История — это политика, которую уже нельзя исправить.
Политика — это история, которую еще можно исправить.





Рождение супердержавы

Накануне наступления нового XX века обстановка в мире была неспокойной: конфликты и локальные войны следовали друг за другом, а иногда перетекали один в другой. Растущее производство в индустриально развитых странах и интересы крупного капитала требовали новых рынков. Значит, не за горами был и передел сложившегося мирового порядка.

Но мировая война начиналась не сразу и не в одном месте. Ей предшествовали десятки региональных войн, одной из которых стала схватка США и Испании из-за остатков колониальной империи, подконтрольных Мадриду.

Остатки былой роскоши

За XIX век Испания растеряла практически все свои колонии. Кое-что пришлось продать или уступить великим державам, но большая часть просто отложилась от метрополии. Основной причиной распада огромной колониальной империи стал порядок управления, применяемый испанцами. Вернее, полный бардак, царивший в подвластных им владениях. К концу XIX века испанцы судорожно цеплялись за немногое оставшееся: Филиппины, Кубу, Пуэрто-Рико, Гуам.

Однако и там было неспокойно. Колониальная администрация продолжала выжимать из этих территорий все, что можно, совершенно ничего не вкладывая в их развитие. Так, на Кубе, несмотря на все трудности, удавалось получать неплохие доходы. Но 41% бюджета составляли административные расходы, 44% - военные, а еще 12% отправлялись в метрополию. При этом собственно испанцы составляли всего 8% населения Кубы. То есть местное население - от рабов на плантациях до сахаропромышленников - работали только для того, чтобы содержать колониальную администрацию и войска, которые в конечном счете использовались против них. Примерно такое же положение дел наблюдалось и в других испанских колониях.

Естественно, там постоянно вспыхивали восстания. Со временем пришлось признать автономию Пуэрто-Рико, по Кубе прокатились сразу две войны за независимость. Во главе этих восстаний, между прочим, стояли крупнейшие плантаторы. Испанцам приходилось держать в колониях огромные воинские контингенты, но толку от них было мало. Партизанская война на Филиппинах тлела пятьдесят лет, на Кубе дважды провозглашали республику. В 1868 году революция и гражданская война потрясли и саму метрополию.

Тем временем к испанским владениям все пристальнее приглядывались американцы. На континенте их экспансия достигла предела, у индейцев отобрать больше было почти нечего, а деловые круги подталкивали правительство к новым завоеваниям. В свое время американцы предложили Испании купить Кубу за 200 миллионов долларов, но переговоры затянулись, а затем в США началась гражданская война. Но теперь, когда война закончилась, направление агрессивных устремлений Белого дома стало очевидным.

Испания представлялась самым слабым противником, у которого отобрать необходимое можно было, заплатив наименьшую цену. К тому же Куба, Пуэрто-Рико, Гуам и Филиппины обладали, помимо собственной ценности, еще и геополитической привлекательностью. Филиппины могли стать плацдармом для продвижения в Азию, Гуам выглядел первоклассной военно-морской базой на Тихом океане. А Куба и Пуэрто-Рико не только помогли бы установить контроль в Карибском море, но еще и давали возможность контролировать выход Панамского канала в Атлантику.

Демократия на экспорт

Интересы американского бизнеса совпали с интересами американского правительства. С этого момента война с Испанией стала неизбежной, нужно было только найти достойный повод и тех, кто непосредственно примет участие в боевых действиях. Между тем после гражданской войны армия США стремительно и неуклонно сокращалась - в угоду налогоплательщикам.

В конце концов она была доведена до 50 тысяч штыков и сабель, да и то солдатам было трудно объяснить, что интересы их родины требуют проливать кровь за сотни миль от дома. У испанцев же в колониях под ружьем были полторы сотни тысяч человек.

Американцы быстро нашли выход. Под видом помощи угнетаемым филиппинцам они начали поставлять партизанам оружие, боеприпасы, снаряжение. Всячески поощрялись разного рода отставные офицеры или искатели приключений, обучавшие всех желающих бросить вызов испанским властям. Естественно, все это делалось не безвозмездно и по возможности тайно - стоило кому-то попасться, как власти США открещивались от наемников и контрабандистов.

Особенно карикатурную форму приняла попытка экспортировать демократию на Кубу. В 1868 году там началась так называемая Десятилетняя война. У ее истоков стоял богатейший плантатор Карлос Сеспедес. Он освободил своих рабов, издал декларацию свободы и независимости и атаковал испанский гарнизон в ближайшем городке. Сначала его постигла неудача, но вскоре восстание так разрослось, что весь восток острова отложился от Испании. Там была провозглашена республика.

