На милость врага

Военнопленные были всегда и везде, где велись войны, будь то конфликты между враждующими племенами или суверенными государствами. Но никогда этот атрибут войн не был столь массовым и не создавал таких проблем, пока не грянула война мировая, названная вначале Великой, а со временем — Первой.

В Первой мировой участвовали около 40 государств с многомиллионным населением. А за годы этой войны во вражеском плену побывали около 8 миллионов солдат и офицеров — лишь чуть меньше числа погибших на полях сражений. Среди пленных больше всего было русских (2,4 миллиона), на втором месте оказалась Австро-Венгрия (2,2 миллиона), на третьем — Германия (около 1 миллиона), затем Италия (600 тысяч), Франция (более 500 тысяч) и т.д.

Впервые содержание военнопленных стало серьёзной проблемой по обе стороны фронта. Уже в первые недели войны в плену оказались сотни тысяч человек. Естественно, встал вопрос, как их содержать, чем кормить и чем занять. После поражения Франции в 1871 году в плен Пруссии сдались 120 тысяч её солдат, но по окончании не столь длительных военных действий их отправили домой. Однако Первая мировая быстро завершиться не могла, а количество пленных тем временем только увеличивалось. Решали проблему пленных в разных странах по-разному, но в целом, сравнивая с опытом будущей Второй мировой, вполне гуманно. Конечно, жизнь пленных была отнюдь не сахар, не обходилось и без жестокостей и зверств, но это были скорее исключения из правил. Причём почти повсеместно факт попадания в плен отнюдь не приравнивался к предательству — считалось само собой разумеющимся, что солдаты, оставшиеся без патронов в окружении врага, имеют право сдаться на его милость, вместо того чтобы гибнуть понапрасну. Наиболее непримиримую позицию по отношению к своим пленным занимало как раз русское руководство, принципиально отказывавшееся от оказания им помощи. Так что Сталин, приравнявший потом всех попавших в плен соотечественников к государственным преступникам, первопроходцем не был.

Первые большие группы пленных появились уже в первые месяцы войны. Солдаты австро-венгерской армии (особенно мобилизованные чехи, словаки, сербы) тысячами сдавались русским в Галиции. Не меньше русских солдат оказалось в немецком плену при разгроме армии генерала Самсонова в Восточной Пруссии, как и французов, попавших в немецкий котёл на севере Франции. Ни одна из стран — участниц войны не оказалась готовой к такому наплыву пленных.

На первых порах отношение к пленному врагу ещё было, можно сказать, «джентльменским». Например, когда в ходе наступления в Галиции были освобождены русские солдаты, ранее захваченные австрийцами, то выяснилось, что австрийцы даже выдавали им тёплые одеяла из госпиталя. Однако скоро, когда стало не хватать не только одеял, но и многого другого, уже для своих солдат, отношение к пленным изменилось.

В более-менее сносных условиях в немецких крепостях (Ингольштадт, Кёнигштайн и др.) содержались пленные офицеры. Солдат же размещали в лучшем случае в пустующих казармах, но чаще — под открытым небом в землянках, которые они сами для себя рыли. Правда, к середине войны в Германии были сооружены некие подобия бараков.

Для попавших в плен русских солдат именно начальный период войны оказался самым трудным. Хотя немцы ещё не были озлоблены тяготами войны и ещё не начался продовольственный кризис, но не было ещё и организовано снабжение и медицинское обслуживание сотен тысяч вынужденных «гостей». В итоге очень скоро разразилась гуманитарная катастрофа.

