Подписав акт отречения от престола, Николай II произнес: «Если бы был жив Столыпин, этого бы не случилось!» Драматизм этой фразы станет еще очевидней, если вспомнить, что именно Николая II многие считали вдохновителем убийства лучшего из российских премьеров.

Петр Аркадьевич Столыпин принадлежал к старому дворянскому роду, представители которого, впрочем, не относились к «сливкам» имперской элиты. На свет он появился 2 апреля 1862 года в Дрездене, поскольку и в те времена люди состоятельные зачастую считали, что рожать лучше в Германии, а не в России.

«Думайте о будущем»

По окончании Петербургского университета делал карьеру по линии министерства внутренних дел. Женился на невесте своего погибшего на дуэли брата — Ольге Борисовне Нейдгардт, праправнучке великого русского полководца Суворова.

В 1902 году Петр Аркадьевич получил назначение гродненским губернатором, а еще через год был переведен на аналогичную должность в Саратов.

Губерний тогда в России было 81, и в глазах столичной элиты Столыпин выглядел «темной лошадкой». В дальнейшем, когда Петр Аркадьевич стремительно взлетел вверх, на вопрос «Кто же ему протежирует?» знающие люди многозначительно показывали пальцем на потолок, имея в виду государя.

Однако, скорее всего, на первом этапе слово за него замолвила императрица-мать Мария Федоровна, во фрейлинах которой числилась супруга Столыпина.

В марте 1904 года Петр Аркадьевич первый раз предстал перед императором, произведя на него хорошее впечатление своей статью, прямотой суждений и обожанием, с которым смотрел на государя. Единственное, что не понравилось Николаю II — это лихо закрученные вверх усы губернатора. Монарх объяснил их провинциальным вкусом…

Вторая встреча произошла в июне, когда царь совершал поездку по Поволжью. В Кузнецке его приветствовала возглавляемая Столыпиным делегация и около 400 школьников и гимназистов. Школьников, да еще в таком количестве, на подобных мероприятиях раньше не задействовали, и на государя это произвело приятное впечатление. Приняв Петра Аркадьевича в своем вагоне, Николай II завершил беседу словами: «Мне очень приятно и интересно было с вами разговаривать. Держите губернию в успокоении и думайте о будущем».

Последнюю фразу можно было понять как намек на скорое повышение.

Дыхание революции

В апреле 1906 года Столыпин стал министром внутренних дел, а 8 июля того же года, после роспуска Первой Государственной думы, возглавил правительство.

Первая русская революция шла на спад, но еще сотрясала империю. Эсеры организовали на премьера «охоту», увенчавшуюся грандиозным взрывом на его даче на Аптекарском острове (12 августа 1906 года). Погибло 27 человек, в том числе двое покушавшихся. Среди раненых оказалась 14-летняя дочь премьер-министра, так и оставшаяся до конца жизни калекой.

Эта трагедия увеличила популярность Столыпина и резко повысила степень его влияния на государя. Премьеру удалось добить революцию, организовав выборы в Третью Государственную думу, которую за лояльность к власти даже прозвали «лакейской».

Начались аккуратные преобразования и, прежде всего, аграрная реформа, нацеленная на создание в деревне «среднего класса» земельных собственников — в России их обычно называли «кулаками».

К 1911 году не только по количеству производимого и экспортируемого зерна, но и по общим темпам экономического развития Россия занимала первое место в мире.

Казалось бы, успехи возглавляемого Столыпиным правительства были очевидны, однако его позиции при дворе с каждым днем слабели, Бывший протеже императора и его августейший покровитель расходились в разные стороны.

Придворные интриганы и завистники систематично подкладывали Николаю II материалы, из которых следовало, что Столыпин отодвигает монарха на задний план и что в глазах всего мира Российская империя ассоциируется уже не с царем-батюшкой, а с премьером. По свидетельству Зайончковского: «Государь последнее время питал к нему чувство, близкое к ненависти, за его твердый характер, а главное, за то, что Столыпин как бы затмевал его».

