В 1995 году ветеран КГБ Михаил Любимов опубликовал в газете «Совершенно секретно» материал о якобы подписанном Юрием Андроповым плане «Голгофа», заключавшемся в развале Советского Союза и переходе к капитализму. Финальным этапом плана должно было стать возрождение социализма, но уже на новой, более здоровой основе.

Были ли в этом откровении крупицы правды?

Изложенная Любимовым история вызвала большой резонанс вплоть до запроса депутатов Госдумы к руководству российских спецслужб с получением отрицательного, разумеется, ответа. Сам Любимов назвал свой материал «Операция «Голгофа»» мемуар-романом, шуткой и литературной мистификацией. Но многие предпочли считать его документальным свидетельством, что объяснялось личностью автора.

Откровения ветерана

Родился Михаил Петрович Любимов 27 мая 1934 года в Днепропетровске в семье сотрудника ОГПУ, занимавшего после Великой Отечественной войны должность начальника Смерша Прикарпатского военного округа и сыгравшего не последнюю роль в ликвидации бандеровского подполья.

Став сотрудником внешней разведки КГБ, Михаил Любимов работал под дипломатическим прикрытием в Англии, откуда его выслали, объявив персоной нон-грата. С одной стороны, шпион, о котором известно, что он шпион, — это хорошо, но обаятельный чекист и завсегдатай светских вечеринок «улыбающийся Майк» был слишком эффективным агентом. В общем, спецслужбы «коварного Альбиона» в какой-то момент устали мириться с его присутствием.

После этого Любимов, опять же под дипломатическим прикрытием, руководил советской резидентурой в Дании. В 1980 году возглавил отдел в центральном аппарате КГБ в Москве, но вскоре вышел в отставку и уже в период перестройки приобрел известность как автор произведений по шпионской тематике. Дилогия «И ад следовал за ним» была переведена на многие иностранные языки, развенчивая миф о перебежчиках из КГБ как принципиальных борцах с советской системой.

Публикации в «перестроечных рупорах» (типа «Огонек» и «Московские новости») хотя и воспринимались как сенсационные, в сущности, работали на укрепление имиджа КГБ как единственной здоровой структуры государственной системы. Аналогичную задачу выполняла и ставшая для Любимова главным местом работы газета «Совершенно секретно», основанная певцом советских спецслужб Юлианом Семеновым.

Автора книг о Штирлице на Лубянке любили, допускали к конфиденциальным материалам, и, конечно, все, что публиковалось в его газете, воспринималось читателями с доверием. Тем паче что «мемуар-роман» написал автор в любом случае еще более осведомленный, чем Семенов.

Умереть, чтобы воскреснуть

Повествование в «Операции «Голгофа»» ведется от имени некоего отставного чекиста, который до выхода на заслуженный отдых возглавлял отдел, составлявший «сценарии» развития Советского Союза. По словам рассказчика, «задействованы были не только информационные системы КГБ, Министерства обороны (особенно Главного разведывательного управления), Госплана и Совета Министров, но даже АСУ святая святых в нашей стране — ЦК КПСС. В работе использовались самые современные американские и отечественные методики, в программах предусматривалось воздействие многотысячных внешних и внутренних факторов, определявших развитие СССР».

И все сценарии заканчивались одним — распадом Советского Союза и крахом социалистической системы.

Далее, по словам автора, его отправляют в отставку, а затем вызывают к Андропову, который и рассказывает ему о плане «Голгофа».

Суть плана такова… Коли уж спасти СССР невозможно, следует произвести нечто вроде контролируемого взрыва. На первом этапе поощряются националистические тенденции, что приводит к развалу страны. На втором — происходит переход от плановой к рыночной модели экономики. На третьем этапе столкновение с жесткими капиталистическими реалиями вызывает у населения ностальгию по социализму. Этап четвертый — новая революция, в идеале перекидывающаяся на страны Запада. Триумф «настоящего социализма», похожего на социализм сталинской эпохи, но базирующегося на более серьезной материально-технической базе.

