Долгое время Украина находилась между двумя полюсами влияния — Россией и Речью Посполитой, склоняясь то к одному из них, то к другому, в зависимости от политической ситуации. То же самое происходило и с украинской церковью, которую постоянно пытался включить в орбиту своего влияния Ватикан.

Брестская церковная уния 1596 года поставила Киевскую митрополию православной церкви на грань существования. Большинство верховного духовенства во главе с самим митрополитом склонились к союзу с Римско-католической церковью. Первое, чего в этой ситуации требовало православие — это восстановление организационной структуры церкви.

Братство верующих

Королевский универсал 1596 года официально отдавал все высшие церковные посты и связанные с ними прибыли униатам. Пока униатские и православные богословы оппонировали друг другу, власть Речи Посполитой принялась насаживать унию силой. Низшее духовенство и православный народ, которые испытывали все больше ущемлений, не желали с этим мириться.

Действенным средством противостояния унии было основание в больших городах церковных братств. Эти добровольные объединения горожан организовывали взаимопомощь православных в жизненных и профессиональных сферах, финансировали местные церковные нужды: заказывали иконы, собирали средства на строительство храмов.

Больше всего повезло киевскому Богоявленскому братству, располагавшемуся на купеческо-ремесленном Подоле. Оно находилось относительно близко к Запорожской Сечи, и при необходимости братья могли рассчитывать на вооруженную помощь. А уж после того, как гетман Петр Конашевич-Сагайдачный официально вписался в братство со всем Войском Запорожским, униаты в Киеве даже пикнуть боялись. Ведь, в отличие от шляхты или мещан, казаки действовали методами, которые находились на грани закона и время от времени этот предел переступали.

Например, когда униатский местоблюститель киевского митрополичьего престола Антоний Грекович в ультимативной форме призвал священников и верующих на молитву в Софийский собор (отданный униатам), православное духовенство заявило, что сами не пойдут и прихожанам запретят.

В начале 1618 года тот же самый Грекович попытался захватить давний и богатый Михайловский монастырь. Терпение общественности иссякло: казаки вытащили Грековича из дома и утопили в Днепре. «Под лед подсадили воду пить» — так своеобразно шутили в тогдашнем Киеве. Что характерно — за убийство Грековича никого не наказали. А вот когда в далеком от казаков Витебске, после нескольких лет взаимной ненависти, православные мещане убили насаждателя унии архиепископа Иосафата (Кунцевича), то у города отобрали магдебургское право и осудили на смерть 114 местных жителей. Но подобные радикальные действия не решали главной проблемы: без легитимной иерархии православная церковь была обречена.

Шанс из Иерусалима

В 1618 году в Россию прибыл патриарх Иерусалимский Феофан. Целью его путешествия было посвящение в сан патриарха московского митрополита Филарета (Романова). Феофан, в свою очередь, имел полномочия, предоставленные ему Вселенским патриархом Тимофеем (которому де-юре подчинялась Киевская митрополия), проводить архиерейские дела по всей Украине. Именно тогда и появился шанс восстановить православную иерархию на украинских землях.

Поскольку путешествовали в те времена медленно, то и отдыхали после путешествий долго. Патриарх Феофан задержался в Москве на длительное время — достаточное для того, чтобы казацкое посольство, возглавляемое Петром Сагайдачным, успело доехать. Было это уже в феврале 1620 года.

О чем договаривались гетман с патриархом, доподлинно не известно. Однако дальнейший ход событий свидетельствует о том, что казаки имели план восстановления православной иерархии и пригласили восточного гостя в Киев.

Когда весной 1620 года патриарх Иерусалимский закончил свои дела в Москве и отправился домой, на границе Украины его встретил почетный караул — казачество во главе с самим гетманом.

С чрезвычайными почестями, под звуки труб и литавр, многоуважаемого гостя повезли в Киев. Здесь ему устроили такую роскошную встречу, что Феофан с радостью решил остаться на некоторое время в приятном месте.

