Неистовый Томбалбай

История африканских государств, появившихся на карте в XX веке, весьма поучительна и чем-то напоминает пушкинскую сказку о рыбаке и золотой рыбке. Внезапное чудо - свалившаяся на голову государственная независимость - настолько помутила рассудок их лидеров, что они вместо «нового корыта» возжелали стать владыками земной тверди и неба. Судьба президента Республики Чад Франсуа Томбалбая не стала исключением...

До середины XX века о Чаде никто толком не слыхивал. Жителям русских равнин о Чаде (точнее, о его животных) рассказал Николай Гумилев: «Послушай: далеко, далеко, на озере Чад/ Изысканный бродит жираф».

На самом деле в окрестностях этого далекого озера (кстати, весьма мелководного и илистого) бродили не только жирафы, а по большей части свирепые жители султаната Багирми, являвшегося крупнейшим поставщиком рабов-евнухов во дворец османского султана.

В 1894 году территория султаната была разделена между Францией и Германией, а в 1911 году Германия передала свою долю Франции.

Среди тех, кто с готовностью учился всему, что принесла местным жителям цивилизация, был и Франсуа Томбалбай - будущий президент страны.

Родившийся в 1918 году, Томбалбай, во-первых, был представителем народности сара, которая хоть и не являлась самой многочисленной, но была весьма влиятельной. Во-вторых, он исповедовал католичество - европейские миссионеры успели обратить его род в христианство. В-третьих, Франсуа имел определенные амбиции и мечтал стать школьным учителем.

Эту похвальную мечту тихому и всегда улыбающемуся юноше удалось осуществить после того, как он получил сразу два средних образования: одно в школе Форт-Аршамбо (ныне Сарх) и в Браззавиле (Французское Конго). Это была серьезной заявкой на будущее. В 1942 году Франсуа начал работать учителем начальных классов одной из школ в столице страны Форт-Лами.

Для большинства африканцев тех лет это было пределом мечтаний. Но, по-видимому, в глубине души этот деревенский простак был кем-то вроде пушкинской старухи, которая после достижения очередного рубежа жаждала чего-то еще и еще, и так до бесконечности. И Томбалбай, после того как стал учителем, стал еще и коммерсантом. С утра Франсуа учил малышей школьным премудростям, а после обеда превращался в бизнесмена. Однако довольно быстро способный юноша понял, что самый ходовой товар - не хлопок или рогатый скот, а политические идеи, особенно если они упакованы в яркие обертки национальной независимости и патриотизма. Осознав это, школьный учитель превратился в профсоюзного активиста, борющегося с произволом работодателей и иностранных эксплуататоров.

Франсуа умел держать нос по ветру, и когда в воздухе запахло по-настоящему большой политикой, вдруг оказался в ряду инициаторов создания Прогрессивной партии Чада.

Правда, партию эту вскормил и вырастил Габриэль Лизетт, политик левого толка, которого поддерживали французские коммунисты - одна из самых влиятельных политических сил того периода. Однако Лизетт был не местным - он родился в Панаме, в семье выходцев с Антильских островов, и поступив на службу в колониальную администрацию Французской Экваториальной Африки, приехал в Чад. Образованная Лизеттом партия, где Томбалбай был на вторых ролях, быстро набрала популярность и победила на выборах в Территориальную ассамблею. Лизетт по всем показателям должен был стать главой Чада после того, как французы (а к этому все шло) уйдут. В этой схватке ожиданий Томбалбай не участвовал - он хоть и занимал в партии одно из руководящих мест, но влиять на процесс не мог и не хотел.

Правда, все это время он не сидел сложа руки, а активно строил карьеру, теперь уже на государственном и профсоюзном поприще. Так, в 1952 году он стал членом Большого совета Французской Экваториальной Африки, а также одним из основателей и главой Союза автономных профсоюзов Чада. В 1957-1959 годах он стал вице-президентом Правительственного совета Французской Экваториальной Африки - это был административный орган колониальной Франции, который управлял Чадом, Конго, Центральноафриканской Республикой и Габоном.

