26 декабря (по старому стилю) 1908 года партия эсеров выпустила воззвание, в котором говорилось, что Евгений Филиппович Азеф (партийные клички Толстый, Иван Николаевич, Валентин Кузьмич) «уличен в сношениях с русской политической полицией и объявляется провокатором».

Партия, да и все революционное движение были в шоке. Провокатором объявлялся лидер легендарной Боевой организации, человек, которого еще недавно сравнивали с Желябовым.

Евно Фишелевич (Евгений Филиппович) Азеф вошел в историю как «великий провокатор». Вообще говоря, несправедливо. Гораздо правильнее называть его двойным агентом, работавшим и на охранку, и на революционеров.

Слуга двух господ

Еще в 1893 году Азеф предложил охранке свои услуги. Он тогда учился в Политехническом институте в Карлсруэ (Германия). Там существовал кружок революционной молодежи, уехавшей из России. Азеф взялся освещать деятельность этого кружка.

И пошло-поехало. Постепенно рос его авторитет как среди революционеров, так и среди охранников. Азеф стал основателем партии эсеров, членом ЦК. И выдавал помаленьку своих товарищей.

В 1903 году его революционная карьера неожиданно круто пошла вверх. Был арестован глава эсеровской Боевой организации Григорий Гершуни. Азеф занял его место. И с этого момента — загадка.

Азеф продолжал служить в департаменте полиции. И время от времени выдавал эсеров. Но это не мешало ему организовать крупнейшие теракты того времени — убийства министра внутренних дел Плеве и великого князя Сергея Александровича. Азеф работал на революцию — это бесспорно. И в департаменте полиции не могли об этом не знать. Еще в 1903 году крупный полицейский начальник Сергей Зубатов предупреждал директора департамента Алексея Лопухина, что Азеф ведет двойную игру. О его роли в партии эсеров сообщали полиции Татаров и Жученко, также служившие полицейскими агентами.

Выходит, охранники знали, что Азеф не просто информатор, а крупнейший террорист, но закрывали на это глаза. Считали, что пользы от него больше, чем вреда. Или просто решали с помощью Азефа какие-то свои задачи.

Скажем, Плеве предчувствовал, что погибнет от рук своих же сотрудников. А в эмиграции разговорилась вдова Лопухина. Она рассказала историку Борису Николаевскому, что Азеф систематически посылал донесения о готовящемся покушении на Плеве, но ее муж, директор департамента полиции, клал их под сукно. Тогда в верхах шла борьба двух сановников — Плеве и Витте, и Лопухин делал ставку на Витте. Соответственно, не препятствовал устранению Плеве. Можно ли верить этим сведениям — мы не знаем. Видимо, истинная роль Азефа навсегда останется загадкой.

Полицейское откровение

Та же история с эсерами. Больше 10 раз они получали сигналы о том, что Азеф — агент охранки.

Самым серьезным предупреждением было письмо, написанное чиновником Департамента полиции Леонидом Меньшиковым. В нем говорилось о двух провокаторах — Татарове и Азефе. Информация про Татарова подтвердилась. Эсеры разоблачили его и убили. Но Азеф остался вне подозрений. Как же так? А так. Эсеры решили, что охранка специально «сдала» Татарова, чтобы скомпрометировать Азефа.

В партии никогда не поверили бы, что их главный боевик — полицейский агент, если бы за дело не взялся Владимир Бурцев, знаменитый «охотник за провокаторами».

Бурцев сотрудничал с Михаилом Бакаем. Этот человек когда-то был революционером, а потом перешел на службу в департамент полиции. Но разочаровался и решил снова стать революционером. Он выдавал Бурцеву полицейских агентов, которые действовали в разных политических партиях. Его информация чаще всего оказывалась верной, Бурцев снискал славу «охотника за провокаторами» и полностью доверял Бакаю, несмотря на его сомнительную биографию.

Бакай рассказал Бурцеву про некоего Раскина, особо ценного агента в эсеровской партии. Бурцев анализировал, собирал материал и пришел к выводу, что Раскин — это и есть Азеф.

Бурцев открыто сообщил о своих выводах. Эсеры возмутились. Их лидер Чернов грозился «поймать ужа за хвост» и разоблачить. Но разоблачить не Азефа за провокацию, а Бурцева за клевету.