Настраивала мужа против Столыпина и царица Александра Федоровна. В начале 1911 года премьер категорически потребовал от Григория Распутина убираться из Петербурга. «Старец» обратился за помощью к государыне, и Столыпину пришлось отступить. Однако полиция установила за Распутиным наблюдение, собирала на него компромат, а в Синоде на старца завели дело о его связях с хлыстами. Петр Аркадьевич формально был как бы и ни при чем, но царица, конечно, понимала, кто хочет отобрать у нее «старца», который при всех своих пороках реально облегчал страдания больного гемофилией наследника престола.

Соответствующим образом настроенный монарх начал противодействовать премьеру в чисто политических вопросах, таких как закон о так называемых «западных земствах». По мысли Столыпина, в украинских и белорусских губерниях выборы в земства следовало проводить не по сословным, а по национальным куриям (избирательным группам). При таком раскладе польские помещики утратили бы большинство в тамошних органах власти. И тут депутаты Госдумы, ратовавшие «за Единую и неделимую Россию», фактически начали подыгрывать вечным противникам империи — полякам. Получалось, что для них польский помещик у власти был предпочтительнее украинского или белорусского крестьянина.

С подачи царя «правые» депутаты столыпинский законопроект провалили, и весной 1911 года премьер подал в отставку. Царь почти согласился ее принять, но в дело вмешалась императрица-мать Мария Федоровна. 11 марта 1911 года Николай II принял условия Столыпина, согласившись провести закон о западных земствах по 87-й статье Основного закона. Однако сам законопроект оказался выхолощен благодаря повышению имущественного ценза.

Летом 1911 года измученный премьер взял отпуск, а в конце августа отправился в Киев для участия в торжествах по поводу открытия памятника царю Александру II. Подготовленная для премьера ловушка захлопнулась.

«Смерть идет за Петром!»

Конечно, трудно представить, что царь лично давал отмашку на устранение премьера. Более вероятно другое развитие событий, когда Николай II в кругу приближенных выражает недовольство его действиями и уверенность, что без Столыпина дела шли бы намного лучше.

Такое желание, высказанное в кругу «силовиков», могло дать им повод запустить механизмы, необходимые для устранения премьера.

Непосредственно за охранные мероприятия на киевских торжествах отвечали представители МВД, Столыпина не любившие, — дворцовый комендант Владимир Дедюлин, начальник царской охраны Александр Спиридович, товарищ министра внутренних дел Павел Курлов, начальник киевского охранного отделения Николай Кулябко. Другого высокопоставленного жандарма, но человека Столыпина — генерал-майора Александра Герасимова к этим торжествам и близко не подпустили.

Показательно, что Герасимов в свое время курировал знаменитого провокатора Евно Азефа. Этот руководитель Боевой организации эсеров и по совместительству агент полиции сорвал покушения, которые организовывались и на Столыпина, и на самого Николая II. Однако чиновников из числа недоброжелателей премьера эсеры почему-то отстреливали и взрывали с большим успехом. Очевидно, что, появившись в Киеве, Герасимов быстро почувствовал бы, что триумвират Дедюлин — Курлов — Кулябко пытается провернуть аналогичную схему, но уже в отношении самого Столыпина.

Дело в том, что у киевской охранки в революционной среде тоже имелся агент — студент Дмитрий Богров (агентурные псевдонимы Аленский и Капустянский). В 1908 году он сдал группу «анархо-коммунистов» и, естественно, был на хорошем счету у охранки.

Позже Богров заявлял, что товарищей по революционной борьбе сдавал, чтобы снискать расположение полиции и обеспечить себе условия для действительно резонансного теракта. Существует и другая версия: революционеры Богрова разоблачили и предложили искупить вину, убив «реакционного» премьера.

Факт, что когда Богров запросил у киевских жандармов пропуск в Киевский оперный театр на VIP-спектакль «Сказка о царе Салтане», этот документ ему выдали (№406 в 18 ряду партера). В качестве аргумента он сослался на якобы имеющуюся у него информацию о подготовке покушения на кого-то из высших сановников.

Вообще-то «Аленский» более года никак о себе не напоминал, и стремление попасть на подобное мероприятие должно было вызвать, как минимум, подозрение. Даже если его информация звучала убедительно и он мог бы опознать вероятного террориста, самого Богрова во время спектакля следовало держать под наблюдением и, как минимум, обыскать его на предмет наличия оружия. Поскольку ничего подобного сделано не было, логично предположить, что о тайных намерениях неврастеничного студента полицейские кураторы догадывались, а возможно, они его и провоцировали.

