Республика СЛОН

Концепция советских исправительно-трудовых лагерей создавалась и оттачивалась на Соловецких островах. С небольшими доработками она и сегодня лежит в основе работы Федеральной службы исполнения наказаний. Более того, ее скопировали приезжавшие сюда незадолго до начала Второй мировой войны высокопоставленные офицеры Третьего рейха.

История тюремного монстра под названием «Соловецкий лагерь особого назначения», или сокращенно СЛОН, берет свое начало в 1920 году, когда на главном острове архипелага появился лагерь принудительных работ. Первыми его обитателями стали около 350 пленных белогвардейцев и насельников монастыря, не успевших бежать от новой власти из келий на материк.

Поначалу лагерь подчинялся наркомату юстиции. Но 2 ноября 1923 года постановлением Совета народных комиссаров ему присвоили статус «особого назначения». Теперь он предназначался для содержания «политических врагов Советской власти и наиболее закоренелых рецидивистов из числа уголовников». Одновременно произошло и переподчинение ОГПУ. С этого момента началась «разгрузка» Архангельского, Холмогорского и Пертоминского отделений Северных лагерей принудительных работ. Теперь заключенные массово отправлялись на Соловки.

В то время жилая, административная и производственная зоны (кельи, монастырские корпуса, а также бывшие церковные мастерские) ограничивались территорией самого монастыря. Рядом располагались сельскохозяйственные угодья и пастбища для выпаса лошадей и коров. Впоследствии они стали основой для создания совхоза «Соловки».

«Столицей» СЛОНа стало поселение (ныне поселок) Соловецкий, в котором сегодня проживает всего 1 тысяча человек. Здесь, в его центре, на улице Заозерной в наши дни можно увидеть три «архитектурных памятника» тех времен: дом, в котором располагалось первое Управление СЛОНа, и два барака. В одном из них представлена экспозиция «Соловецкие лагеря и тюрьма. 1920-1939 гг.», другой отдан под магазины.

За время существования СЛОНа через это чистилище прошли около 300 тысяч заключенных. Из них по официальным данным умерли 7,5 тысячи человек, по неофициальным - до 20 тысяч. Впрочем, стоит заметить, это был самый низкий показатель смертности в зонах ГУЛАГа.

Что касается контингента, то он был неоднородным, хотя уголовники все же преобладали. Осужденных по политическим статьям «врагов народа», таких как филолог Дмитрий Лихачев или богослов Павел Флоренский, было всего около 10%. Остальные, как говорится, сидели бы при любой власти.

Заключенных доставляли к Кемскому пересыльному пункту по железной дороге - кого в столыпинских вагонах, а иных - в набитых до отказа товарных. За три дня пути (от Ленинграда) пайка в виде килограмма мокрого хлеба и трех рыбин была уже давно съедена. Но кормить новоприбывших никто и не собирался.

Следовала команда: сложить вещмешки в кучу! После чего начинался трехчасовой «учебный процесс» - построения в четыре ряда, синхронные повороты направо, налево, кругом, премудрости переклички и тренировки в приветствии начальства. Далее - медосмотр, во время которого начальник санитарного отдела, едва бросив взгляд на зэка, давал почти всем четвертую категорию трудоспособности, что означало «годен к работам без ограничений». Причем под нее попадали и грыженосцы, и даже туберкулезники. Потом снова построение, перекличка, личный обыск. Наконец, следовал то ли поздний обед, то ли ранний ужин: 400 граммов хлеба, пшенная каша на воде и «чай» в виде пустого кипятка. Сразу за этим - еще одна поверка, только после нее заключенные могли отдохнуть на нарах.

Пока составлялись списки (кого и на какую зону отправить - в Пояконду, Кандалакшу или на Соловки), вновь прибывшим скучать не давали. Требовались рабочие руки для разгрузки вагонов с бревнами для местного деревообрабатывающего комбината «Северлес».

