Берия — хозяин Кавказа

Автор: Maks Сен 13, 2020

Давно стало общим местом утверждение, что большевики, взяв власть, тут же начали расправу со своими политическими противниками. При этом обычно стыдливо умалчивается, что это были за противники — так, словно чекисты в парламент с пулеметом вломились. Нет, против большевиков выступали далеко не парламентские болтуны…

В 1922 году в разных городах СССР состоялись судебные процессы над правыми эсерами. Процессы были откровенно политическими, но большевистская власть очень хорошо знала, с кем имеет дело.

Хватит трепаться, наш козырь — террор!

Послужной список партии эсеров велик и разнообразен. Начинали они с индивидуального террора таких масштабов, что дух захватывает. По самым минимальным данным, с 1902-го по 1911 год эсеры совершили 248 покушений. Но в лавине насилия, захлестнувшей Россию в начале XX века, часто было очень трудно понять, кто стоит за исполнителем теракта. Классика террора — это «юноша бледный со взором горящим», мститель-одиночка, а начни копать, и в большинстве случаев вылезают связи с теми или иными политическими силами, а то и с царской охранкой. По максимальной из оценок, на долю революционеров пришлось почти 20 тысяч терактов за первое десятилетие XX века, и тут эсеровская партия стояла вне конкуренции.

Февральская революция внесла эсеров во власть, вплоть до министерских постов. И тут случилась странная метаморфоза: страшные радикалы, едва заняв важные кресла, сразу же растеряли весь максимализм, откровенно подыгрывая буржуазии, даже в своей традиционной области — крестьянском вопросе. В итоге землю крестьянам дали большевики (точнее, узаконили уже совершившийся к тому времени «черный передел»). Оскорбленные в лучших чувствах эсеры обвинили большевиков в «плагиате» — мол, Декрет о земле в точности списан с программы партии социалистов-революционеров. По этому поводу Ленин сиронизировал: хороша же партия, которую надо было победить и прогнать из правительства, чтобы осуществить ее программу!

Однако всю бесхребетность эсеров как корова языком слизнула, едва к власти пришла партия большевиков. Не прошло и года, как они вернулись к любимому занятию.

Самые заметные их деяния в области индивидуального террора — убийство комиссара печати, пропаганды и агитации Союза коммун Северной области Володарского; убийство председателя Петроградской ЧК Моисея Урицкого; покушение на Ленина. Более масштабные развлечения — кровавые мятежи в Ярославле, Ижевске и еще нескольких городах. Из несостоявшихся проектов наиболее впечатляет идея распылить синильную кислоту на Съезде Советов, перетравив как можно больше его делегатов. Наконец, к глобальной деятельности партии относились фактически созданные ими самарский КОМУЧ и Уфимская Директория — «правительства», выступившие с оружием против большевиков в сентябре 1918 года и фактически, вместе с белочехами, развязавшие Гражданскую войну.

В городе — подполье, в лесу — партизаны

Не преуспев в войне, в 1919 году партия расслоилась по отношению к большевикам. В феврале часть ее даже формально легализовалась на территории Советской России. Но дисциплина никогда не была сильной стороной российских левых, так что непримиримые продолжали заниматься вооруженной борьбой с большевиками. Ячейки и отдельные деятели на местах, не заморачиваясь санкциями руководства, потихоньку партизанили — в качестве организующего начала эсеров можно обнаружить практически во всех заварушках, особенно в крестьянской среде. Например, эсером был главарь знаменитого Тамбовского восстания Александр Антонов. Едва ли ЦК эсеровской партии давал ему санкцию, и едва ли Антонов нуждался в таковой…

К июню 1921 года от ЦК практически ничего не осталось (его члены находились кто в тюрьме, кто в эмиграции, а кто и переселился на тот свет). Но еще за год до того было сформировано Организационное бюро, которое приняло бразды руководства партией (а поскольку оно больше внимания уделяло практическим вопросам, не отвлекаясь на политику, то руководило более успешно). К 1922 году эсеры преодолели растерянность и явно выработали некий план действий.

В обзоре политико-экономического состояния РСФСР за февраль и март 1922 года говорилось, что эсеры начали сосредотачивать свою деятельность на юге и юго-востоке страны, причем наиболее активна была бакинская организация. Настораживало то, что эсеры теперь работали на заводах и нефтепромыслах, в традиционно большевистской среде. Они начали создавать кружки и ячейки, группируя вокруг себя недовольных, которых, как нетрудно догадаться, в голодной разоренной стране было больше чем достаточно.