Эмиссары Белого дома мотались по всем столицам обеих Америк, чтобы уговорить хоть какое-нибудь правительство признать независимость Кубы первым. За этим бы последовало признание желания США оказать немедленную помощь.

Но испанские дипломаты не отставали от оппонентов и сорвали эти планы.

Исключительно контрабандой оружия своих целей американцы не добились. Испанцы нарастили свою группировку до 250 тысяч солдат и ценой невероятной жестокости подавили восстание. Между прочим, самих американцев на Кубе не ждали: как только стало известно о связях Сеспедеса с Вашингтоном, его тут же отрешили от поста президента республики.

Буквально через год после умиротворения США попытались развязать на Кубе новую войну, подготовив и забросив туда отряд эмигрантов. Ничего не вышло и на этот раз - заговоры на местах провалились, а повстанцев быстро переловили.

Экономический рычаг

Тогда в США решили прибегнуть к экономическим методам раскачивания ситуации. Куба и Пуэрто-Рико были крулнейшими поставщиками сахара-сырца и табака в США. Одновременно это были ключевые отрасли экономики испанских колоний.

Отмена рабства в 1880-х годах ударила по средним сельхозпроизводителям - уцелели только несколько гигантских поставщиков, подмявших под себя все производство. Американские бизнесмены и банкиры, как могли, способствовали этому процессу. Был даже организован сахарный трест.

Затем американцы принялись закачивать деньги в кубинскую экономику: в первую очередь в сахарную, табачную и добывающую промышленность. К 1890 году объем инвестиций достиг 50 миллионов долларов - гигантской суммы по тем временам. На Кубе, которая политически оставалась испанской колонией, почти все стало американским.

В Мадриде поняли, чем это может закончиться, и ввели ввозные пошлины на промышленные товары в размере 25%. Американцы в ответ ввели пошлины на кубинские сахар и табак.

Экономическую войну выдержали крупные предприятия (многие в значительной степени принадлежали США и получали от них прямую помощь), но огромное количество производителей-арендаторов разорились и ушли с рынка.

К слову, ушли они в непримиримую оппозицию к испанским властям. Благо, что огромное количество кубинских газет и журналов принадлежали американцам или ими финансировались. Естественно, такие издания всю вину за экономическую катастрофу возложили на Испанию.

Пришлось Мадриду идти на переговоры и снимать все ограничения. Но мирные отношения американцев интересовали меньше всего. Они довольно быстро свели влияние далекой Испании на кубинскую экономику к нулю, после чего по инициативе Сахарного треста ввели 40-процентную пошлину на сахар. На Кубе, естественно, последовал социальный взрыв, и началась очередная война за независимость.

Последние приготовления

Целью восставших кубинцев было не только провозглашение независимости, но и установление социалистического строя. Это не вызывало симпатий в Вашингтоне, а потому на первом этапе военных действий они даже пресекали контрабанду оружия. Но постепенно позиция Белого дома менялась: президент Мак-Кинли даже договорился до того, что повстанцев нужно признать воюющей стороной.

По большому счету, американцам было все равно, кто победит в гражданской войне на Кубе - к 1896 году в Вашингтоне сформировалось стойкое мнение о том, что новое независимое государство под боком у США просто не нужно. Да и обыватели - основа американской избирательной системы - все настойчивей требовали присоединения новых территорий. Они с интересом наблюдали, каков же потенциал Испании. Все-таки это была европейская держава, пусть и второго порядка.

До поры до времени в США не очень хотели воевать из-за Кубы. Они даже предложили посреднические услуги в переговорах с повстанцами. Но к тому моменту испанцы уже нарастили группировку на Кубе до 250 000 солдат и посчитали излишним широкое вмешательство США в дела своих колоний.

Тем временем американцы зондируют почву в Европе на предмет отношения ведущих держав к возможному захвату испанских колоний. Париж, Петербург и Вена не отвечают ничего определенного. Лондон, скорее, поддерживает США, стремясь сгладить многочисленные противоречия, возникшие между двумя странами. Берлин протестует, но лишь потому, что имеет виды на Филиппины. Таким образом, в Вашингтоне понимают, что Испания останется в изоляции, лишь бы война долго не продлилась.

Разрабатывается подробный план, который исходит из того, что сухопутные силы, которые могут выделить США, составляют всего 26 тысяч человек против более 200 тысяч испанцев.

