История Тоньки-пулеметчицы — одна из самых страшных, дошедших до нас со времен Великой Отечественной войны. Трудно понять, как простая девушка умудрилась превратиться в хладнокровную убийцу, беспрекословно казнившую людей по приказу нацистов и полицаев.

Осенью 1941 года в Вяземском котле в окружении оказалось немало советских армий. Солдаты и офицеры спасались как могли. Погибло до миллиона безусых ребят. Среди тех, кто старался вырваться из окружения, была и молодая санитарка Антонина Макарова. Она очнулась после ожесточенного боя в лесу. Вокруг были обгорелые трупы. И вдруг услышала голос недалеко лежащего солдата: «Ты живая?»

Преданная и брошенная

Его звали Николаем Федчуком. Решили выбираться вместе. Целых три месяца они бродили по лесным чащобам, не зная, где свои, где немцы. Днем, завидев немецкие обозы, быстро спасались в лесу. По ночам согревали друг друга. Питались ягодами, грибами. Иногда рисковали выходить к селам, где им подавали картошку или хлеб.

Каким-то чудом им удалось добраться до деревни Красный Колодец. И здесь Макарова услышала страшные слова от Федчука: «Там впереди моя родная деревня. В ней живут мои жена и дети. Ты прости меня, что я тебе об этом раньше не сказал. А теперь нам придется расстаться с тобой».

Ошарашенная Антонина бросилась к своему спутнику, повисла у него на шее, крича:
«Не бросай меня! Одна я пропаду!» Словно пепел с сигареты, стряхнул с себя рыдающую свою спутницу Федчук. Она осталась одна как перст. Шел январь 1942 года.

Пришлось ей бродить от села до села, от одной хаты к другой, христарадничать. Иногда ее пускали ночевать. Но вскоре хозяйки стали категорически отказывать ей в постое, говоря, что она пристает к их мужикам, проводит с ними время на чердаках, прося «отогреть ее». А ей хотелось только одного — жить.

Вскоре она прибрела в село, в котором не было немцев. А в соседнем — наоборот, располагались гитлеровцы и полицаи. Линия фронта проходила вдоль околицы. Однажды, словно полубезумная, она перешагнула эту линию и оказалась в окружении вооруженных людей. Это были полицаи.

Так она оказалась в селе Локоть — «столице» новообразованной Локотской республики. Позднее, на одном из допросов, она заявила, что просто хотела выжить и отогреться после продолжительных скитаний, боялась смерти. Когда полицаи ее стали расспрашивать, она принялась ругать советскую власть, чтобы понравиться.

«Сводить в крапиву»

В селе расстреливалось немало людей, обвиненных в связях с партизанами. Но полицаи не хотели марать свои руки кровью. Пулемет максим вручили Макаровой и приказали открыть огонь по стоящим людям. Она утверждала, что в первый раз ее вывели на расстрел партизан совершенно пьяной и она не понимала, что делала.

Антонине предоставили место — койку на бывшем конезаводе. Здесь она ночевала. Рядом с ее кроватью стоял пулемет, с которым утром она отправлялась «на работу». На допросах она рассказывала: «Я не знала тех, кого расстреливаю. Они меня не знали. Поэтому стыдно мне перед ними не было. Бывало, выстрелишь, подойдешь ближе, а кое-кто еще дергается.

Тогда снова стреляла в голову, чтобы человек не мучился. Иногда у нескольких заключенных на груди был подвешен кусок фанеры с надписью «партизан» Некоторые перед смертью что-то пели. После казней я чистила пулемет в караульном помещении или во дворе. Патронов было в достатке…»

Антонина признавалась, что угрызения совести ее не мучили, никто из убитых во сне не являлся. Казни мирных людей она воспринимала как что-то обычное, просто считала своей работой. За все время расстрелов ей врезался в память лишь один случай, когда молодой парень, стоя перед выкопанной ямой, крикнул: «Больше не увидимся, прощай, сестра!»

Расстреливала она группами, примерно по 27 человек. Бывало, когда производила по три казни в день. Точное количество убитых Тонькой-пулеметчицей людей неизвестно. По одним сведениям, она погубила около 1500 женщин, детей, мужчин. Когда позднее следственные органы проводили эксгумацию расстрелянных, были установлены фамилии лишь 168 человек.

