Консул далёкого берега

В 1811 году русское правительство учредило в Рио-де-Жанейро консульство для налаживания торговых контактов с Бразилией. Одним из консулов стал академик Григорий Иванович Лангсдорф. И на этом посту он сделал удивительно много как для России, так и для Бразилии.

Григорий Лангсдорф был по происхождению немцем. Родился в Германии, в 1797 году окончил Геттингенский университет, несколько лет проработал врачом в Португалии. Однако в итоге стал российским дипломатом и академиком Российской академии наук.

Связал судьбу с Россией немецкий ученый из-за кругосветного плавания. Узнав о готовящейся экспедиции «Надежды» и «Невы», он подал прошение об участии в ней в качестве натуралиста. Пока оно рассматривалось, место было уже занято, а корабли вышли в море. Но Лангсдорф не сдался - нагнал экспедицию в Копенгагене и убедил ее руководителей, Резанова и Крузенштерна, что может быть полезен на борту как врач.

Во время кругосветки состоялось первое знакомство Лангсдорфа с Бразилией. На рубеже 1803 и 1804 годов из-за починки «Невы» русские провели больше месяца в порту этой страны. Лангсдорф использовал стоянку для исследований.

Кругосветное плавание организовывали для установления русско-японских контактов, но, когда посольство прибыло в Японию, его ждал нерадушный прием. Резанову со свитой полгода не разрешали покидать отведенное им жилище. Но Лангсдорф и тут нашел чем заняться: стал препарировать рыб, которых им поставляли к столу. Причем ученый смог договориться, чтобы рыбы были все время разных видов.

После провала миссии в Японии Лангсдорф по приглашению Резанова посетил Русскую Америку, плавал на легендарной «Юноне» в Калифорнию, но научной работе мешал вздорный характер начальника. Резанов хотел, чтобы Лангсдорф служил ему толмачом, а не отвлекался на «глупости», поэтому члены команды по его наказу все время вредили ученому: выпускали на волю пойманных птиц, сбрасывали в море выложенные для просушки шкурки, прятали бумагу для гербариев.

После американской экспедиции Лангсдорф исследовал Камчатку, потом обобщал собранные материалы.

В 1812 году ему присвоили звание академика по ботанике и зоологии. В том же году он был назначен консулом в Бразилию.

Консул-академик совмещал дипломатическую и научную работу. Он постоянно поддерживал связь с Петербургской академией наук, отсылая туда собранные материалы и публикуя результаты изысканий.

В то время предметы из Южной Америки были нечастым явлением в музеях, и благодаря Лангсдорфу петербургская коллекция заняла одно из первых мест в Европе.

Консульство Лангсдорфа было временем расцвета русских кругосветных плаваний.

Все огибающие земной шар суда останавливались в порту Рио-де-Жанейро. Мореплаватели встречали радушный прием в резиденции консула, которая стала местом встреч бразильской интеллигенции с путешественниками из Европы. Один из капитанов писал о гостеприимной семье консула: «Если мы когда-нибудь забудем ласку и приветливость их, то пусть забудут нас друзья наши, пусть нигде не найдем мы другого Лангсдорфа».

Неудивительно, что в путевых заметках моряков было отведено много места Бразилии, а в России начался «бразильский бум». Литераторам даже пришлось высмеивать увлечение этой экзотической страной, где «мысль читателя начинает порхать между лианами и бананами, бамбуками и золотисто-смуглыми красавицами».

Дела в Бразилии в то время шли очень неплохо. Там пребывал португальский король, изгнанный Наполеоном, но не пожелавший возвращаться в метрополию после падения врага. Многие были не прочь эмигрировать в жаркую заокеанскую страну. Лангсдорф активно агитировал за иммиграцию, убеждал, что в Бразилии полно земли, не нужны печи, камины, теплая одежда. Действовал он не вполне бескорыстно: консул обзавелся немалым поместьем, и для него нужны были рабочие руки.

В 1820 году Лангсдорф попросил у русского правительства отпуск для поездки в Европу и Россию. Целью ее был набор колонистов, с чем Лангсдорф, как всегда, успешно справился. Однако Академия наук поручила ему по возвращении выполнить более интересное задание - исследовать внутренние области Южной Америки.

