«Народный» иудаизм

Этих странно одетых людей и сегодня можно встретить на улице. Но даже не понимая, кто перед вами, можно сразу сказать - эти люди несут на себе печать настоящей древности...

Выглядят хасиды для нашего времени более чем странно: обязательно в белых рубашках и черных брюках, но сверху эта «офисная» одежда прикрыта чем-то вроде бесформенного пиджака или кафтана с застежкой на женскую сторону. На талии либо на бедрах у них - широкий черный пояс с завязками, на ногах - черные туфли, но без шнурков или застежек, а на голове - чудовищного вида круглая шапка, часто меховая, даже летом. Внешность у них тоже особенная: волосы коротко острижены, но кроме длинной бороды и усов имеются еще и пейсы - забывшие о ножницах бакенбарды. Название «хасиды» в переводе с еврейского означает «добрые, праведные люди».

Хасидизм как ответвление от догматического иудаизма возник сравнительно недавно, в XVIII веке, в самом нищем и неблагополучном регионе Восточной Европы - Речи Посполитой. Тогда она включала в себя кроме Польши также Литву, Белоруссию и часть Украины. Речь Посполитая была конечным пунктом миграции западноевропейских евреев, которые бежали от погромов из Франции, Голландии, Бельгии, немецких и итальянских княжеств. Особенно много было среди них немецких евреев. Вместе со своими бренными телами переселенцы принесли в католическую Речь Посполитую и дух Реформации, причем ни на католицизме, ни на православии она почти не отразилась, зато еврейское сообщество испытало настоящее потрясение.

Нет, от иудаизма эти евреи не отпали, но их вера стала менее книжной и более понятной для народа. Недаром хасидизм часто называют «народным» иудаизмом. «Народным» он был еще и потому, что родился не в споре высокоученых толкователей Торы, а как ответ на книжные премудрости в самых диких и неинтеллектуальных местечках вроде никому не известных Меджибожа, Лежайска, Ляд, Бердичева или Чернобыля. Прежде, как правило, новые веяния приходили из крупных городов, а не из подобных селений. Разумеется, правоверные иудаисты встретили эти новые веяния в штыки. Потребовалось больше века, чтобы они признали существование хасидизма и перестали считать его ересью или глупостью. За это время европейские монархи разодрали Речь Посполитую на части - свой кусок пирога получили Россия, Австро-Венгрия и Пруссия. Потом сложившийся мир основательно перетряхнули Наполеоновские войны - и хасидизм начал завоевывать мир.

Поскольку хасидизм не был сугубо книжным продуктом, то главное место в нем занимали харизматичные учителя - цадики, то есть праведники. В основном последователи хасидизма и сплачивались вокруг таких святых людей, обладающих премудростью веры. В каком-то богом забытом городке появлялся такой необычный человек, провозглашающий откровения, которые вдруг ему открылись, - и вокруг него тут же появлялись последователи. Основателем этой религии стал Бешт - уроженец западноукраинского городка Окопа. Его учение развили цадики. Они по большому счету, никаких новых истин не открывали - все, о чем они рассуждали, имеется в иудейских священных книгах, - но они умели донести свои мысли с таким пылом и так ясно, что людям это пришлось по душе. И в Речи Посполитой, и в России, и в Австро-Венгрии, и в Пруссии существовали, конечно, официальные учреждения иудаизма. Цадики в этой официальной структуре не занимали никакого места. Или же были раввинами низшего звена. Люди вокруг них сплачивались внесистемно и начинали их поддерживать вне всяческих структур. Чему учили их цадики? Тому, что Бог открыт всем евреям, даже самым ничтожным и грешным - нужно только услышать его голос. В те времена многие иудаисты задумывались о создании собственного государства на исторической родине. Цадики над этим только смеялись: зачем иудеям новое государство? Для счастья нужно лишь ощущать себя иудеем, а государства никогда еще не делали людей счастливыми, они по своей природе несут угнетение и несправедливость, богатство одним и нищету другим. Вера не оставляет верующего нигде и не зависит от места, где человек живет. Цадики не только проповедовали, они также заботились о своих учениках, старались им помогать не только духовно, но и материально - в местах, где жили хасиды, тут же образовывались общества взаимопомощи, организовывались бесплатные столовые, бесприданницам находили обеспеченных мужей, сиротам - новые семьи. Весь поток пожертвований, проходивший через руки цадиков, тут же перераспределялся между нуждающимися. Само собой, количество последователей умножалось! В официальном иудаизме такого милосердия не наблюдалось.