После расстрелов, словно мародер, она снимала с убитых вещи. Допрошенные полицаи и чудом выжившие смертники вспоминали, что Тонька по ночам приходила на местный конезавод, где была устроена тюрьма, и внимательно рассматривала заключенных. Словно заранее планировала, какие вещи завтра снимет с расстрелянных. Полицаям она часто жаловалась, что на одежде остаются дыры от пуль и запекшиеся большие пятна крови.

Однажды к ней за солью пришла женщина, у которой она когда-то квартировала. Перед ней предстала страшная картина: на стульях стопочками лежали блузки, детские платьица, юбки. А рядом — начищенный до блеска максим и корыто. Макарова спокойно объясняла: «Если мне вещи у приговоренных нравятся, так я снимаю потом с мертвых, чего добру пропадать. Когда одну учительницу расстреливала, так мне ее кофточка понравилась, шелковая, розовая, но уж больно вся в крови заляпана, побоялась, что не отстираю — пришлось ее в могиле оставить».

Расстрел мирных людей Тонька-пулеметчица называла своим жаргонным языком — «сводить в крапиву». По вечерам, нарядившись, она шла в немецкий клуб, где, как и многие девушки, подрабатывала проституцией. Конкурентки ее не только боялись, но и презирали.

Неправильная фамилия

5 сентября 1943 года Красная армия освободила «столицу» Локотской республики. Сразу же началось следствие по делу Тоньки-пулеметчицы. Но самой ее на месте не было. Летом 1943 года она заболела венерической болезнью и была отправлена на лечение в немецкий госпиталь.

Когда гитлеровцы в панике отступали под натиском частей РККА, Макарову тайно в своем обозе вывез ее любовник, немецкий повар-ефрейтор. Его вскоре убили. Тоньку немцы, не разобравшись, отправили в концлагерь, расположенный под Кёнигсбергом.

В 1945 году она с другими узниками была освобождена советскими войсками. Заявила, что служила медсестрой с 1941 по 1944 год в 422-м санитарном батальоне. И устроилась на работу в качестве медсестры в советский передвижной госпиталь.

Однажды, войдя в палату, где лежали раненные при штурме Кёнигсберга солдаты, она обратила внимание на молодого, красивого парня. Это был Виктор Гинзбург. Через неделю они расписались. С мужем Антонина поселилась на его родине, в белорусском городке Лепель. У них родились две дочери.

Макарова-Гинзбург устроилась на работу контролером в швейном цехе на местной фабрике. Ее считали ответственным работником, фотографию нередко помещали на Доску почета предприятия. Между тем чекисты продолжали ее искать. Чудом выжившие смертники и жители села Локоть очень мало могли им сообщить. Все знали ее лишь как Тоньку-пулеметчицу.

Ведь на самом деле даже ее настоящая фамилия была совсем другой. Дело в том, что, придя в первый класс деревенской школы, она растерялась и никак не могла ответить на вопрос учительницы: «Как твоя фамилия?» Тогда остальные ребятишки хором ответили за нее: «Да Макарова она, у нее отец Макар». Так учительница и записала фамилию Макарова, которая впоследствии фигурировала во всех документах.

На самом деле ее фамилия была Парфенова. Родилась она в небольшой смоленской деревушке Малая Волковка, затем семья в поисках лучшей доли перебралась в Москву. Училась неважнецки. Точные науки не любила, хорошие оценки имела лишь по истории и географии. По окончании средней школы вначале поступила в училище, а затем — в техникум. Решила стать врачом. Но вскоре грянула война…

Случайно на нее вышли летом 1978 года. Один из ее братьев, проживавших в Тюмени, будучи сотрудником Министерства обороны, заполнил в 1976 году анкету для выезда за границу. Тогда компетентные органы проверяли родственников вплоть до прадедушек и прабабушек. И бдительным сотрудникам удалось распутать всю цепочку от Антонины Гинзбург до Тоньки-пулеметчицы.

После ряда проверок и очных ставок ее арестовали. Супруг был возмущен арестом, грозился даже жаловаться в ООН. Но когда ему предоставили для ознакомления материалы дела, с ним случился инфаркт. Он и его дети вскоре покинули Лепель.

Тонька-пулеметчица даже не думала о суровом приговоре, считая, что «война все спишет». Но она ошиблась. 20 ноября 1978 года судья Брянского областного суда Иван Бобраков приговорил ее к высшей мере наказания. 11 августа 1979 года приговор был приведен в исполнение.

Виктор ЕЛИСЕЕВ