Когда процесс сортировки заканчивался, заключенные отправлялись непосредственно к месту назначения. Тех, кому были уготованы Соловки, грузили на пароход «Глеб Бокий», названный в честь члена коллегии ОГПУ-НКВД, главного «смотрящего» за политическими вонами (кстати, в итоге он был расстрелян в 1937 году как «враг народа»). Два часа пути по морю, и на горизонте появлялись купола монастырских соборов.

На пристани Тамарин уже ждала «теплая» встреча в виде солдат войск ОГПУ и надзирателей военизированной охраны, которая формировалась из числа сосланных несильно провинившихся чекистов или их коллег, оказавшихся негодными к оперативной работе. Носили вохровцы обычную военную форму и револьвер в кобуре. Только на фуражках у них вместо красной звездочки красовалась овальная кокарда «С.Л.О.Н.». А «гостеприимство» заключалось в том, что первые прикладами, а вторые - «дрынами» (черенками от лопат) без разбору в профилактических целях начинали избивать сошедших на причал бедолаг, приговаривая: «Здесь вам не "Бутырка", не "Кресты" здесь вам Красная звезда ОГПУ!»

Дальше следовал марш-бросок в 13-ю карантинную роту 1-го Кремлевского отделения, расположенную в Свято-Троицком соборе Соловецкого кремля. Опять поверка, обыск и знакомство с начальством из низшего звена. Дневальные (проштрафившиеся на воле стукачи ГПУ), староста и десятники из числа матерых уголовников своим зверским отношением к заключенным превосходили даже охранников.

Вконец запуганных и избитых новичков распределяли по местам на трехъярусных нарах, сколоченных из жердей, выдавали ужин, состоящий из пайки черного хлеба и пшенной каши. Причем узники, не имевшие ложек, были вынуждены есть из огромной деревянной бадьи руками или обходиться подобранными на помойке пустыми консервными банками. Такие же гигантские ушаты, с положенной поверху доской и установленные во дворе, исполняли роль туалетов. Причем заключенный, которому необходимо было «до ветру», должен был заранее предупредить дневального. Но справить нужду он мог только после того, как сформируется партия не менее чем в 10 человек.

Карантин длился две недели, затем узников отправляли для отбытия наказания на лагерные отделения, разбросанные по всему острову. Часть же из них оставалась в монастыре в 14-й и 11-й ротах. Контингент 14-й роты состоял частично из интеллигенции, а в большей степени из священнослужителей различных конфессий - от православных священников и лютеранских пасторов до католических ксендзов и мусульманских мулл из Средней Азии. Как правило, их использовали в качестве ассенизаторов по выносу параш.

В 11-й роте содержались узники с «отрицательным поведением». Под это казенное определение попадали самые разные люди: от посмевших перечить начальству до сошедших с ума или попытавшихся от отчаяния наложить на себя руки. В подчинении командира роты находился и карцер, частью которого было местное изобретение - «глиномялка». Это темный и холодный подвал под южной стеной Соловецкого кремля, пол которого представлял собой полуметровый слой глины. В качестве наказания и летом, и зимой при печах, провинившиеся, раздетые догола, были обречены не одни сутки месить ее ногами.

Побеги (причем неудачные) с самого острова можно по пальцам пересчитать. Однако местная администрация пошла на фальсификацию, сфабриковав так называемое «Кремлевское дело». Якобы заключенные планировали захватить склад с оружием и пароход, чтобы на нем отправиться в Финляндию. В результате 36 заключенных были приговорены к высшей мере наказания и 29 октября 1929 года расстреляны на окраине «кремлевки». Сейчас на месте казни стоят Поклонный крест и четыре мемориальных камня.

Уже в начале 1930-х годов СЛОН на архипелаге стал утрачивать свое значение, поскольку ценный лес был практически вырублен. Поэтому заключенных стали отправлять на материк. В 1933 году его расформировали и передали имущество Беломоро-Балтийскому лагерю. В 1937-1939 годах на Соловках располагалась тюрьма особого назначения с не менее красноречивой аббревиатурой СТОН. А с ноября 1939 года лагерь окончательно прекратил свое существование, а здания и территория перешли к ВМФ. В 1942-м там была организована школа юнг, одним из выпускников которой стал известный писатель Валентин Пикуль.

Леонид ЛУЖКОВ