Малоярославский «маятник»

Битву за Малоярославец называют Малое Бородино. Количество задействованных войск и потери были примерно раз в шесть меньшими, а конкретные результаты - на порядок большими.

При Бородино, удержав позиции, a следовательно, формально выиграв битву, русские Москву все же оставили. Из Малоярославца французы русских выбили, но Кутузову удалось направить движение противника туда, куда надо - на прямую дорогу к гибели.

Взятие Москвы стало для Наполеона победой хуже поражения. В огромном и почти опустевшем городе никто не мешал войскам заниматься грабежами, и Великая армия не то чтобы перестала слушаться своего командира; скорее, она перестала обращать на него внимание. Пожар города усугубил ощущение хаоса. Так и не получив ответа на свои мирные предложения, Наполеон решил перезимовать в местах более спокойных - на землях бывшей Речи Посполитой. Правда, многие мемуаристы считали, что уцелевших в Москве припасов хватило бы на год. Но, во-первых, толком никто ничего не считал, а во-вторых, разлагавшиеся войска следовало привести в чувство. А по пути Бонапарт решил захватить Калугу, где у русских имелись склады с продуктами и боеприпасами.

Из Москвы Великая армия выступила 19 октября. Через день двигавшийся в авангарде корпус пасынка Наполеона Евгения Богарне прибыл в село Фоминское (ныне Наро-Фоминск), в то время как арьергард Великой армии еще только выбирался из Первопрестольной. Фельдмаршал Кутузов толком не понимал, по какому пути двигается противник, но узнав, что какой-то достаточно крупный отряд находится в Фоминском, приказал атаковать его 6-му корпусу Дохтурова и казакам Платова. Учитывая, что сил у французов было раза в два больше, добром бы это не кончилось.

На счастье, командир партизанского отряда Сеславин вовремя обнаружил основные силы Наполеона и, сидя на дереве, даже полюбовался на императора и его свиту.

Получив около 11 часов утра 22 октября донесение от Сеславина, Кутузов определил, что целью противника является Калуга, и быстро перетасовал карты. Остановить Наполеона фельдмаршал решил возле Малоярославца. Приказав Дохтурову забыть про Фоминское, он для начала двинул наперерез императору 6-й корпус, а также скорых на подъем казаков Платова.

Сам Кутузов с главными силами выступил из Тарутино утром 23 октября.

С разных сторон противники, чьи имена гремели на всю Европу, выдвигались к месту, название которого даже в России было известно лишь немногим.

В то время Малоярославец, располагавшийся на правом, изрезанном оврагами, берегу реки Лужи, был маленьким провинциальным городком из 232 домов (в подавляющем большинстве деревянных) и с населением около 1,5 тысячи человек. Имелись три каменные и две деревянные церкви, а также Николаевский Черноостровский монастырь.

В авангарде Великой армии двигался оставивший Фоминское корпус Евгения Богарне, а в ее «голове» - 13-я дивизия генерала Алексиса Дельзона. В полночь 22 октября она должна была выступить к Малоярославцу, но Дельзон решил накормить своих солдат супом. По мнению участника похода Дедема: «Это запоздание на два часа совершенно изменило ход событий и решило, может быть, судьбу и армии, и мира...»

Получив от беженцев сообщения о приближении неприятеля, утром 23 октября городничий Петр Быков приказал разобрать единственный мост через Лужу и с большинством жителей покинул город. Судьба тех, кто остался, оказалась печальной.

Прибыв к вечеру на левый берег реки и обнаружив руины моста, французы начали наводить понтоны. По одной из версий, повытчик местного суда Савва Беляев разрушил плотину на стоявшей неподалеку мельнице, и потоки воды смыли переправу.

Существует и другая версия: никаких понтонов Дельзон не ставил, а просто занялся восстановлением моста, послав передовые отряды тонкой цепочкой перебираться на правый берег по той самой плотине у мельницы. Так или иначе, очевидно, что факт разрушения моста дал русским фору по времени.

К вечеру 23 октября два батальона 13-й дивизии заняли Малоярославец, еще два остались на левом берегу, а восемь (!) заночевали в двух километрах от города.

Пока французы спали сном праведников, Дохтуров занял позицию южнее Малоярославца, перегородив путь на Калугу.