Рассказчик, от лица которого велось повествование в «мемуар-романе», легко ассоциировался с самим Михаилом Любимовым, чья вполне успешная карьера также по непонятным причинам прервалась в начале 1980-х.

Другой важный момент. Время публикации «Операции «Голгофа»» — 1995 год — период, когда разочарование народа в рыночной экономике и распаде СССР, казалось, достигло пика.

В плане социальной психологии успех и резонанс от произведения Любимова вполне объяснимы, поскольку люди, как известно, верят в то, во что хочется верить. Десяткам миллионов граждан искренне хотелось, чтобы рыночный кошмар быстрее закончился, и все стало как раньше. «Операция «Голгофа»» давала надежду на то, что происходящее лишь часть хитроумного замысла, направленного на благо неразумных граждан. И, пройдя через капиталистическое «чистилище», они снова вернутся в социалистический «рай», где отсутствие товарного изобилия компенсируется уверенностью в завтрашнем дне и ощущением защищенности.

Название плана — Голгофа — вызывает очевидные библейские ассоциации. Христос (социализм) принимает мученическую смерть, чтобы воскреснуть во всей своей красе и силе.

Теперь предположим, что подобный план действительно существовал, и зададимся вопросом: действительно ли целью хитроумного и рискованного замысла было то, что официально декларировалось? А для этого стоит внимательней приглядеться к личности самого Андропова.

Секреты Ювелира

Юрий Андропов долгие годы находился в тени Брежнева и его соратников, и вышел на первые роли только после их смерти

Юрий Владимирович родился 15 июня 1914 года. Его мать была приемной дочерью московского ювелира Карла Флекенштейна, владевшего на Лубянке четырехэтажным особняком с магазином «Ювелирные вещи». Отец — то ли еврей, то ли казак, то ли финн (а может, финский еврей) — сгинул на фронте в 1916-м.

Свое сомнительное происхождение он скрывал. Подправив анкету, поступил в техникум, где начал продвигаться по комсомольской линии. Женился на сокурснице — дочери управляющего Череповецким отделением Госбанка Нине Енгалычевой. Пройдя все необходимые ступеньки, к декабрю 1938 года вырос до первого секретаря Ярославского обкома ВЛКСМ.

Когда сомнительное происхождение вскрылось, сумел выкрутиться и даже пошел на повышение. Но впечатления у него должны были остаться однозначные.

Вообще, всю свою карьеру по комсомольской и партийной линии Андропов делал слишком уж правильно, но без огонька, искреннего порыва и задора. Например, во время Великой Отечественной, руководя комсомолом Карело-Финской ССР и лично отправляя молодых партизан в тыл противника, никогда не выражал желания к ним присоединиться. Напротив, всячески отказывался от таких предложений, ссылаясь на больные почки и семейные сложности (с первой супругой он как раз развелся и завел новую семью).

Без революции, скорее всего, он унаследовал бы дедушкин бизнес, став состоятельным ювелиром. А вместо этого приходилось юлить, выкручиваться, самостоятельно делать карьеру, учась произносить правильные лозунги. Ювелиром он, впрочем, стал, но только по прозвищу, которое ему дали чекисты, кое-что слышавшие о сомнительном происхождении шефа.

В 1956 году, будучи послом в Венгрии, Андропов насмотрелся на то, как восставшие расправлялись с коммунистами. Эти кровавые события сформировали у Юрия Владимировича нечто вроде синдрома. По мнению историка Роя Медведева: «Андропов оценил разрушительный потенциал демократии и поэтому впоследствии в разговорах с советниками часто повторял, что сначала надо накормить народ, а потом уже вводить демократические порядки. Приоритетом он считал решение материальных проблем населения, только после этого — разговоры о демократии и гласности». О вере в коммунистическую идею вообще не говорится.

