О Есенине и его убийстве написано очень много. А вот об уходе Марины Цветаевой никто не спорит, все соглашаются — самоубийство. Но доказательства того, что Марина Цветаева не ушла из жизни добровольно, имеются. И очень весомые — так версия убийства ждет официального признания уже больше 70 лет…

Сторонники версии убийства Цветаевой отмечают многочисленные несостыковки и противоречия. Причем в ее деле их очень много — как таких, которые не сразу и заметишь, так и крупных, сразу бросающихся в глаза.

Вот эта улица

На бланке акта о смерти Цветаевой, выданном 1 сентября 1941 года, адрес проживания Марины Ивановны указан как улица Ворошилова, дом 10. Реально дом Бродельщиковых в Елабуге, где погибла Марина Цветаева, расположен под номером 20. Возникает вопрос о наличии двух адресов проживания Цветаевой на момент смерти или ошибке — возможно, преднамеренной. Ряд исследователей пишут о том, что по этим адресам Марина не проживала вообще. Некоторые утверждают, что Цветаева жила на улице Жданова, дом 20, т.е. на момент смерти был неясен даже адрес фактического места проживания.

Георгий Эфрон, сын Марины, в своем дневнике писал: «В тот же день был в больнице, взял свидетельство о смерти, разрешение на похороны (в загсе). М.И. была в полном здравии к моменту самоубийства».

Георгий обязан был расписаться при получении акта о смерти, но его подпись отсутствует. На акте не указаны фамилии должностных лиц — заведующей отделом (бюро) загса и делопроизводителя. Было ли это служебной оплошностью или умышленной осторожностью? Неясно, имелось ли медицинское заключение о смерти и производилось ли вскрытие.

Непонятно, почему Георгий не был на кладбище, на похоронах своей матери, хотя даже его друг Вадим Сикорский был. Исчез подлинник одной из трех предсмертных записок Цветаевой (адресованной «эвакуированным») — осталась только переписанная рукой Георгия копия. Возможно, это сделано для затруднения проведения графологической экспертизы.

Еще деталь: приехавших к месту трагедии милиционеров никто не знал, хотя в маленьких городах, как Елабуга, все обычно знакомы друг с другом.

Не было никаких причин, чтобы именно последний день августа 1941 года стал последним днем в жизни Цветаевой. Наоборот, хранитель архива Цветаевых Анна Саакянц пишет: «Марина Ивановна съездила туда (в Чистополь. — Прим. авт.), получила согласие на прописку… обнадеженная, 28-го она вернулась в Елабугу с намерением перебраться в Чистополь».

Нужно указать на еще две известные странности. Первая — Марина ушла из жизни, не сняв кухонный фартук. Так ее и похоронили. Поэт так не может уйти. Цветаева была кокетливой женщиной, сохранились ее письма к подруге Анне Тесковой, где, стесненная эмигрантской нищетой, она просила одолжить ей платье для выступлений. Если самоубийство было добровольным, осознанным решением, если у Цветаевой хватило времени на написание трех предсмертных записок, то минуты, чтобы снять фартук, переодеться и привести себя в порядок перед финалом, почему-то не нашлось.

Вторая странность — более чем странность: в сковороде была только что приготовленная ею горячая рыба. Самоубийцы перед уходом обычно не занимаются стряпней. Тем более что Цветаеву, как отмечают ее современники, мало заботили проблемы ведения домашнего хозяйства. Подобная альтруистичная забота об окружающих ей несвойственна. Фартук, только что приготовленная рыба — все говорит о том, что Цветаева намеревалась жить. Это говорит еще о том, что убивали ее мужчины, которые не обратили внимание на такие детали.