За время отсутствия консула Бразилия обзавелась императором Педру I - сыном отозванного в Лиссабон монарха. В новоявленной империи начались драка за власть и народные волнения. Несмотря на смуту, экспедиция Лангсдорфа состоялась. Хотя проходила она под эгидой Российской академии наук, состав участников был интернациональным. Одним из самых известных стал моряк и астроном Нестор Рубцов, рекомендованный капитаном Головниным выпускник штурманского училища.

В сентябре 1822 года был осуществлен пробный поход по окрестностям Рио-де-Жанейро. В следующем году экспедиция отправилась по новому маршруту - в Минас-Жерайс и так называемый «Алмазный округ». В феврале 1824 года путешественники возвратились с десятками ящиков, в которых находились минералы, гербарий, шкурки животных и птиц, коллекция этнографических предметов. Кроме того, Лангсдорф смог получить уникальные сведения о жизни бразильских индейцев.

В 1825 году начался основной, самый трудный и ответственный этап. Экспедиция исследовала внутренние области Южной Америки от среднего течения реки Параны до верхнего Парагвая и достигла Мату-Гросу. В июне 1828 года из столицы этой провинции, города Куябы, в Петербург было доставлено письмо Лангсдорфа с описанием отправленных коллекций, а также тетрадь астрономических, метеорологических и географических наблюдений Нестора Рубцова. В письме Лангсдорф, помимо научной информации, сообщает о трудностях, которые им довелось испытать во время плавания по реке Парагвай:

«Неисчислимое множество москитов покрывало нас... и окружало... как облако. На низких, затопленных берегах едва можно было найти сухое место для привала, и оно оказывалось... покрытым миллионами муравьев, так что нельзя было найти средства защититься от проклятых толп насекомых-мучителей ни в воздухе, ни на земле. Всякий жизни стал не рад. Едва можно было донести до рта пару ложек ... без того, чтобы не набрать в нее москитов, а о глотке свежей воды нечего было и думать. Вода медленно текущего Парагвая была перегружена всевозможными посторонними веществами: красною глиною, гниющими листьями и корнями, разлагающимися рыбами и воняющею мускусом мочою сотен крокодилов; она была покрыта отвратительной накипью, на которую противно было смотреть, и почти вовсе не годна для питья. При этом атмосферная теплота в тени обычно от +26 до +29°. Температура воды почти неизменно днем и ночью +24°».

Планы у исследователей были грандиозными. «Мы должны были подняться по Амазонке, Рио Негро, Рио Бранко, исследовать Каракас и Гвианы и не вернуться в Рио-де-Жанейро, пересекая восточные провинции Бразилии. Может быть, мы взяли бы и другое направление, например в Перу или Чили. Г-ну Лангсдорфу русское правительство не определило ни срока, ни пути экспедиции», - сообщал один из ее участников. Но поход пришлось срочно свернуть - заболел руководитель.

Коллекции и записи, отправленные ранее, благополучно добрались до Петербурга, но дневники самого Лангсдорфа с бесценной информацией об индейцах исчезли. Возможно, больной не смог с ними расстаться, а потом они куда-то затерялись.

В 1830 году Лангсдорф уехал на лечение в Европу, а в 1831-м - уволился из Академии и поселился в немецком Фейсбурге. От болезни ученый так и не оправился и до конца дней страдал расстройством памяти. Лангсдорф скончался 29 июня 1852 года в возрасте 78 лет, но его последняя научная работа датирована 1827 годом.

Из-за болезни руководителя экспедиции большинство собранных материалов осталось необработанными. Со временем коллекции и записи были схоронены в запасниках музеев и архивах, и дерзкий поход русских в бразильские джунгли забылся. Забылся в России и Европе - но не в Бразилии. Там экспедиция Лангсдорфа до сих пор считается «точкой отсчета» начала антропологических, биологических и геодезических исследований.

Несколько лет назад в Рио-де-Жанейро прошла выставка документов и материалов русской экспедиции. Больше всего посетителей потрясли карты Нестора Рубцова. Начерченные вручную тушью, они почти не отличаются от современных фотоснимков из космоса и свидетельствуют о высочайшем уровне русской науки начала XIX века.

Татьяна ПЛИХНЕВИЧ