Возглавив в 1967 году КГБ, Андропов создал в его структуре 5-е (идеологическое) управление, занимавшееся аналитикой, работой против разного рода националистов, сионистов, террористов-«пиротехников», анонимных распространителей антисоветских листовок, а также западных пропагандистских центров, контролировавшее религиозные конфессии, студенческое движение, творческие союзы, программы культурного обмена, взаимодействовавшее по аналогичным вопросам со спецслужбами других стран социалистического лагеря.

Но был ли сам Андропов идеологически крепок и верил ли искренне в коммунистическую идею? Наверное, и сам Юрий Владимирович не смог бы честно ответить себе на этот вопрос, если учесть уникальность и противоречивость его биографии. Факт, что в период, когда он возглавлял КГБ, идеологическая зыбкость и отсутствие убежденности в своей правоте подтачивали не только спецслужбы, но и всю советскую систему.

За минуту до взрыва

Принятие плана «Голгофа» автор «мемуар-романа» датирует 1983 годом, когда возглавивший страну после смерти Брежнева Андропов, казалось, предпринял попытку обновления системы, выразившуюся главным образом в борьбе с коррупцией.

Позитивный эффект в глазах населения был очевиден. Но системных проблем это не решало и эффективность самой экономки не повышало. Возможно, со временем дело дошло бы и до структурных реформ, но судьба отпустила Андропову всего полтора года.

Конечно, Юрий Владимирович понимал всю ограниченность своих возможностей, и кто знает, не зародилась ли в его аналитическом, но одновременно креативном уме идея спасти социализм, так сказать, методом от противного?

Другое дело, что план был слишком уж рискованным и не гарантировал достижения цели. Ведь, дорвавшись до власти, новые капиталисты в любом случае обзавелись бы средствами (политическими, экономическими, силовыми), чтобы отбить натиск новой социалистической революции.

Андропов с учетом его мировоззрения и жизненного опыта вполне мог сознательно запустить операцию «Голгофа», исходя из того, что четвертого этапа — «воскрешения социализма» — не будет. Сработает, что называется, «естественный отбор», и более сильная капиталистическая система уничтожит социалистическую.

Примерно такой точки зрения придерживается известный историк Игорь Фроянов, считающий, что Андропов, запустив «Голгофу», лишь выполнял волю партийной номенклатуры, мечтавшей приватизировать общенародное достояние, но вовсе не собиравшейся отдавать его обратно.

В реальности нет никаких оснований полагать, что «Голгофа» является чем-то большим, чем придумкой Михаила Любимова.

Санкционировать подобный план смертельно больной Андропов не мог, поскольку прекрасно понимал всю его неисполнимость. Да и кому, в сущности, он мог бы его адресовать? Кто должен был стать исполнителями?

Сознательно разрушать страну, надеясь, что массы в нужный момент сами вернутся к социализму, было нелепо, и, во всяком случае, такие надежды не следовало излагать в форме официального (пускай даже засекреченного) документа.

И кто мог бы руководить массами на этом пути? Горбачев, Романов, Лигачев, Шеварднадзе, Алиев — все они были выдвиженцами Андропова, но в силу существовавших между ними соперничества и личной неприязни просто не могли действовать синхронно, единой командой.

Допустим, главную надежду генсек возлагал на представителей более молодого поколения партийной номенклатуры и спецслужб. Но в таком случае Андропов должен был понимать и другое: поднимаясь, по мере перехода к капитализму наверх, исполнители подобного плана обрели бы власть, деньги, материальное благосостояние, от которых вряд ли бы смогли отказаться ради социалистической революции.

Оставалась последняя надежда, что волна народного гнева сама вынесет лидеров уровня Ленина и Троцкого. Но ради таких надежд составлять план тоже не стоило.

В общем, «мемуар-роман» Михаила Любимова действительно только литературная фантазия, хотя и отразившая комплексы оказавшегося на историческом перепутье российского общества.

В лихие 90-е бывшие советские люди с удивлением обнаружили, что рассказы о зверином оскале капитализма в принципе соответствуют действительности. Но почему-то устраивать новую социалистическую революцию они не стали.

Дмитрий МИТЮРИН