Многие считали английского натуралиста, биолога и путешественника Чарльза Дарвина бесчувственным. Невозмутимо он принимал не только критику собратьев-ученых в свой адрес. Его душевного равновесия не поколебали даже трагические события, произошедшие с его женой Эммой (урожденной Веджвуд). На самом деле, автор теории эволюции воспринимал все с точки зрения научной логики.

Чего только не делал почтенный доктор Роберт Дарвин для того, чтобы вернуть на путь истинный своего непутевого сына Чарльза! И увещевал, и ругал, и грозил лишением наследства! Подумать только — отпрыск приличного семейства бросил изучение медицины в Эдинбургском университете, куда он поступил в 1825 году в возрасте 16 лет. Аргументы были странны: биология интересна, а хирургия причиняет страдания. Да, находки сына в области биологии безусловно интересны. Но натуралист, изучающий всяких там пиявок, — разве профессия для мужчины?

Книжный червь

В конце концов, под давлением отца в 1828 году Чарльз Дарвин стал уже в Кембриджском университете учиться на священника англиканской церкви. Изучение церковных догм только покачнуло веру будущего великого ученого в Бога. Вскоре стало ясно: религия, как и медицина, не для Чарльза.

К началу 1830-х годов Дарвин понял: изучение природы — дело его жизни. Предложение принять неоплачиваемую должность натуралиста на корабле «Бигль», который отправлялся с экспедицией к берегам Южной Америки, он принял с восторгом.

Отец был в ужасе от выбора сына. Так же восприняла это решение и невеста ученого — она вскоре вышла замуж за другого. Чарльза в его решении бесплатно посвятить себя биологии поддержали двое родственников: дядя (брат его матери, которая умерла, когда Дарвину было восемь) Джосайя Веджвуд и его дочь, кузина Эмма Веджвуд. Они и убедили Роберта отпустить сына с миром.

Путешествие началось в 1831 году и закончилось почти через пять лет — в 1836-м. За это время Чарльз Дарвин сделал множество открытий и догадок. Все они были отражены в его книгах и научных трудах, которые читают и по сей день.

А что же Эмма? Эмма Веджвуд — одногодка Чарльза — с детства восхищалась кузеном. Не очень красивый, лобастый, широконосый, он как будто светился изнутри знаниями, которые доселе не были доступны человечеству. Она переписывалась с кузеном. Их письма друг другу, а также редкие разговоры никак не походили на воркование влюбленных.

Эмма поначалу была лишь понимающим собеседником для Чарльза. Она считалась образованной женщиной: сначала в ее намерения входило проповедование христианства бедным. Потом кузина также несколько охладела к религии и увлеклась музицированием.

Она не была особенно красива, но предложения от женихов поступали. Еще бы: ее семейство владело всемирно известным заводом по производству фарфора. По одной из линий Веджвуды состояли в родстве с королевской семьей. Пропозиции Эмма отвергала. Чего ждать? Ведь ей уже 30, недоумевали родители. В те времена 30-летней старой деве было надеяться особенно не на что. Даже, если она знатна и богата.

Чарльзу Дарвину же было вообще-то не до женщин. Наука открывала ему такие тайны, от которых кровь в жилах холодела. И не только у самого ученого. Первые годы после путешествия на «Бигле» стали временем стычек между дарвинистами (так именовали себя его сторонники) и клерикально настроенными учеными, которые не могли признаться себе в том, что такое божественное создание, как человек, произошло от весьма несимпатичной на вид обезьяны…

Супружество по науке

В конце концов, Чарльз поддался на уговоры отца и сделал предложение кузине Эмме. Не стоит думать, что к этому решению он не подошел с научной точки зрения. Дарвин взял чистый лист бумаги и записал на нем список плюсов, которые должна внести в его жизнь женитьба, и список нежелательных последствий, которые мог принести этот брак по расчету. Первая часть перечня оказалась длиннее. Так судьба Эммы — верной Эммы, которая уже утратила всякую надежду соединиться с Чарльзом, была решена.

В приданое ей дали 10 000 фунтов стерлингов и 400 стерлингов ежегодной ренты. Дарвин не был корыстен, но понимал: теперь он может спокойно заниматься наукой, не думая о хлебе насущном. В те годы семья могла спокойно существовать на сто фунтов в год.