Зимой 1914-1915 годов в лагерях военнопленных Германии началась эпидемия тифа, бороться с которым толком не умели. Пленные мерли как мухи, и некоторые медики просто сбегали от этого ужаса. Ещё хуже пришлось русским солдатам, оказавшимся в турецком плену (к счастью, их было немного, поскольку на Кавказском фронте русская армия действовала успешно). О судьбе большинства из них вообще ничего не известно. Положение русских пленных усугублялось отношением к ним их командования. Конечно, оно было не столь радикальным, как через четверть века пришлось испытать на себе пленным красноармейцам. Если солдат попадал в плен раненым или оставшимся без боеприпасов, а потом ещё и сумел из плена бежать, — к этому относились с пониманием. Но вместе с тем уже в начале войны русским руководством было принято решение не отправлять в Германию продовольствие для пленных, как это делали западноевропейские правительства. Объясняли это опасениями, что достанется оно не своим, а вражеским солдатам. Больше половины русских солдат и офицеров попали в плен, оказавшись в безвыходных ситуациях, — либо будучи ранеными или контуженными, либо в составе своих частей, находящихся в полном окружении и без боеприпасов. Они говорили: «Нас привезли не на бой, а на убой». В случаях массовой сдачи белый флаг выбрасывался по прямым приказам офицеров, которые понимали свою ответственность за жизнь подчинённых. К таким пленным у русского командования претензий не было, а уж если кто сбегал из плена и возвращался в строй, то считался героем. Среди таких беглецов, которым удавалось добраться до своих (иногда не с первой попытки), были и люди известные, например генерал Корнилов или будущий маршал Тухачевский. В одной из немецких крепостей вместе с Тухачевским в плену находился и Шарль де Голль, пытавшийся бежать шесть раз, но всякий раз неудачно. В дальнейшем, когда он стал президентом своей страны, никому и в голову не приходило ставить ему в укор пребывание в немецком плену.

В середине 1915 года в российской армии был издан приказ, предписывавший расстреливать на месте каждого, кто побежит к врагу с поднятыми руками. Делать это должны были сослуживцы. Естественно, приказ этот выполнялся неохотно, и уже в ноябре в армии стали появляться некие подобия печально известных сталинских заградотрядов. Но случаи сдачи в плен продолжались, несмотря на активно распространяемые пропагандой сведения о зверствах немцев над пленными. А зверства действительно имели место. У взятых в плен немцы отбирали шинели, сапоги и всё ценное, вплоть до нательных крестов… В процессе перехода до лагеря, длившегося иногда сутками, пленных не кормили, они были вынуждены питаться сырым картофелем, брюквою и морковью с полей, мимо которых проходили, подвергаясь за это ударам конвоиров. Попавшие в плен солдаты Сибирского полка были свидетелями, как германский солдат застрелил пленного лишь за то, что тот, выйдя из строя, хотел поднять валявшуюся на дороге брюкву. Везли пленных в вагонах для скота, грязных, вонючих, пол которых был покрыт густым слоем навоза. В такой вагон помещали от 80 до 90 человек, сидеть или лежать было невозможно. Перед отправлением вагон наглухо запирался. На полевых работах пленных по 14-16 человек запрягали в плуги, и они целыми днями, как рабочий скот, вспахивали поля, подгоняемые бичом шедшего за плугом немца.

Не говоря уже о резиновых палках и нагайках, которыми пользовались наблюдавшие за пленными немцы, в лагерях применялся целый ряд жестоких наказаний, налагаемых за самые ничтожные проступки. Пленных надолго лишали горячей пищи; заставляли по нескольку часов подряд стоять с поднятыми вверх руками, в каждую из которых вкладывали по 4-5 кирпичей, или ставили голыми коленями на битый кирпич. Были и наказания, напоминающие средневековую пытку. Провинившегося привязывали за стянутые за спиной руки к столбу так, что его ноги едва касались земли. Так оставляли на несколько часов. Минут через 20 кровь приливала к голове, начиналось обильное кровотечение из носа, рта и ушей, несчастный терял сознание. Заболеваемость и смертность у русских пленных были вдвое выше, чем у пленных англичан или французов, которые пережили голодную зиму 1914-1915 годов за счёт посылок из дома, получаемых через Красный Крест. Россиянам доставались лишь крохи от благотворительных организаций. Но ещё хуже было сербам и вступившим позже в войну итальянцам и румынам, которые вообще ничего не получали. И всё же, несмотря на все страдания, большинству русских военнопленных удалось выжить. 94% из них вернулись на родину.

Анатолий БУРОВЦЕВ
Константин РИШЕС