«У нас длинные руки», — предупреждал Остап Бендер членов созданного им «Союза меча и орала». Эту же фразу могли повторить и советские чекисты. Они и в самом деле работали не покладая рук. И первым в списке ликвидированных «птенцами Дзержинского» был казачий атаман Дутов…

Стараниями чекистов в 1920-1930-х годах оказались ликвидированы многие старые враги большевистского режима. Все это были люди, которые не хотели признать свое поражение. Атаман Дутов тоже был из тех, не покорившихся.

Не смирившийся с поражением

Александр Ильич Дутов родился 5 августа (по старому стилю) 1879 года в городе Казалинске Сырдарьинской области в семье генерала. Подобно отцу юноша пошел по военной стезе и в чине подъесаула сражался против японцев на сопках Маньчжурии.

В 1908 году Дутов окончил Академию Генштаба, затем участвовал в Первой мировой войне, дослужившись до войскового старшины (подполковника). В 1917 году выдвинулся как политик на I общеказачьем съезде. Не являясь сторонником самодержавия, Дутов выступал за твердую власть и после краха «корниловщины» был сплавлен Керенским на малую родину. Земляки тут же избрали его атаманом Оренбургского казачьего войска (5 октября 1917 года).

Фактически именно Дутов первым объявил войну большевистскому режиму, разогнав местный совет и скопившихся в Оренбурге революционных солдат-дезертиров. К январю 1918 года он собрал 17-тысячную казачью армию, но был разбит красногвардейскими отрядами Блюхера и Каширина.

С горсткой людей Дутов кружил между станицами, отбивал у противника оружие и боеприпасы. По мере того как местные жители все больше начинали ощущать на себе прелести «военного коммунизма», в его отряды потянулись не только казаки и бывшие офицеры, но и «туземцы» — казахи, башкиры, татары.

В июле 1918 года Дутов триумфатором вступил в Оренбург, возглавив местное краевое правительство и приступив к формированию Оренбургской отдельной армии.

Осенью Александр Ильич признал власть адмирала Колчака, но считался в его команде этаким «леваком», ратуя за свободу вероисповеданий, расширение самостоятельности малых народов, привлечение женщин к управлению государством.

Когда колчаковский фронт рухнул, Дутов с остатками Оренбургской армии решил прорываться в Китай. Весной 1920 года его потрепанное войско (общим количеством около 500 человек) было интернировано в пограничной крепости Суйдун. Большинство казаков поселилось в соседнем городе Кульдже. Сам же атаман и его ближайшее окружение остались в Суйдуне и начали готовиться к новому «освободительному походу». Из уст Дутова в эти дни часто звучали заявления вроде: «Я выйду умирать на русскую землю, и в Китай больше не вернусь».

А на «русской земле», или точнее на прилегающих территориях Казахстана, многое изменилось. Еще в 1920 году здешние большевики фактически отказались от практики продразверстки. Толковая социальная и национальная политика импонировала местному населению, благодаря чему почти удалось выполнить планы по хлебо- и лесозаготовкам.

Однако кое-что «играло» и против советской власти. Граница с Китаем практически не охранялась, в крае процветали контрабанда и спекуляция. Вредило большевикам и типичное для них пренебрежение к религиозным чувствам жителей. Так, в Пишпекском уезде была «арестована» и перевезена в Верный тамошняя чудотворная икона. Дутов же собирался использовать для привлечения новых сторонников имевшуюся у него другую чудотворную икону — Табынской Божией Матери.

По прозвищу Князь

Понимая, что атаман не сложит оружие, большевики решили ликвидировать Дутова.

Операцией руководил заведующий Джаркентским пунктом военной разведки Туркестанского фронта Василий Давыдов. Непосредственно же ликвидацию атамана доверили начальнику Джаркентской уездной милиции Касымхану Чанышеву по прозвищу Князь.