Длинные руки НКВД

Предположение о насильственном характере смерти Марины Цветаевой высказывалось в книге Галины Фоменко «Марина Ивановна, ведь это было не самоубийство?». В статье «Неосуществленное пророчество. Кто ее убил? Было ли это убийством?» авторы Наталья Савельева и Юлий Пустарнаков, уверенные в том, что Марина Цветаева не уходила из жизни сама, пишут о том, что после приезда Марины Цветаевой в Елабугу ее вызвал к себе местный уполномоченный НКВД и предложил сотрудничать. Цветаевой обещали работу в НКВД в качестве переводчицы с немецкого языка. Об этом в своем дневнике упоминает и Георгий. Марину пытались завербовать. Она отказалась. И в Чистополь она хотела поехать за помощью и защитой поэта Николая Асеева.

В письме Марины Цветаевой на имя товарища Имамординова из Казанского государственного архива (с просьбой о трудоустройстве) при регистрации документа не указан год, а только дата — 16 августа. Автор книги «Быт и бытие Марины Цветаевой» Виктория Швейцер вспоминает об этом письме: «Письмо Цветаевой хранится в архиве Союза писателей Татарстана. Поперек него — резолюция: «К делу»». Возникают вопросы, что это было за дело и кем уничтожено. По некоторым сведениям, Сергей Эфрон, муж Марины, был расстрелян 16 августа, а не 16 октября 1941 года. Возможно, что письмо из этого дела.

Скорее всего, интерес НКВД к Цветаевой связан с деятельностью ее мужа. Сергей Эфрон возглавлял в эмиграции парижский «Союз возвращения на родину», замешанный в таких делах, как похищение генерала Миллера и убийство сотрудника НКВД Игнатия Рейсса. Этот «Союз возвращения на родину» тесно сотрудничал с НКВД.

Две могилы или три?

Известный журналист Татьяна Костандогло по поручению Анастасии Цветаевой, сестры Марины, летом 1985 года в Елабуге и Казани занималась поиском места захоронения Цветаевой.

Выяснилось, что имеются две вероятные могилы на одном кладбище. Существует версия о третьей. Возможно даже, что прах перенесли.

Рябину и семь тополей, которые указывали на могилу Цветаевой, срубили, хотя было письменное распоряжение горисполкома, запрещающее производить земляные работы в радиусе 15 метров от указанного места. Дряхлый остаток подпоры телеграфного столба, на котором Вадим Сикорский написал одно слово — «Цветаева», а в нем — большой ржавый гвоздь вместо креста тоже со временем исчезли с места захоронения. Уничтожение примет, позволяющих найти точное место захоронения, версии о двух могилах на одном кладбище в Елабуге наводят на мысль, что это сделано для затруднения эксгумации.

Интересны и показания женщины преклонных лет, жившей рядом с домом Бродельщиковых. Она уверяла, что видела своими глазами, как в тот день двое мужчин вошли во двор через калитку, а вышли через окно. И были там долго. Она подумала — не воры ли, но решила, что воры не ходят в костюмах. Дверь дома Бродельщиковых была закрыта изнутри, на ручку было намотано тряпье, это должно было свидетельствовать, что самоубийца в доме одна. Вот почему они вышли через окно. А записки заставили написать Цветаеву под диктовку, возможно, угрожая Цветаевой убийством сына, которого она любила больше жизни.

Эта же женщина и другие жители Елабуги вспоминали, что пожилые супруги Бродельщиковы из дома никогда вдвоем не уходили, потому что с ними жил маленький внучек Павлик. А в тот день никого в доме не было — жители городка были призваны на расчистку площадки под аэродром. Так что двое в костюмах проникли в дом, заранее зная, что дома будет только одна Цветаева.

Юристы Сергей Сергеевич Бондарев и Елена Юрьевна Богатова считают, что необходимо установить место реального захоронения, провести эксгумацию останков и судебно-медицинскую экспертизу. Необходимо и проведение графологической экспертизы предсмертных записок и дальнейшее изучение обстоятельств смерти Цветаевой. А пока точку в споре о том, было это убийство или самоубийство, ставить рано.

Мария КОСОРУКОВА