Новоявленная миссис Дарвин и сама не верила собственному счастью! В их квартиру приходили лучшие умы того времени! Им ее супруг рассказывал о том, что раньше на Земле были животные, которые полностью вымерли. Но некоторые их признаки унаследовали «ныне здравствующие» твари. А как же Ноев ковчег, в который Господь поместил «каждой твари — по паре»? Вскоре Эмма заняла разумную позицию: оставаясь религиозной в известной мере, она позволяла мужу все больше и больше сомневаться в существовании Бога.

С 1839-го по 1856 год у четы родилось десять детей. Из них двое умерли в младенчестве. Но самой большой трагедией для родителей стала кончина (по всей видимости, от туберкулеза) в 1851 году любимой 10-летней дочери Энни. Это ужасное событие окончательно подорвало веру Дарвина в Бога. И еще больше укрепило его уверенность в основных постулатах созданной им теории о происхождении видов. Смерть троих из десяти потомков Чарльз отнес на счет того, что близкородственное скрещивание способствует наследованию худших черт обоих родителей. Например, слабого здоровья. А им страдали практически все дети, несмотря на то, что они переехали из города в сельский дом в потрясающе красивой местности графства Кент.

Причиной переезда были также проблемы со здоровьем отца семейства: после того путешествия на «Бигле» Чарльза преследовали приступы странной болезни (наверное, то был какой-нибудь вид тропической лихорадки). Время от времени его одолевали слабость, приступы рвоты, лихорадка. В такие дни он становился совершенно несносен: капризничал, требовал, чтобы его бесконечно поили чаем, укрывали ноги пледом, придирался по мелочам без всякого повода. То он хотел тишины, то просил жену музицировать для него.

Окружающих поражало ангельское терпение Эммы, которая потворствовала всем прихотям горячо любимого мужа. Его не всегда самое гуманное отношение миссис Дарвин считала проявлением странной любви к ней. А в своем чувстве к мужу она видела свое призвание: «Мне и не нужно, чтобы Чарльз любил меня больше своей науки или призвания. Вполне достаточно, чтобы он просто любил меня. Что касается моего собственного призвания, то я уверена, что оно в любви к Чарльзу», — считала миссис Эмма Дарвин.

За крепкой спиной

Ее позиция в отношении его научных занятий становилась все более оригинальной. Жена заметила: приступы болезни совпадают с этапами особенно активной работы над теорией о происхождении видов. Эмма считала: Бог так наказывает Чарльза за отступничество.

К концу 1850-х годов позапрошлого века бои между дарвинистами и антидарвинистами достигли апогея. Миссис Дарвин решила: ее задача — оберегать нервную систему супруга от неприятных впечатлений. Она не разрешала доставлять ему газеты, пестрившие карикатурами, на которых ее любимого мужа изображали в виде обезьяны. В его кабинет попадали исключительно письма сторонников пионерских научных взглядов.

Был ли благодарен ей Чарльз? Об этом история умалчивает. Зато многим запомнилось, как Дарвин продал старинный фарфор Веджвудов, чтобы купить себе биллиардный стол. За игрой ученый отвлекался от полемики с оппонентами и размышлений о теории эволюции. Эмма оплакала семейную реликвию, но ни словом не упрекнула Чарльза. Для нее главным были покой в доме и равновесие в душе мужа…

Такая позиция мудрой Эммы сделала их супружество одним из самых благополучных в истории. Большинство современников, зная капризный характер великого Дарвина, говорили: без жены не было бы ни его теории, ни его самого. Такие условия Эмма создала ему для жизни и работы.

После смерти Чарльза Дарвина его вдова ответила на вопрос детей, как ее религиозность уживалась с агностицизмом мужа: «Возможно, отец и не верил в Бога. Но Господь, без сомнения, верил в него. А значит, и я верила…»

Чарльз Дарвин еще при жизни стал достоянием нации. Он умер в 1882 году — соотечественники настояли на его погребении рядом с Ньютоном в Вестминстерском аббатстве. Эмма согласилась на это, понимая, что не сможет навещать могилу мужа, которого она планировала положить рядом с их умершими детьми. Оставшиеся 14 лет вдовства она, живя не в Лондоне, практически не имела возможности постоять над обелиском человека, которому посвятила жизнь.

Мария КОНЮКОВА