В пользу его кандидатуры говорили несколько обстоятельств: во-первых, он принадлежал то ли к княжескому, то ли к ханскому роду и, следовательно, мог сыграть роль человека, недовольного советской властью. Во-вторых, на китайской территории проживало много его родственников и знакомых, и в-третьих, Чанышев хорошо знал все контрабандные тропы и связи.

В сентябре 1920 года Князь объявился в Кульдже, где вышел на контакт с одним из сподвижников Дутова, неким попом Ионой, вывалил ему свои претензии к советской власти.

Иона пообещал представить Чанышева атаману. Но Князю слишком въедливый поп не понравился: он подозревал, что Иона хочет заманить его в расположение белогвардейцев, чтобы допросить с пристрастием. К счастью, сразу же после приезда в Суйдун Чанышев столкнулся с другом детства, а ныне переводчиком Дутова полковником Аблайхановым.

Благодаря ему на следующий день убийца познакомился с будущей жертвой. Он рассказал, что располагает отрядом в 200 сабель, и выразил готовность предоставить его в распоряжение Дутова. Пока же Князь намеревался вернуться в Джаркент и вести тайную борьбу против большевиков. Атаман, в свою очередь, попросил устроить в местную милицию своего человека (некоего Нехорошко), а также оказать помощь оружием.

Вернувшись в Джаркент, Чанышев доложил обо всем Давыдову. Установив наблюдение за Нехорошко, чекисты смогли выявить всех, кто входил в состав местной белогвардейской ячейки.

В ноябре и декабре Князь еще пару раз навестил Дутова, составив представление о его возможностях. Объединившись с другим находившимся на китайской территории отрядом генерала Бакича, атаман располагал примерно 5-6-тысячным войском. Кроме того, сторонники Дутова создали нелегальные организации в Пржевальске, Талгаре, Верном, Пишпеке, Семипалатинске и Омске. Наконец, атаман установил связь с лидером басмачей Эргаш-беем.

Выстрелы в Суйдуне

Между тем Чанышев заставил большевиков усомниться в своей надежности, поскольку использовал поездки в Китай для контрабанды опия.

Решив, что Князь умышленно тянет время, 5 января 1921 года Давыдов под угрозой расстрела заставил его подписать обязательство убить Дутова в течение последующих 10 дней. Сделать это не удалось, и 29 января в Джаркенте состоялось заседание руководителей всех местных силовых структур. На сей раз Чанышеву пообещали, что если он не выполнит задание до 12 часов дня 7 февраля, то расстреляют либо его самого, либо девятерых заложников из числа его родственников и знакомых…

2 февраля ликвидаторы тайно прибыли в Суйдун. Вечером 6 февраля Чанышев послал к Дутову «гонцов» — Махмуда Ходжамиарова и Мухая Байсмакова. Сам Князь подобрался к воротам и взял под прицел дверь караульного помещения. Неподалеку расположились еще четверо его джигитов.

Гонцы вошли в дом. Байсмаков с ординарцем Дутова остался в приемной. В кабинете Ходжамиаров отдал письмо и, когда Александр Ильич приступил к чтению, выстрелил ему в грудь. Вторым выстрелом чекист сразил находившегося в кабинете адъютанта. Падая, тот опрокинул свечу, и в кромешной тьме Ходжамиаров сделал «контрольный» выстрел в лежавшего на полу атамана. Практически одновременно Байсмаков в приемной «уложил» ординарца.

Услышав пальбу, казаки попытались выскочить из караулки, но были обстреляны затаившимся у ворот Чанышевым; двое из них при этом погибли. Утром следующего дня бригада «ликвидаторов» благополучно добралась до Джанкерта.

Существуют и другие описания этого события, расходящиеся в деталях. Так, обычно указывается, что убил атамана лично Чанышев.

«Ликвидация в Суйдуне» была первой в череде подобных ликвидаций, неся на себе отпечаток импровизации. Казахские чекисты действовали наудачу, а их внедрение в окружение Дутова в значительной степени было следствием счастливой случайности. Довести операцию до конца удалось только под угрозой казни проштрафившихся участников.

Дмитрий МИТЮРИН