогах, а тихо, со слабым стоном болеют и умирают по избам и дворам. Умирают дети, старики и старухи, умирают слабые, больные. И потому обеднение и даже разорение крестьян совершалось и совершается за эти последние два года с поразительной быстротой».

К сожалению, попытка правительства организовать для «отходников» и кустарей общественные работы в городах успехом не увенчалась. В стране, переживавшей кризис, не было потребности в большом количестве рабочей силы. Бедолаги были вынуждены с пустыми руками возвращаться в свои родные, но голодные деревни.

Умирали не только от голода. Организмы людей с ослабленной иммунной системой стали атаковать опасные болезни, такие как возвратный тиф, дизентерия и малярия. Причем случаи их проявлений выросли в разы. Антон Чехов, как врач, принимавший участие в борьбе с эпидемиями, в рассказе «Жена» потом описал эту обстановку: «...придешь в избу и что видишь? Все больны, все бредят, кто хохочет, кто на стену лезет; в избе смрад, ни воды подать, ни принести ее некому, а пищей служит один мерзлый картофель. Фельдшерица и Соболь (наш земский врач) что могут сделать, когда им прежде лекарства надо хлеба, которого они не имеют... Надо лечить не болезни, а их причины».

К сожалению, точное число погибших от этой катастрофы неизвестно. Единственное, что было отражено в официальном отчете, так это следующее: в зоне, пострадавшей от голода, смертность составила 406 тысяч человек, что на 28% было выше обычного уровня.

Сергей УРАНОВ