Туземцы в Европе

Историю большинства дальних морских путешествий и открытий мы знаем с точки зрения европейских капитанов и моряков. Но ведь жители тех экзотических стран и островов, к которым причаливали их корабли, тоже открывали для себя целый неведомый мир. Увы, порой это знакомство заканчивалось трагедией.

Пару веков назад европейцы еще не знали прелестей далеких тропических островов. Должно было пройти еще немало времени, прежде чем туда нагрянули пресыщенные цивилизацией любители экзотики и романтических приключений, литераторы и художники. Сначала, наоборот, с Европой начали знакомиться аборигены тех далеких стран.

По-разному складывались их судьбы. Немногим так повезло, как, например, прадеду Александра Пушкина Ганнибалу: арапчонок, привезенный в Петербург, стал известным государственным и военным деятелем.

Туземцам, привезенным в XV веке Колумбом из Нового Света, пришлось идти пешком через всю Испанию, из Палоса до Барселоны, где находился двор испанских монархов. Но после представления королеве Изабелле они оказались никому не нужными. Русский мореплаватель Иван Крузенштерн в книге «Путешествие вокруг света» рассказал о том, как некая госпожа Барклай, сопровождавшая в плавании мужа, взяла с собой в Европу туземку, девушку Вайни. Вдосталь натешившись красивой «куклой», госпожа Барклай оставила ее в Китае, с тем, чтобы на родной остров ее доставил капитан Мерс. Что тот и пытался выполнить. Но в пути красавица-туземка умерла.

Европейской моде на туземцев дали толчок опубликованные рассуждения Жан Жака Руссо о «благородных дикарях». В числе почитателей знаменитого философа были и известные мореходы - француз Луи Бугенвиль и англичанин Джеймс Кук, доставившие на своих кораблях в Европу аборигенов Таити.

Едва корабли Бугенвиля весной 1768 года бросили якоря в чудесной бухте Матаваи на Таити, как их окружило множество пирог. Туземцы дружелюбно размахивали пальмовыми ветками, однако подниматься на суда не решались. В прошлый приход белых - это был английский капитан Уоллис, они были сурово наказаны за воровство, удержаться от которого были просто не в силах.

Сперва нанести визит морякам осмелился лишь один юноша. Это был Аутуру, брат местного вождя. За ним потянулись и другие. Вскоре установились дружественные отношения, так что когда Бугенвилю пришло время покидать остров, провожали его корабли, казалось, все лодки, что были на острове. По просьбе Аутуру Бугенвиль взял его с собой, пообещав позже доставить юношу обратно. Капитан вообще относился к туземцам достаточно уважительно и человечно: называл их не дикарями, а островитянами, запрещал своим матросам применять оружие в случае конфликтов.

Только через год экспедиция возвратилась во Францию. Из Сен-Мало Бугенвиль поспешил в Париж, захватив с собой и Аутуру. На ближайшей воскресной мессе он представил Аутуру королю Людовику XV. Потом пошли чередой приемы: герцогиня Шуазель, принц Конде, энциклопедисты Дидро и д'Аламбер - все жаждали познакомиться с живой экзотикой. Однако везде с туземцем обращались как с редким экспонатом: вначале с любопытством рассматривали, но вскоре интерес пропадал.

Внимание парижан Аутуру не смущало. Он быстро привык к этому, усвоил хорошие манеры, стал любимцем женщин. Еще по пути во Францию выучил много слов и мог сносно общаться по-французски. От природы он был смышлен и любознателен. Его занимало, почему в марте деревья голые, а в апреле цветут, - ведь на его родине не знали чередования времен года.

Вначале он шарахался от карет, его пугали толпы людей. Но со временем островитянин настолько освоился, что самостоятельно выходил на прогулки по городу, не боясь заблудиться. Чаще всего Аутуру отправлялся в Оперу. Здесь ему особенно нравился балет. Видимо, его душа тосковала по принятым у островитян танцам. А вот оперное пение было ему непонятно.

Но шло время, тоска в душе Аутуру росла. Это уже стал замечать и Бугенвиль. Пришла осень, деревья вновь оголились, цветы завяли, похолодало, юноша стал болеть. Бугенвиль, памятуя о своем обещании, решил отправить Аутуру на родину. Пришлось убеждать морского министра послать новую экспедицию в Тихий океан, чтобы основать на Таити французское поселение. Тот согласился, но в целях экономии назначил точкой отправления Маврикий, а организацию экспедиции поручил губернатору острова.

