Перед парадным входом в Петербургский педагогический университет высится памятник публицисту-революционеру и философу Александру Ивановичу Герцену. Есть такой памятник и во дворе Московского литературного института. Во многих городах и поселках России до сих пор улицы и проспекты носят имена того же Герцена, а также теоретика анархизма Михаила Александровича Бакунина и русского поэта, публициста и революционера Николая Платоновича Огарева, который был символом либеральной интеллигенции. Все они хотели подарить России свободу. Но стремление это почему-то обычно исходило… из Лондона.

Полковник-русофоб

С конца XVIII века польские националисты раз за разом поднимали восстание против российского владычества. Знаменательно. что против австрийского или прусского владычества ничего подобного не предпринималось. Зато в 1863 году в «Литературном обществе друзей Польши», которое почему-то обосновалось в Лондоне, придумали новый способ национального освобождения. План был таков. Отряд польских повстанцев высаживается на побережье Балтийского моря в границах Княжества Польского и Литовского, захватывает пусть самый маленький городок с портом и в этой «военно-полевой столице» формирует национальное правительство Польши.

Оно получает дипломатическое признание в Лондоне и Париже и обращается за военной помощью к Великобритании и Франции, и тогда в этот порт прибывают суда с экспедиционными корпусами и снаряжением для польской армии. Даже если удастся удержать хоть один прибрежный уезд от натиска русских войск — это уже будет территория суверенной Польши.

На бумаге план был неплох. Оставалось решить три задачи. Получить «благословение» на эту операцию премьер-министра Англии лорда Генри Палмерстона — раз. Обеспечить финансирование экспедиции — два. Найти решительного командира для десантной операции — три.

Полковник австрийской армии, поляк Теофил Лапинский идеально подходил для этой роли. Вот как писал о нем в том же году Александр Герцен: «Лапинский — кондотьер (предводитель наемной дружины в старой Италии. — Прим. ред.), принадлежащий по рождению к галицийской шляхте, по воспитанию — к австрийской армии, Россию и все русское ненавидел дико, безумно, неисправимо». В Османской империи и на Северном Кавказе Лапинский был известен под именем Теффик-бей. В Восточной войне воевал с русскими волонтером в составе турецкой армии. А в годы войны на Кавказе командовал сотней поляков, набранной из перебежчиков и дезертиров, после чего издал в Лондоне свое сочинение — «Горцы Кавказа и их освободительная борьба против русских».

К весне 1863 года Лапинский занял у князя Романа Чарторыйского 4000 франков, закупил 40 револьверов «Кольт» и собирался вернуться в Абхазию — воевать с «клятыми москалями».

Вот такого союзника избрали себе «отцы русской демократии» — Александр Герцен и Николай Огарев, издававшие в Лондоне журнал «Колокол». Вечером 25 февраля 1863 года на лондонской квартире Герцена оба уговаривали полковника возглавить десант на Палангу. Интересно, что к ним примкнул автор «Капитала» Карл Маркс.

При всей ненависти к России полковник был обстрелянный вояка, и к сей морской авантюре у него не лежала душа. Тогда ему пообещали чин первого генерала армии независимой Польши, но он лишь скептически усмехнулся. Решающим был аргумент основоположника марксизма. Друг фабриканта Фридриха Энгельса гарантировал будущему «генералу Войска Польского» Лапинскому кредит в 41 тысячу фунтов, да еще 3300 золотых обещали прислать из Вены. Какова была сумма гонорара самого Лапинского — тайна до сих пор.

Пароход работорговца

Для плавания к Паланге наняли пароход «Вард-Джексон», капитаном которого был некий Ватерлей — недавний африканский работорговец. Быстро собрали 164 искателей приключений, убежденных польских патриотов. Надо ли говорить, что не только Карл Маркс, но и Александр Герцен и Николай Огарев не собирались присоединяться к отряду? Бороться с русским самодержавием они предпочитали из лондонских квартир.

В состав десанта вошли 95 поляков, из них 9 офицеров. Было также 5 иностранных офицеров. И «интернационал»: 22 француза, 16 англичан, 3 немца. Были даже двое русских. Известна фамилия лишь одного из них — граф Тышкевич, служивший в русском лейб-гвардии гусарском полку. Чуть позже, уже в Германии к отряду присоединились 19 итальянцев — ветеранов армии Гарибальди. С юридической точки зрения это была частная военная кампания пана (или сэра?) Теофила Лапинского, поскольку ни одно государство — ни Англия, ни Австрия — не признали его отряд частью своей армии. Но! Флаг на мачте парохода был британский.

