Чернокожие в России всегда вызывали любопытство, интерес и прочий позитив, хотя и с налётом снисходительности. До революции их было немного, обычно — заезжие гастролёры, в цирках больших и малых. Но в начале советской эпохи пролетарии всех стран начали активно объединяться, и в Союзе появилось достаточно много, политкорректно выражаясь, лиц африканской национальности.

В 1930 году Роберта Робинсона, единственного чернокожего станочника-универсала (все его коллеги были белыми) с фордовского завода «Ривер Руж» в Детройте пригласили в СССР на высокооплачиваемую работу в рамках программы по обучению советских специалистов. В итоге судьба Робинсона повернулась к нему самым неожиданным ракурсом, и он прожил в Советском Союзе более 40 лет. Индустриализация, чистки, война, оттепель и застой — все это прошло перед его глазами…

Зарубежный специалист

Забавно, что Робинсон нередко критиковал советские порядки, хотя с памятью у него всё было в порядке. Роберт родился на Ямайке, а детство провёл на Кубе, откуда и эмигрировал в Соединённые Штаты. Устроившись на завод в Детройте, Робинсон от своих коллег ничего другого, кроме как «грязный ниггер», практически не слышал. Да и случай, который произошёл с братом его друга, наводил на неприятные размышления — брата этого линчевали чуть ли не у Роберта на глазах. В общем, было о чём подумать.

И когда руководитель советской делегации, прибывшей на завод, предложил Робинсону однолетний контракт, тот сразу же ответил согласием. Ещё бы! Роберту было 23 года, и ему сулили 250 долларов в месяц, бесплатное жильё, 30 дней оплаченного отпуска в год (кстати, таких отпусков у американцев нет и сегодня), домработницу и автомобиль!

Роберт заключил годовой контракт со Сталинградским тракторным заводом имени Феликса Дзержинского и был, вероятно, искренне рад, что сумел вовремя унести ноги от Великой депрессии, набиравшей обороты в Штатах. Буржуазные кризисы в те годы обходили стороной плановую экономику государства рабочих и крестьян. Спустя год американский специалист сообразил, что возвращаться в США нет никакого резона, в родной стране его наверняка ждала безработица (в 1932-м автозавод «Ривер Руж» действительно был остановлен), да и с притеснениями по расовому признаку лучше не стало. В общем, Робинсон продлил свой контракт ещё на год.

Надо сказать, что СТЗ имени Дзержинского был спроектирован и сооружён в Штатах. Затем его размонтировали и перевезли в СССР, где опять собрали за полгода под наблюдением американских инженеров. Именно в 1930 году Сталинградский тракторный завод был введён в строй — с конвейера сошёл первый колёсный трактор СТЗ-1.

Едва Робинсон устроился в Сталинграде, как родина напомнила ему о себе — двое белых американцев, Льюис и Браун, избили его. За что? А за то, что чёрный! Этот случай, кстати, широко освещался в советской прессе — коллектив завода решительно встал на защиту Робинсона, милиция составила протокол, и дебоширов судили.

«В глазах русских я сделался настоящим героем, олицетворением добра, одержавшего победу над злом, — писал Роберт. — Меня засыпали письмами, они шли со всех уголков страны. И в каждом — выражение поддержки и симпатии…».

А устроили Робинсона (и ещё 370 завербованных американцев) очень даже неплохо — поселили в новых домах, снабжали по повышенным нормам через «Инснаб» (всесоюзную контору по снабжению иностранцев), лечились они в своей медчасти и веселились в своём ресторане. Даже газета собственная имелась — «Искра индустрии».

Правда, персональных авто и домработниц что-то было не видать, но это уже мелочи…

«Чёрный о красных»

В 1932 году была освоена проектная мощность завода — с конвейера сходило 144 трактора в сутки, — и перед Робинсоном снова замаячила дилемма: уехать или задержаться? В 1933-м он выехал в Нью-Йорк, но работы там не нашёл — власти внесли его в чёрный список за то, что дал отпор расистам в Сталинграде. Свобода, так сказать, и равенство.

Роберт сделал свой выбор, когда получил предложение перевестись на Первый шарикоподшипниковый завод в Москве. В 1934-м его избрали депутатом в Моссовет. Вскоре в журнале «Тайм» вышла статья, в которой Робинсона называли «угольно-чёрным протеже Иосифа Сталина». Вроде бы благое дело, но после такого «паблисити» Роберт уже не смог продлить свой американский паспорт — и остался в СССР, как Робинзон на обитаемом острове…

Любопытно, что Роберт отказался от привилегий и даров — машины и квартиры в центре, — но воспользовался-таки властью депутата. Коль уж он не мог выехать в США сам, то пригласил из Штатов племянницу, певицу Селестину Коул (кстати, именно она послужила прототипом для роли Ларисы Долиной в фильме «Мы из джаза»).