Императрица Александра Федоровна, вероятно, была в курсе задуманного покушения.

Хотя пересекаться со Столыпиным лишний раз Распутину было рискованно, любимица государыни фрейлина Анна Вырубова привезла «старца» в Киев. Более того, якобы случайно Распутин столкнулся с премьером на Александровской улице, затрясся и закричал: «Смерть за ним! Смерть за ним едет, за Петром…»

А потом якобы всю ночь не спал, кряхтел и стонал: «Ох, беда будет…»

Трудно представить, что Распутин, не углядевший пять лет спустя собственную смерть, проявил такую проницательность в случае Столыпина. Логичней предположить, что о будущем покушении он знал, а организаторы дали ему возможность продемонстрировать собственные телепатические способности.

«Поднимите меня выше… Выше»

Вечером 1 сентября все персонажи будущей трагедии прибыли на спектакль.

В антракте Богров приблизился к стоявшему около своего кресла Столыпину и произвел два выстрела из браунинга. Одна из пуль попала в руку, другая — в висевший на мундире премьера орден Святого Владимира 3-й степени и, срикошетив, разорвала печень.

Сохраняя спокойствие, Петр Аркадьевич снял пиджак, перекрестил императорскую ложу и, тяжело опустившись в кресло, произнес: «Счастлив умереть за царя».

Однако надежда еще оставалась. Через два дня в переполненном Владимирском соборе отслужили молебен о выздоровлении премьера. И он, вроде бы, действительно пошел на поправку. Но вечером 4 сентября его состояние резко ухудшилось, и примерно сутки спустя, около 10 часов вечера, он скончался в клинике братьев Маковских на Маловладимирской улице. Самыми последними его словами были: «Зажгите все огни… Света… Света… Поднимите меня выше… Выше».

Похоронили его в Киеве, поскольку в завещании Столыпина было написано: «Я хочу быть погребенным там, где меня убьют». Насчет того, что его убьют, премьер даже не сомневался.

Каждому свое

Естественно, смерть Столыпина не просто потрясла Россию, но и вызвала множество неудобных для власти вопросов.

Прежде всего это касалось обстоятельств, при которых Богров попал на VIP-мероприятие. Удивляло, что в опере присутствовало 95 агентов охраны и около сотни офицеров, но никто не смог помешать террористу.

Богров на следствии утверждал, что действовал в одиночку, исключительно из идейных соображений, но очевидно, что допрашивать его стоило подольше и поподробнее. Однако уже в ночь на 12 сентября террорист отправился на виселицу. Складывалось впечатление, что следствие стремились завершить как можно скорее и силами контролируемой Кулябко киевской охранки. Очевидно, что если бы к делу подключились жандармы из числа столичных столыпинских креатур, они узнали бы много интересного.

Возможно, все удалось бы спустить на тормозах, однако Дедюлин имел неосторожность предложить на должность министра внутренних дел Курлова. Его кандидатуру требовалось согласовать с Думой, где главную скрипку играли политические сторонники покойного Столыпина, представители лелеемой им буржуазии — Александр Гучков и Михаил Родзянко, И Дума взорвалась. Все неудобные вопросы были озвучены и растиражированы прессой.

Ответить на них предстояло сенатской комиссии, которая пыталась копать не слишком глубоко, но 11 декабря 1912 года все же вынесла в отношении Курлова и Кулябко вердикт: «Следует считать установленным бездействие власти, имевшее особо важные последствия».

Попросту говоря, это было постановление о неполном служебном соответствии. Курлов и Кулябко отправились в отставку.

Первый из них умер в 1923 году в эмиграции в Берлине. Кулябко торговал в Киеве шляпками и то ли умер, то ли был расстрелян в 1920 году.

Дедюлин скончался в 1913 году. Спиридович после революции эмигрировал и написал мемуары о том, как доблестно он охранял самодержавие. Скончался в 1952 году в Нью-Йорке.

Вина всех вышеперечисленных персонажей в убийстве Столыпина не доказана, равно как и роль, сыгранная императором и его супругой.

Очевидно лишь, что последнее благословение Столыпина, обращенное к самодержцу, не сработало. Интересно, почему же?

Дмитрий МИТЮРИН