Флот американцев превосходил противника и качественно, и количественно. Да и сухопутные войска Испании представляли собой весьма жалкое зрелище. В общем, план Вашингтона состоял в молниеносном уничтожении ВМС противника, блокаде колоний и последующем принуждении к капитуляции войск, оставшихся без поддержки.

Тем временем на Филиппинах вспыхнуло восстание, что окончательно склонило США к идее взять желаемое силой оружия.

Взяли без боя

Крейсер «Мэн» входит в гавань Гаваны

В самом начале 1898 года жестокость испанцев, подкрепленная огромной армией, дала свои плоды - повстанцы пошли на переговоры и почти все (кроме 3-тысячного отряда) сложили оружие. И тут американцы сделали первый ход: послали в Гавану броненосный крейсер «Мэн». Это было вполне обычным в те времена жестом, показывающим озабоченность положением своих граждан в чужой стране, охваченной войной.

Вот только война почти угасла, а «Мэн» взорвался на гаванском рейде 15 февраля 1898 года. В катастрофе погибли 266 моряков, а во всем случившемся обвинили Испанию. Та, в свою очередь, заявила об американской провокации, но в итоге 25 апреля США все равно объявили ей войну.

Сама по себе кампания прошла в полном соответствии с планами американцев. Они быстро добились полного превосходства на море и перешли к высадке десанта. Правда, сухопутные армии стоили друг друга, и боевые действия свелись к вялым перестрелкам. У многих иностранных наблюдателей сложилось ощущение нелепости происходящего, в результате чего ни США, ни Испания не интересовали перед Первой мировой войной представителей великих держав в качестве союзников.

Тем не менее США добились поставленных целей. 12 августа было заключено перемирие. На Филиппинах американцы контролировали Манилу, а испанцы - некоторые другие крупные пункты. Большую часть архипелага удерживали филиппинские повстанцы, которые, как оказалось, были совершенно не рады освободителям янки. На Кубе американцы не решались наступать на крупные города, а испанцы не могли ничего поделать с десантом. Гуам достался американцам вообще без боя. Испанский флот перестал существовать после двух серьезных морских боев. Все это делало дальнейшую войну бессмысленной.

В испано-американскую разборку попыталась вмешаться Германия, тоже заинтересованная в приобретении колоний. Однако ее аппетиты были удовлетворены тем, что испанцев обязали продать немцам все Марианские острова, кроме самого большого - Гуама. На этом Германия успокоилась: США в помощниках не нуждались, а помогать коллегам-европейцам казалось слишком хлопотным.

В декабре 1898 года в Париже был подписан мирный договор. По нему Испания отдавала Филиппины, Кубу, Пуэрто-Рико, Гуам Соединенным Штатам и продавала Марианские острова Германии. Правда, за Филиппины американцам, к их позору, пришлось еще десять лет воевать с местными крестьянами, но это уже другая история.

Исход этой странной и почти бескровной (стороны потеряли убитыми примерно по 2,5 тысячи человек) войны символизировал принятие США в негласный клуб мировых держав и окончательное превращение Испании в третьеразрядное государство. И даже больше чем военное поражение представителя Старого Света, об этом свидетельствовала позиция невмешательства стран Европы: во все времена перекраивать границы позволялось только тем, кого считали себе ровней сильнейшие.

Дмитрий КРУГЛОВ

Это не салют?

«Мощь» испанской военной машины особенно хорошо иллюстрирует захват американцами Гуама. 20 июня к его берегам прибыл броненосный крейсер «Чарльстон» и три транспорта с солдатами для захвата острова. Крейсер произвел несколько выстрелов по старому испанскому форту, но, по всей видимости, промахнулся. Испанцы, не видя повреждений, решили, что... им салютуют! Губернатор и несколько офицеров отплыли на шлюпках к «Чарльстону». Поднявшись на борт, они с удивлением узнали, что стали военнопленными. Оказывается, правительство Испании вообще забыло сообщить на Гуам о начале войны с США. Естественно, гарнизон немедленно капитулировал.

Впервые на киноэкране

Испано-американская война стала первым вооруженным конфликтом, запечатленным на кинопленку. Более того, технически продвинутые американцы быстро сообразили, как использовать кинематограф для разжигания патриотизма. До наших дней дошло около десятка короткометражных фильмов о быте американских солдат, содержащих сцены, которые даже можно назвать батальными. Также испано-американская война считается первым случаем создания на государственном уровне мощной пропагандистской машины, призванной оправдать войну.





Если вам понравилась статья, поделитесь пожалуйста ей в своих любимых соцсетях:
На Главную сайта "Загадки истории"

Главные рубрики сайта "Загадки истории"


Предыдущая     Историческое расследование     Следущая