Уже в возрасте 80 лет Ричард написал воспоминания под названием «Чёрный о красных», из которых становится понятно, что «афроамериканец» так и не прижился у нас, так и не разобрался в советских реалиях. Цитирую:

«…Вагоновожатыми были женщины! У нас такого не встретишь! Вначале я нашёл это странным и даже неправильным, но потом, подумав, решил, что подобные отличия Советского Союза от Запада — признак прогрессивности, которую я со временем смогу оценить…».

«…Поведение русского человека по отношению к иностранцам обычно проходит несколько стадий. Приветливость сменяется грубостью, но, если иностранец терпелив, не теряется и не раздражается, русские чаще всего снова становятся самими собой — вполне разумными людьми…».

«…Городом высокой моды Москву нельзя было назвать. Прохожие на улице одеты даже хуже, чем в Ленинграде. Многие женщины шли довольно странной походкой из-за того, что туфли были им явно не по ноге. Позже я узнал, что в России невозможно купить обувь или одежду, как на Западе. Власти выдают талоны на эти товары, но в магазинах их почти никогда не бывает…».

Похоже, что подобное «полузрение» — способность видеть недостатки, но жмуриться на достоинства, — присуща всем жителям Америки. Ментальность, которую не поменять.

В приснопамятном 1937 году Робинсон поступил в Московский вечерний машиностроительный институт по специальности «Танковое дизелестроение». Окончив советский вуз, он отказался от обязательного распределения, поэтому диплом получил позже всех с курса. Но ни за это, ни за какие-либо иные грехи не попал под пресловутые репрессии.

«Я был начеку каждый раз, покидая мою однокомнатную квартиру, к счастью, я научился этому ещё в юности, в Америке, — пишет Роберт. — Прошло много лет, прежде чем я научился понимать ход мыслей русских…».

«…Ягоду и других подсудимых признали виновными и приговорили к расстрелу. На следующий день после вынесения приговора весь завод погрузился в уныние… Не то чтобы рабочие скорбели о главе тайной полиции — другом им он явно не приходился. Скорее, они готовились к новым страданиям, предчувствуя их приближение…».

«…Помню, я пошёл на вечерний сеанс в кино. Показывали кинохронику. Когда на экране красноармейцы-пехотинцы и бронемашины проходили по Бессарабии, зал встал: все принялись аплодировать, громко выражать своё одобрение, кричать «ура» и угрожающе потрясать в воздухе кулаками. Они откровенно гордились тем, как их родина опустошает беззащитную страну. Меня это поразило…».

«… Русские часто ведут себя крайне непредсказуемо. Думаю, что виной тому страшно холодные зимы. Иногда невозможно понять, что с ними происходит. В те дни, когда температура опускалась до минус тридцати градусов, я заранее знал, что стану свидетелем аномального поведения. Я нередко наблюдал, как та или иная женщина без явной причины вдруг замрёт, уставится в одну точку, начнёт плакать и раздражаться…».

Белая полоса

Роберт так и не понял русских, прожив рядом с нашими людьми, но — не вместе с ними. Он не вступил в партию, не воевал, не женился и не породил ватагу маленьких мулатиков, он даже друзей не завёл. Прожив в СССР 44 года, он не сделал вообще ничего из длинного списка простых житейских дел. Робинсон продолжал существовать в своей крошечной раковине, и, со страхом выглядывая во внешний Большой мир, он не понимал его, но осуждал уже заранее.

Самый же парадоксальный вывод, к которому пришёл Роберт, таков: в СССР бытовал ужасный расизм! В чём же он проявлялся? Вероятно, в том, что негру предлагали квартиру в центре Москвы, дали бесплатное высшее образование и избрали в Моссовет.

Как же этот чёрный боялся красных…

В 1974 году мечта всей жизни Робинсона исполнилась: посол Уганды в Москве Маттиас Лубега выправил ему приглашение в Кампалу. Робинсон получил визу, разрешение на отпуск, сел в самолёт — и стал невозвращенцем. Быстренько добрался до США, вернул себе американское гражданство…

Интересно, заметил ли он, что жизнь прошла мимо?

«…Всё время, что я жил в СССР… я никогда и никому не осмелился открыть душу. Я приспособился ко всему этому, даже к жизни в одиночестве: у меня не было женщины, которая согрела бы мою постель, не было детей, которые могли бы меня обнять и назвать папой…».

И кто же тебе мешал все эти годы, товарищ Робинсон?

Валерий БОЛЬШАКОВ