Это был грозный сигнал, свидетельствующий о том, что процесс формирования оппозиционной партии идет полным ходом. В то, что эсеры смогут долго удержаться в рамках политической борьбы, никто не верил. Когда они удерживались?

Нужно ли было большевистскому правительству такое счастье — вопрос риторический. С этой милой компанией требовалось что-то сделать, причем срочно, пока они не успели укрепиться.

С 8 июня по 7 августа 1922 года в Москве проходил судебный процесс над правыми эсерами. Процесс чисто политический: подсудимым припомнили все славные дела эсеровской партии. 12 подсудимых приговорили к высшей мере, но расстреливать не стали, оставили в заложниках на случай, если эсеры все же перейдут к активным действиям.

Спички — не игрушка

Лаврентий БерияВ Баку все было иначе. 1, 7 и 9 апреля 1922 года загорелись бездействующие вышки нефтепромыслов. Череда пожаров свидетельствовала о неслучайности происходящего. Кто на самом деле был «мальчиком со спичками» — дело темное, но эсеры оказались первыми на подозрении. Они уже в 1905 году баловались поджогами нефтепромыслов. Правда, тогда это делалось, чтобы заставить хозяев пойти на уступки, а в 1922-м мотив менее очевиден. Но… власть казалась слабой, толкни — и упадет, или хотя бы прогнется.

Это было первое серьезное политическое дело 23-летнего начальника секретно-оперативной части Азербайджанской ЧК Лаврентия Берии, и провел он его с блеском.

…По подозрению в поджогах арестовали рабочего Михаила Голомазова, формально беспартийного, но знакомого с эсером Федором Плетневым. Уже после ареста Голомазова, 10 и 16 апреля, произошло еще два поджога. Если поверить в «террориста-одиночку», то Голомазова надо было отпускать. Но чекисты не поверили. И завертелось…

В итоге у следствия нарисовалась такая картина: член Оргбюро Бакинского комитета партии эсеров Ольга Сухорукова (она же Самородова, она же Полянская, она же Спектор) спустила «вниз» сообщение о том, что скоро начнутся аресты правых эсеров, и директиву Бакинского комитета устроить поджоги нефтепромыслов. Поджигать вышки, чтобы предотвратить аресты, — тактика довольно странная. Но они все там были странными в 1922 году…

Всего было арестовано 32 человека, которых судили в Баку в начале декабря.

С нынешней точки зрения дело выглядит «липовым». В самом деле: вину полностью признал один Голомазов, частично — его знакомый Плетнев и еще один эсер низшего звена. Остальные заявляли о своей невиновности и о том, что их оклеветали. Даже поджог полностью доказать не удалось. Изначально предполагалось приговорить к расстрелу шесть человек — троих исполнителей и троих «морально ответственных», но, невзирая на решение политического руководства, высшую меру получили только первые трое.

Но если окунуться в реалии эпохи, все не так просто.

Во-первых, признание вины, конечно, влияет на зрителей в зале суда и помогает обвинению… но опытный политбоец, если не хочет дать открытый бой политическим противникам, на суде станет отпираться. Зачем ему самому совать голову под пулю? А эсеры были опытными бойцами. Можно спорить о виновности подсудимых, но не о партийной принадлежности — тут все ясно.

Во-вторых, надо учесть особенности раннесоветского сыска. Советские чекисты (как и их непосредственные предшественники — царская охранка и служба безопасности большевистской партии) имели сильное осведомление, в том числе и в партии эсеров. А вот следствие еще долго оставалось слабым. В итоге многое из того, что в ЧК знали совершенно точно, доказать на суде не удавалось.

В-третьих, эту компанию вообще судили не за поджог, равно как и начальника секретно-оперативной части Лаврентия Берию наградили не за расследование поджога.