Сражение за город началось утром 24 октября, когда 33-й егерский полк Адама Бистрома 2-го (солдаты прозвали его Быстровым) выбил из города два батальона 92-го линейного полка дивизии Дельзона.

Однако, оставив город, французы смогли удержать плацдарм на правом берегу и, перебросив на него всю 2-ю бригаду, перешли в контрнаступление.

Русские оказались выбиты из Малоярославца, но на помощь Бистрому пришел 6-й егерский полк Андрея Глебова.

О напоре, с которым сражались русские, свидетельствует первый в истории факт награждения священника 19-го егерского полка отца Василия Васильковского офицерским орденом Святого Георгия 4-й степени. В документе на представление указывалось, что он «шел впереди полка и примером своего мужества поощрял воинов к быстрому поражению неприятеля, причем он получил рану в голову».

Сражение развивалось по принципу маятника: противник снова оставил Малоярославец и снова удержал за собой переправу, что позволяло ему наращивать силы.

Около 8 часов утра Дельзон решил ввести в дело 1-ю бригаду своей дивизии.

Русские снова были вытеснены из города, закрепившись только на западной и южной его окраинах. Возле Калужской заставы Дельзон попытался воодушевить своих солдат, чтобы выбить русских, засевших за стеной кладбища. Выскочив вперед, он начал размахивать шпагой, и в этот момент в него попали три пули, одна из которых оказалась смертельной.

Брат генерала и его адъютант 25-летний Жан-Батист Дельзон попытался поднять убитого и тоже получил пулю в грудь (через поделю он скончался).

Смерть командира удручающе подействовала на французов, которые постепенно оставили большую часть Малоярославца.

В третий раз французы смогли овладеть городом ближе к полудню, когда к месту событий прибыл сам Наполеон, двинувший в город 14-ю дивизию Жана-Батиста Бруссье, а также наладивший огонь артиллерии.

Генерал Алексей Ермолов, руководивший боем с русской стороны, также запросил подкрепление и, получив бригаду Федора Талызина, приказал ей атаковать противника без стрельбы с развернутыми знаменами и барабанным боем. В Гражданскую войну такие атаки назовут «психическими», но в 1812 году, когда мощь огнестрельного оружия еще оставляла желать лучшего, подобные предприятия не были чем-то совершенно уникальным, хотя и вызывали восхищение.

К этому моменту стороны обладали относительным численным паритетом, задействовав в сражении примерно по 9 тысяч пехотинцев. Находившийся на левом берегу Евгений Богарне наблюдал, как его войска толпами откатываются к реке, и решил двинуть в бой 15-ю итальянскую дивизию Доминика Пино, которая еще ни разу не участвовала в сражениях и мечтала продемонстрировать свою храбрость.

Цезарь Ложье так описывал дальнейшие события: «Страшная схватка завязывается среди пламени, пожирающего постройки. Большая часть падающих раненых сгорели живыми на месте, и их обезображенные трупы представляют ужасное зрелище». Город итальянцы все-таки взяли, но почти сразу же маятник качнулся в другую сторону.

Три с половиной месяца назад, при обороне Смоленска, на помощь из последних сил удерживавшему город 7-му корпусу Раевского подошел корпус Дохтурова. Теперь, напротив, на выручку Дохтурову пришел Раевский - генерал, сделанный, по мнению Наполеона, «из того же материала, из которого делаются маршалы». Блокировав укрепившийся за каменной оградой церкви неприятельский отряд, командир 2б-й дивизии Иван Паскевич (будущий фельдмаршал) во главе Орловского полка и батальона егерей отбросил противника к мосту через реку Лужу.

Засевшие около церкви французы вскоре сложили оружие, а 12-я дивизия атаковала левый фланг неприятеля.

Город в шестой уже раз перешел из рук в руки.

Тогда Богарне бросил на кон свою итальянскую гвардию - пеших егерей полковника Перальди. Порыв их был неудержим, но, отбросив русских до окраин, итальянцы попали под сокрушающий огонь артиллерии и откатились обратно. А следом за ними Малоярославец в последний раз заняли русские.

Начинался финальный акт драмы.

В течение дня в битве за город сражались по 24-25 тысяч русских и французов, хотя качество войск было отнюдь не равноценным: русские соединения состояли, в основном, из еще плохо обученных рекрутов, французские - из войск с солидным боевым опытом.