Меж двух огней

Как ни странно, правительство Речи Посполитой даже не подозревало, что речь идет об освящении православной иерархии. Но все же то, что иерусалимский гость слишком долго и тесно общался с казачеством, вызывало по меньшей мере любопытство. Вскоре в руководящих кругах стали все больше говорить о шпионской миссии патриарха Феофана.

Одни считали, что он работает на московского царя, вторые — что на турецкого султана, а третьим казалось, будто Феофан является двойным агентом. То есть шпионит в пользу обоих заклятых врагов Речи Посполитой.

Чтобы выяснить это подробно, надо было допросить патриарха. Однако как взять на допрос священника, который находится на территории, контролируемой Запорожским войском, и везде появляется в сопровождении вооруженных казаков?

В Киев был послан королевский коморник — Щесый Почановский. Казаки и киевское духовенство заволновались, что все дипломатические усилия могут оказаться напрасными. Поэтому запорожцы с максимальной вежливостью, но вполне прозрачно намекнули Феофану, что выполнить должностные обязанности ему таки придется. Патриарх понял, что его безопасность под угрозой: приходилось выбирать между возможностью оказаться в королевской тюрьме за шпионаж и перспективой остаться без казацкого эскорта во время путешествия через степь. Раздражать польского короля дальнейшим пребыванием в Киеве патриарх тоже не хотел. Поэтому собрался в путь с королевским коморником.

Тайное посвящение

Но не суждено было Феофану покинуть Украину, не выполнив договоренностей. Не успел патриарх с конвоем добраться до Белой Церкви, как к Почановскому примчался гонец с известием о поражение польского войска в битве с турками под Цецорой.

Королевский коморник быстренько покинул гостя, оставив его на попечительство казацкого полковника Богдана Кизима, который немедленно вернул патриарха в Киев. А там начали ускоренными темпами готовить посвящение иерархов.

Октябрьской ночью 1620 года, в скромном храме на киевском Подоле, в обстановке строгой секретности происходило посвящение православных иерархов. Литургию служили едва ли не шепотом, а вместо хора был единственный певчий из свиты патриарха. В ту ночь игумена киевского Братского монастыря Исайю Копинского благословил он на епископа Переышльского, Иова Борецкого — на митрополита Киевского, Мелетия Смотрицкого — на архиепископа Полоцкого.

Православная иерархия была восстановлена, и новопоставленные епископы поспешили к местам своей службы. Впрочем, каждый из них понимал, какой опасности подвергается. Ведь их посвящение было полузаконным: с точки зрения православной церкви они были легитимными, а с точки зрения законодательства Речи Посполитой — совсем нет. Поэтому дело еще не было закончено. Чувствовать себя относительно комфортно и безопасно мог только один из иерархов — Иов Борецкий, который был надежно защищен саблями запорожцев.

Но польский король понимал, что резкие движения в сторону православных только усугубят ситуацию: на горизонте вырисовывалась серьезная война с Турцией, которая угрожала самому существованию Речи Посполитой. Без казаков выиграть эту войну было невозможно, и подавляющее большинство католической общественности это понимало.

Конечно, православные решили воспользоваться ситуацией. В июле 1621 года, пока турецкая армия собиралась на войну, в Варшаву отправилась делегация во главе с Петром Сагайдачным. Гетман был известен своей лояльностью к Речи Посполитой. Прославился он и в войнах с Россией, а во время последней кампании фактически спас жизнь королевичу Владиславу.

Сигизмунд III Ваза дал слово решить проблему сразу после того, как турки будут разбиты. За пару месяцев стараниями казаков огромную турецкую армию разбили под Хотином. Как и следовало ожидать, слово свое король не сдержал… Для того, чтобы добиться от правительства справедливости и легализовать православных епископов, понадобилось еще более 10 лет. Но зато с тех пор казачество превратилось в серьезного политического игрока, недооценивать которого было опасно.

Александра ШЕПЕЛЬ