Административный опыт и политический вес Франсуа росли не по дням, а по часам. И скоро пришло время выйти из тени на простор самостоятельных решений.

Харизматичный лидер, Габриэль Лизетт пользовался поддержкой французского правительства и генерала де Голля, задумавшего принять во Франции новую Конституцию. Лизетт оказал ему поддержку, и 28 ноября 1958 года Чад был провозглашен автономной республикой в составе Французского Сообщества. В декабре того же года Лизетт возглавил Временное правительство автономии. Но в начале следующего года в стране начались проблемы: так как в Чаде мусульманский Север и христианский Юг традиционно конфликтуют друг с другом, лидеры Севера выступили против Лизетта. В парламенте начались поиски подходящей кандидатуры. Неудивительно, что самым подходящим оказался Франсуа Томбалбай, который занял должность премьер-министра.

А в августе 1960 года, когда Чад получил независимость, Франсуа был избран и на пост президента. Он действовал решительно: когда Габриэль Лизетт находился в зарубежной поездке, Томбалбай сместил его со всех государственных и партийных постов, поставив ему в вину министерский пост в правительстве Франции. При этом он объявил Лизетта негражданином Чада и запретил тому возвращаться в страну. Этот шаг первого президента Чада получил название «переворот телеграммой».

После этого Томбалбай начал себя вести как типичный африканский диктатор. Уже в 1962 году бывший учитель запретил все политические партии, кроме собственной - Прогрессивной партии Чада. Вся власть была сосредоточена в руках выходцев из его клана. Он тут же подавлял любую политическую оппозицию, рассовывая всех по тюремным камерам. На большинство административных постов, в том числе и на севере страны, он назначал южан, многие из которых были вообще не в «теме» происходящего, а жаждали только набить свой карман. В стране расцвела коррупция на всех уровнях. Северяне чувствовали себя дискриминированными.

В 1965 году, вскоре после переподчинения северных провинций центральному правительству Чада, там вспыхнуло восстание. Томбалбай попытался обуздать мятежников, но не смог, и спустя три года обратился за помощью к Франции. Иностранный легион прибыл в Чад и разбил войска восставших. Французы, однако, не могли ничего сделать в условиях партизанской войны в пустыне. При этом Франция потребовала от Томбалбая провести реформы - в частности, восстановить права мусульманских лидеров и ввести северян в правительство. После того как это было выполнено, в 1971 году Франция вывела свои войска из Чада.

Восстановив свою власть, Томбалбай снова начал чудить. Он вдруг ощутил себя большим приверженцем всего местного и стал проводить политику африканизации. Дело дошло до смешного: в Чаде начали менять христианские имена на африканские, вернули дикарский культ йондо, сделав его государственной религией. Столица Форт-Лами была переименована в Нджамену, а сам Томбалбай взял себе африканизированное имя Нгарта. Членство в новой партии «Национальное движение за культурную и социальную революцию» было объявлено обязательным для всех рабочих Чада, которых обязали перечислять через предпринимателей в фонд НДКСР 1% своей заработной платы. Сами предприниматели были обязаны отчислять партии 0,001 % оборота. А в 1974 году по решению партии и правительства Чадское радио было переименовано в «Голос культурной революции». Вскоре президент призвал страну к социальной революции и выдвинул доктрину «чадского социализма». Все это происходило на фоне активизации отношений с Китаем, который предоставил Чаду финансовую помощь, а также с Северной Кореей и Румынией.

Затем Томбалбай начал преследования христиан и мусульман, что привело к гражданской войне. В апреле 1975 года военные совершили государственный переворот. Законного президента поддержали всего лишь четыре гарнизона. Люди, радуясь мятежу, бегали по улицам столицы с криками: «Томбалбай мертв!» Судя по всему, чаша терпения была окончательно переполнена.

В ходе штурма президентского дворца президент действительно получил ранение, от которого вскоре скончался. А страна погрузилась в пучину гражданских войн, которые полыхают по сей день.

А ведь все начиналось так хорошо.

Дмитрий КУПРИЯНОВ