Под вечер с французской стороны на поле сражения распоряжался уже сам Наполеон, у которого имелось в распоряжении до 70 тысяч штыков и сабель.

Около 16 часов к месту событий прибыл Кутузов, который мог выставить до 90 тысяч штыков и сабель, но его войска только подтягивались, и он предпочел не бросать их в бой малыми порциями.

Фельдмаршал решил, что главное - не удержать город, а выстроить оборону таким образом, чтобы не пустить врага на Калугу. Однако для нее требовалось, чтобы французы увязли в Малоярославце. Ставки были так высоки, что Кутузов лично появился там, где свистели бомбы и пули. Адъютант фельдмаршала Михайловский-Данилевский писал: «Тщетно упрашивали его удалиться из-под выстрелов. Он не внимал просьбам окружавших его, желая удостовериться собственными глазами в намерениях Наполеона, ибо дело шло об обороте всего похода, а потому ни в одном сражении Отечественной войны князь Кутузов не оставался так долго под выстрелами неприятельскими, как в Малоярославце».

Но если в действиях Кутузова был расчет, то для Наполеона Малоярославец превратился в идею-фикс. Бросив на стол очередной козырь, он послал в бой дивизию Жана-Доминика Компана, которая в последний за этот раз день и захватила город.

Француз Лабом так описывает открывшееся ему зрелище: «Улицы можно было различить только по многочисленным трупам, которыми они были усеяны, на каждом шагу попадались оторванные руки и ноги, валялись раздавленные проезжавшими артиллерийскими орудиями головы. От домов остались лишь только дымящиеся развалины, под горящим пеплом которых виднелись наполовину развалившиеся скелеты».

Сражение перенеслось на окраины, где боевые действия затихли только с наступлением темноты. Кутузов отвел свою армию на два-три километра южнее Малоярославца и занял новую, более сильную позицию у Боровского. Русские войска окружали город полукольцом, перекрыв путь на Калугу и выставив вдоль дорог артиллерийские батареи.

Вечером на совещании у Наполеона обсуждался один вопрос: атаковать ли на следующий день русских, вступив в новое генеральное сражение, или же отступить? Всех впечатлило эмоциональное выступление маршала Бессьера: «Разве мы не видели вчерашнего поля битвы, разве вы не заметили, с какой яростью русские рекруты, еле вооруженные, едва одетые, шли там на смерть!»

Однако окончательного решения Наполеон еще не принял. Он еще надеялся охватить русских с тыла, направив часть своих войск через Медынь. Разведать эту дорогу отправился кавалерийский отряд Лефевр-Денауэтта (около 1200 человек), но в тот же день, 25 октября, он был разбит казаками Иловайского 11-го и Быхалова 1-го. В плен к станичникам попал польский генерал Тышкевич.

Еще не зная об этом, Наполеон утром 25 октября отправился осматривать свои и вражеские позиции у Малоярославца. При проезде через расположение гвардейских частей император и его свита внезапно были атакованы группой казаков. Их громовое «Ура!» вовремя предупредило французов об опасности. Три десятка генералов и офицеров сгрудились вокруг Бонапарта. Чем бы закончилась эта рукопашная, неизвестно, но тут на помощь Наполеону подоспели два эскадрона кавалерии, и «сыны степей» не очень поспешно ретировались, успев «пощипать» обоз и увести несколько лошадей.

Этот эпизод до глубины души потряс императора. Наверное, он что-то слышал о наказании Пугачева и решил, что если русские возьмут его в плен, то потом будут возить в железной клетке, а потом, чего доброго, и четвертуют. Во всяком случае, про железную клетку Наполеон потом говорил неоднократно и даже стал носить при себе перстень с ядом на случай пленения.

Желание, выйдя из Малоярославца, атаковать Кутузова у него пропало, а известие о стычке под Медынью, кажется, добило императора морально. И он решил путем наименьшего русского сопротивления отступать через разоренную войной Старую Смоленскую дорогу. Здесь Великой армии предстояло испытать все ужасы голода, усугубленного холодами, действиями русских регулярных войск и партизанских отрядов. Добраться до пограничного Немана сумел в лучшем случае каждый двадцатый участник этого марша.

Позже, «отматывая пленку назад», участники наполеоновского похода часто пытались определить «точку невозврата», после которой Великая армия была обречена на поражение. И чаще всего звучало название - Малоярославец.

Дмитрий МИТЮРИН