«Охотник за провокаторами» понимал, что нужны веские доказательства. Он давно пытался раскрутить на признание бывшего директора Департамента полиции Лопухина.

Лопухин увиливал. Бурцев проявлял настойчивость. В Кёльне он подсел в поезд к отставному чиновнику и шесть часов до Берлина вел с ним беседу. И Лопухин, как говорится, раскололся. Признал, что Азеф служил у него в Департаменте полиции.

Без признания Лопухина все доказательства Бурцева ничего не стоили. Но Лопухин сдал Азефа. Почему? Скорее всего, в нем взыграла обида. В марте 1905 года Лопухина с позором выгнали с должности директора Департамента полиции за то, что не сумел предотвратить убийство Сергея Александровича, дяди царя. Теперь Лопухин узнал от Бурцева, что это покушение готовил Азеф. Из-за Азефа полетела к чертям вся карьера Лопухина. Есть повод выместить злобу. И пойти на должностное преступление — выдать агента.

Бурцев, разумеется, был рад и счастлив. В его руках появился козырь, который побьет любую карту, — признание Лопухина. И он рассказывал всем подряд, что Азеф — провокатор.

Судебное разбирательство

Эсеры обвинили Бурцева в клевете и назначили над ним третейский суд. Вернее, Бурцев их к этому вынудил. Заметим, что суд был назначен не над Азефом, а над «клеветником» Бурцевым.

На суде «клеветник» привел свои аргументы, в том числе главный — разговор с Лопухиным.

Двое судей — старые революционеры Герман Лопатин и Петр Кропоткин — склонялись в сторону Бурцева. И лишь третья — Вера Фигнер — верила в невиновность Азефа. Когда-то она тоже верила в невиновность провокатора Сергея Дегаева.

Эсеры негодовали. Они организовали травлю Бурцева, заявив, что он замешан в тонкой полицейской интриге. Они готовы были пойти на конфликт с судьями, несмотря на их громкие революционные имена.

С одной стороны, эсеров можно понять. Им трудно было поверить, что Азеф, с которым связаны их самые громкие теракты, — агент департамента полиции. С другой стороны, доказательства очень серьезные. Но эсеры продолжали упираться.

Складывалось ощущение, что они рассуждали так же, как охранники. Пользы от Азефа больше, чем вреда. А его разоблачение стало серьезнейшим ударом по партии. Ведь если теракты, принесшие славу эсеровской партии, готовил полицейский агент, пропадает вся романтика. И вся слава становится какой-то сомнительной.

Эсеры всячески тормозили расследование. Но все же послали своего представителя в Петербург навести справки о Лопухине.

Эсеровского посланца ждал сюрприз. Лопухин рассказал, что его посещал Азеф и умолил не выдавать. Более того, с этой же просьбой, скорее, даже требованием, к нему обращался начальник Азефа — генерал Герасимов, начальник Петербургского охранного отделения. И по этому поводу Лопухин написал письма в высшие инстанции, требуя оградить его от полицейских угроз. Эти письма он предъявил эсеровскому посланнику.

Откровенность Лопухина дорого ему обошлась. Его обвинили — вполне справедливо — в разглашении государственной тайны, судили и отправили в Сибирь. Однако не стоит раньше времени его жалеть.

На самом деле участием в деле Азефа он фактически спас себе жизнь. Большевики, объявив красный террор, беспощадно расправлялись с бывшими полицейскими начальниками. А Лопухина не тронули. В 1920 году даже разрешили ему эмигрировать во Францию.

Вернемся к суду над Бурцевым. Эсеры наконец поняли, что Лопухин говорит правду. Азеф уверял, что не ездил в Петербург, но его уличили во лжи. Суд над Бурцевым превратился в суд над Азефом.

Пока судили Бурцева, эсеровские боевики угрожали ему. Советовали, чтобы он сам пустил себе пулю в лоб. Теперь все признали, что Бурцев был прав.

Азефа эсеры допросили и, по сути, позволили бежать. Конечно, они приговорили его к смерти. Должны были искать. Но нашел его Бурцев. В 1912 году он встретился с Азефом за границей и взял у него интервью.

Бурцев нашел, а эсеры — нет. Наверное, не сильно искали. Все-таки старый партийный товарищ. Да и заслуг перед революцией, как это ни парадоксально, у него было больше, чем у всех прочих эсеровских главарей.

Глеб СТАШКОВ