Особенности раннесоветского сыска

Интереснейшая телеграмма была отправлена из Баку в Политбюро 7 декабря 1922 года. В ней за подписями первого секретаря ЦК компартии Азербайджана Сергея Кирова, главного обвинителя и председателя трибунала говорилось о предполагаемом приговоре, который, по правилам того времени, надо было согласовать с властями:

«Из 32 обвиняемых высшая мера наказания без какой бы то ни было замены намечается следующим: ГОЛОМАЗОВУ — непосредственному поджигателю, ПЛЕТНЕВУ, ЗАЙЦЕВУ и САМОРОДОВУ — бывшим членам Комитета, давшим директиву о поджоге…»

На этом поджигатели закончились. Дальше речь идет совсем о другом:

«…ОСИНЦЕВУ — члену областного Комитета, имевшему тесную связь с врангелевцами, КЛЕШАПОВУ — совслужащему, снабжавшему организации оружием, деньгами, документами, КАРА-ШАРЛИ — бывшему ЗамНач-Главмилиции, снабжавшему организации оружием, документами, деньгами, использовавшему советский аппарат в контрреволюционных целях, Иванову — белогвардейцу…»

В принципе, за пособничество террористам и сейчас по головке не погладят, а уж тогда особенно. Но обратите внимание: рядовых эсеров наказали не в пример мягче, чем пособников.

«Пятерым — оправдание. Четверых — условному заключению. ТАРХАНОВУ, СПЕКТОРУ — членам областного к-та — по три года. СУНДУКЯНЦ — один год с зачетом предварительного заключения. Остальные — к разным срокам максимум на пять лет».

Справедливо ли предположить, что пятеро оправданных и четверо «условных» сотрудничали со следствием и дали чекистам много ценной информации? Впрочем, и остальных предполагалось только пугнуть: пять лет в тех условиях обычно оборачивались годом-двумя и досрочным освобождением (отчасти из веры в лучшее в людях, а большей частью по причине недостатка мест в тюрьмах и лагерях). Впоследствии таких «пугнутых», но не очень-то напуганных оппозиционеров еще лет 20 выколупывали из различных антисоветских организаций, банд и восстаний, самые же удачливые успели послужить немцам, а потом и американцам. Но в 1920-х годах еще казалось, что нынешние противники большевистской власти, увидев, какая она на самом деле хорошая, воткнут штык в землю и вольются в ряды строителей новой жизни. Кстати, многие именно так и поступили.

В протоколе специального заседания коллегии АзЧК, состоявшегося 22 июня 1922 года, мы тоже находим очень много интересного.

«…Секретным отделением Азербайджанской чека во главе и под руководством начальника секретно-оперативного отдела тов. Берия Лаврентия Павловича выполнена колоссальная работа по ликвидации Закавказской организации ПСР, начатая 10 месяцев тому назад…»

Обратите внимание: работу начала за восемь месяцев до поджогов!

«…отмеченная товарищами Менжинским и Русановым, выразившаяся в следующем:

1) Установлена организация партией эсеров поджогов нефтяных промыслов.

2) Установлена связь ПСР с офицерами — представителями врангелевцев, работавших на промыслах с целью организации вооруженного восстания.

3) Установлены сбор и скупка оружия для боевой дружины ПСР.

4) Установлены ряд уголовных преступлений, совершенных для целей ПСР.

5) Установлено вхождение эсеров в Церковный совет и другие места».

Как видим, поджоги явились только спусковым крючком операции (не удивлюсь, если окажется, что чекисты знали о них заранее), а сама работа велась именно на выявление организации и ее контактов, повторим, задолго по самих поджогов.

Эсеры — серьезнейшие противники, переиграть их для 23-летнего чекиста — большая победа.

Могло ли следствие быть фальсифицированным? Почему нет? Чекисты того времени сплошь и рядом ставили приказ партии выше закона — такая вот особенность времени. Что поделать — они не слушали лекций в университетах, их не воспитывали маститые профессора в строгом уважении к закону, эти люди начинали свою деятельность по колено в крови, среди резни и пожаров. Это, знаете ли, влияло…

Позднее Берия очень нервно относился к нарушениям законности и карал виновных жестоко, вплоть до расстрела. Возможно, это было реакцией на мучительную боль за собственное прошлое. Почему нет?

Как бы то ни было, процесс был подготовлен достаточно грамотно, организация разгромлена и скомпрометирована. Вне зависимости от того, кем был «мальчик со спичками», Берия в конце 1922 года получил свою первую награду — золотые часы и 500 миллионов рублей. А в феврале 1923 года его нашла еще одна награда, на сей раз от Дзержинского — пистолет браунинг. И то, и другое — «за энергичное и умелое проведение ликвидации Закавказской организации партии социалистов-революционеров».

Елена ПРУДНИКОВА

  Рубрика: Историческое расследование 688 просмотров

Предыдущая
⇐ ⇐
⇐ ⇐
Следущая
⇒ ⇒
⇒ ⇒

https://zagadki-istorii.ru

Домой

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

*

SQL запросов:44. Время генерации:1,019 сек. Потребление памяти:11.64 mb