Пришлось Бугенвилю за свой счет отправить Аутуру на Маврикий, а дальше тот должен был добираться до Таити вместе с экспедицией. Расставались в Париже. Юноша плакал, капитан тоже был глубоко опечален, он понимал, что навсегда теряет преданного друга. Поначалу ничто не предвещало беды. Тропический климат Маврикия и встречи со знакомыми, которых юноша приобрел при первом посещении острова на пути во Францию, вновь пробудили в нем жизненные силы. Он окреп, повеселел. Тем более что дальнейшие расходы взял на себя капитан Марион Дюфрен, опекавший юношу.

Вышли в море и взяли курс на Таити в октябре 1771 года. На острове Реюньон, куда зашли пополнить запасы, Аутуру заразился оспой. Его иммунитет за время многомесячного пребывания в непривычной парижской обстановке был ослаблен, а лечить оспу толком еще не умели. Через несколько дней Аутуру скончался. Так трагически завершился первый визит таитянского аборигена в цивилизованный мир.

Прошло 4 года после того, как Аутуру отправился из Парижа на Таити. О нем почти все, кроме Бугенвиля, забыли. Тем временем летом 1775 года в английский порт Спитхед из своей второй кругосветки возвратился Кук. Все с того же Таити он привез в Англию еще одного аборигена. Звали нового гостя, решившего повидать свет, Омаи.

Немецкий ученый Георг Форстер, участвовавший в походе Кука, писал в книге «Плавание вокруг света»: «Омаи отлично сложен, имеет футов шесть роста, заметно светлее своих соотечественников, у него правильные черты лица: лоб высокий, брови - дугой, выразительные черные глаза. На корабле он сразу присоединился к офицерам, вероятно, считая их общество для себя наиболее подходящим». По прибытии в Лондон Кук представил Омаи местной знати, и повторилась та же история, что и с Аутуру. Красавцем-островитянином поначалу любовались, потом интерес сник.

Зато Омаи вошел во вкус. Кроме светских балов, на которые его изредка приглашали, он открыл для себя кое-что поинтереснее - пабы и особенно бордели. За несколько месяцев плавания к берегам Британии он неплохо освоил английский язык, но на этом все его познания закончились. Его не интересовали ни общественное устройство страны, ни науки, ни инструменты или какие-либо ремесла. Около двух лет пролетели незаметно в развлечениях, объятиях дам и безделье. Тоска по родине никак не проявлялась.

Наконец Кук, долго и терпеливо сносивший проделки своего протеже, решил - хватит, пора отправлять его домой. 12 июля 1776 года Джеймс Кук вышел в свое третье кругосветное плавание с Омаи на борту. В октябре следующего года Омаи высадили на острове Гуахине, в сотне миль от Таити. Здесь он решил поселиться, так как там жила его сестра. Вождь за щедрые подарки выделил большой участок земли, а Кук приказал построить дом, возделать огород и посадить овощи. Он подарил Омаи домашний скот и птицу, различную утварь, ткани и ружья с запасом пороха и пуль. Через месяц они распрощались.

Весь в слезах, Омаи долго сопровождал уходящий корабль на своем каноэ. Появление Омаи изумило его соплеменников не меньше, чем в свое время жителей Лондона, когда Омаи впервые предстал перед ними. Но жизнь на острове у Омаи не сложилась. Хотя вождь выдал за него свою дочь и приблизил к себе, он уже не мог вести прежнюю островную жизнь. Да и островитяне неохотно приняли его.

Через несколько лет на Таити прибыл на «Баунти» капитан Уильям Блай, чтобы загрузиться саженцами хлебного дерева. Блай сопровождал Кука в его третьей кругосветке и хорошо знал Омаи. Будучи неподалеку, он решил заглянуть на Гуахине, проведать старого знакомого и снабдить его всем необходимым. Оказалось, что Омаи уже давно нет в живых: в одной из стычек с соплеменниками, решившими все у него забрать и поделить, его забили насмерть. Так трагично закончилась жизнь еще одного «благородного дикаря», познакомившегося с цивилизацией.

Анатолий БУРОВЦЕВ
Константин РИШЕС