Именно на материальное поощрение верующих догматический иудаизм и отреагировал столь болезненно. Но упрекнуть цадиков в добром отношении к неимущим было слишком уж постыдно, так что искались другие аргументы - в нарушении заповедей Торы.

Свое понимание веры хасиды почерпнули как из самих священных текстов, так и из популярной в то время каббалы. Только вместо сугубо ученого толкования священных текстов хасидские каббалисты обратили внимание на их мистическую составляющую. Злых и порочных людей не существует, говорили они, просто не все люди умеют открыть свое сердце Богу. Можно отлично знать Тору - и не уметь верить. Знать и верить - это вещи совершенно разные. Только человек, верящий сердцем, поступает по заповедям Бога. Все в этом мире - и самое духовное, и самое материальное - несет в себе Бога. Бог существует везде и во всем. Нет никакого разделения на дух и плоть, они существуют в единстве. Если не любить свою плоть, не любить себя, а заботиться только о своей душе, истребляя свою плоть, то ни о какой близости к Богу и говорить не стоит. К Нему нужно идти с открытым сердцем.

Его близость в каждой крупице этого мира нужно славить. Все, что составляет этот материальный мир, нужно испробовать и полюбить, потому что этот мир дан нам Богом. Хорошая еда, красивая одежда, веселье в сердце и даже алкоголь - это не оскверняет веру, а напротив, радует глаза Бога. Он находится не в запредельном пространстве, а рядом. И каждая улыбка, каждая песня, каждый танец радуют Его так же, как искренняя молитва и внимательное чтение священных книг. Бога совсем не радует отказ от земных удовольствий, не радует скорбь на лице человека, не радует умерщвление плоти. Если бы Бог хотел, чтобы люди жили в печали, обращались с телом, как со злейшим врагом и не радовались всему, что радует глаз и вкус, - Он бы, наверно, создал мир без так называемых искушений. И что бы это был за мир? Понятно, почему догматически настроенные иудаисты обвиняли некоторых цадиков в разврате, обжорстве, пьянстве и отступлении от обычаев иудейской общины. Виленские раввины даже предали первых хасидов анафеме. Впрочем, на эту анафему хасиды тоже ответили своеобразным жестом. Когда умер Виленский гаон, они отметили его смерть трапезой, песнями и плясками, что возмутило ортодоксов до глубины души. А ведь хасиды ни о чем дурном и не помышляли - эта трапеза с музыкально-танцевальными элементами была для них чем-то вроде поминальной службы!

Но за три века существования ортодоксы вполне примирились с хасидизмом. Не в последнюю очередь потому, что из местного явления он превратился в мировое течение в иудаизме. Благодаря двум мировым войнам и изменению границ европейских государств хасиды образовали общины в США и созданном в 1948 году Государстве Израиль. Хасиды не были сионистами, то есть не считали правильным переселение на историческую родину. Они верили в приход Мессии, который на Божественном уровне спасет их народ от рассеяния, а образование Государства Израиль воспринимали как действие, противное воле Бога. Но тем не менее многие хасиды оказались именно в Израиле. И в США, и в Израиле они живут компактными общинами, соблюдают все установления своей веры, но, в отличие от ортодоксальных иудеев, обращают больше внимания на материальную сторону жизни. Они даже молитвы совершают на сытый желудок, чтобы голод не отвлекал их от общения с Богом. Это общение для них - как возглас ликования, оно всегда радостно. И им необходимо постоянно ощущать свою ежедневную связь с Богом. Пояс, который они носят, как раз и показывает нерушимость этой внутренней связи - обычно узел пояса находится прямо под сердцем, напоминая, что Бог так же, как этот узел, всегда рядом.

Николай КОТОМКИН