Прибыв на борт, Лапинский провел смотр своего «войска» и уволил всех, кто был старше 50 и моложе 18 лет. Таковых набралось 16 человек. Затем он осмотрел оружие: 1000 австрийских карабинов со штыками (без ножен), 750 кавалерийских французских палашей (без темляков), 200 пик, 100 000 патронов и 50 центнеров пороха. Оружие закупалось с расчетом на то, что к десанту примкнут местные польские повстанцы. В судовой кассе насчитали 86 000 франков наличными.

25 марта 1863 года пароход покинул якорную стоянку на Темзе и вышел в море. Провожали его члены семей волонтеров десанта. Герцен, Огарев и Маркс не упустили шанс выступить с напутственной речью. Общий смысл всех трех выступлений — мысленно мы с вами! Правда, торжественное настроение подпортил русский 12-пушечный фрегат, ошвартовавшийся накануне рядом. Полковник Лапинский смотрел на Андреевский флаг на его мачте и гадал — кто же послал весточку в русское посольство?

А пока курс держали на ост, и каждый из членов десанта на палубе бывшего рабовладельческого судна присягнул Народному польскому правительству. Между тем нехорошее предчувствие терзало полковника, и он приказал взять курс на немецкий порт Гильзенбург, где их должен был встречать… еще один борец за счастье народа, вождь анархистов — Михаил Бакунин. От него ждали ценную информацию о дислокации русских войск и флота в районе предполагаемой высадки.

Что делать?

Бакунин, прибыв на борт, всех огорчил. Во-первых, два отряда польских повстанцев численностью 2000 человек, которые двигались к Паланге для соединения с десантом, разгромлены полком русских войск подполковника Карпова. А во-вторых, о планируемом десанте прекрасно осведомлены в штабе русского Балтийского флота. Район высадки патрулируют три русских 24-пушечных фрегата, и моряки Александра II ждут героев, дабы взять на абордаж или утопить, наплевав на английский флаг на мачте «Ваод-Джексона». Катать тачки «во глубине сибирских руд» никто из международных авантюристов не хотел, и они подняли ропот, несмотря на только что принятую ими присягу «великой Польше». Пришлось идти в шведский город Мальме — пополнить запасы и подумать, что делать.

Захватив на борт Михаила Бакунина, участники операции отправились к Скандинавии. В Мальме их встречали с оркестром, мэр города организовал в их честь банкет. Михаил Бакунин произносил речи и тосты. Члены команды и десанта разбежались по гостям — к столам гостеприимных шведов. А полковник, старый служака, думал, как быть — их поход перестал быть тайной и внезапно десант уже не высадишь. Но если высадка и удастся… Что он будет делать на побережье со 120 бойцами, если русские только что разгромили двухтысячный отряд? Возникла идея: оставить пароход, закупить в Швеции 12 понтонов и на них все же добраться до литовского берега, сменив место высадки.

А тем временем в Мальме ошвартовался русский 24-пушечный фрегат, с палубы которого с интересом разглядывали польских соседей. Мол, до российских берегов мы вас проводим, если что. К тому времени деньги в судовой кассе кончались. На оставшиеся решили купить парусник «Эмилия» и на нем идти в Пруссию. Дошли почему-то до Кёнигсберга, а не до побережья Литвы.

Конец турне по Балтийскому морю положил 18 июня 1863 года командир шведского фрегата. Он доставил распоряжение шведского правительства: всех повстанцев разоружить и отвезти в Лондон. Бравые повстанцы получили субсидию от британского правительства — по три фунта на нос, дабы было на что вернуться домой, и разбрелись по свету.

Загадочный Герцен

Еще 25 февраля 1863 года полковник Лапинский не хотел ввязываться в эту авантюру. Чуял, словно зверь, ловушку. И чутье его не подвело: 27 февраля весь план предстоящей операции лежал на столе русского посла в Лондоне. Кто, кроме Лапинского, приходил на квартиру к Герцену? Карла Маркса, наверное, можно исключить из числа подозреваемых информаторов. Неужели Александр Герцен и Николай Огарев?!

Известно, что журнал «Колокол», где описывались факты лихоимства российского чиновничества, любили читать в Зимнем дворце. Среди постоянных читателей были Николай I, затем Александр II, шефы корпуса жандармов. И никто не пытался пресечь каналы поставки журнала в Россию. А имения помещиков Герцена и Огарева, между прочим, не конфисковывались царскими властями…

Может, в этом «бизнесе» и кроется разгадка причины неудачи морской экспедиции польских повстанцев?

Александр СМИРНОВ