В 1821 году входившая в состав Османской империи Греция поднялась против власти султана. Крупнейшим морским сражением войны за независимость считается битва в заливе Геронтас, где фактически не имевший централизованного командования полупиратский флот повстанцев, используя брандеры, сумел потрепать «интернациональную» армаду противника.

Огнем восстания были охвачены Морея (полуостров Пелопоннес), материковая Греция до Фессалии и Эпира, а также большинство островов, включая такие крупные, как Крит, Хиос, Самос и расположенный у самых берегов Малой Азии архипелаг Додеканес.

В Европе считали, что повстанцами руководит заседавшее в Месолонгионе Временное правительство Александра Маврокордато.

Огонь над Элладой

Однако в Морее ведущая роль принадлежала жившим на юге полуострова маниотам, которые считались потомками спартанцев. В горах Центральной Греции солировали арматолы.

В Эгейском море каждый остров пытался завести собственный флот. Идра и Спеце выставили даже по две эскадры. Корабли обычно снаряжали состоятельные купцы, промышлявшие в ходе боевых действий еще и каперством. Понятно, что тот, кто снарядил несколько кораблей, мог претендовать на вакансию адмирала, хотя боевые заслуги тоже учитывались.

У турок ситуация была схожей. В начале восстания султан опасался наделять кого-либо из наместников большими полномочиями. Каждый тянул одеяло на себя, и несколько наступательных операций закончились провалом. Пришлось султану обращаться за помощью к вассалу — правителю Египта Мухаммеду Али, пообещав его сыну Ибрагиму губернаторство в Морее.

В июле 1824 года египетский флот из 200 судов и с 18-тысячным десантным корпусом на борту вышел из Александрии. Почти на каждом военном корабле, помимо номинального, имелся и еще один «серый» капитан из числа французских инструкторов.

По дороге был разорен остров Касос, после чего египтяне остановились на Родосе, где собирались соединиться с турецким флотом. Туда же прибыли эскадры из Алжира, Туниса и Триполи, но турки Хосрефа-паши задержались у острова Псара. Его взятие сопровождалось традиционной резней. Руководивший обороной острова Николос Апостолис и его сыновья на нескольких кораблях смогли вырваться из ловушки, но жена и дочери греческого адмирала были проданы в рабство.

Следующим стал считавшийся одним из оплотов восстания остров Самос.

Но на сей раз погрязшие в склоках греческие капитаны все же смогли организоваться и предотвратить катастрофу. К эскадре Апостолиса из 10 судов и 5 брандеров присоединились эскадры островов Идра (50 кораблей и 4 брандера) и Спеце (15 кораблей и 2 брандера). Чтобы прикрыть возможные места высадки, греки разделились на две части. Турки же противника недооценили, решив провести высадку с использованием всего 20 судов и 30 каиков (баркасов).

Эскадра Георгиоса Сахтуриса взяла османов тепленькими, когда они готовились к высадке десанта в проливе между островками Икария и Фурни. Погибло около 2 тысяч турок. Пленным сохранили жизнь, заставив целовать форштевни кораблей греков. Затем Сахтурис прошел вдоль турецкого берега, обстреляв скопления вражеской пехоты.

11 и 13 августа мелкие стычки происходили в проливе Микале.

4 августа у турок появился шанс взять реванш, поскольку уже Хосреф-паша застал врага тепленьким. 22 линейных корабля его эскадры вошли в пролив, греки безмятежно стояли на якоре.

Ситуацию спас неожиданно появившийся брандер Константина Канариса, прибывший с известиями от другой части флота. Он с такой яростью устремился в гущу турецких кораблей, что их строй сразу сломался. Поджечь, правда, никого не удалось, но, когда другие греческие суда снялись с якоря, желание атаковать их у турок пропало.

Об эффективности брандеров греки судили по рассказам дедушек, помнивших, как в 1770 году русский флот сжег турок в Чесменской бухте. Французы в период Наполеоновских войн не только отработали тактику «кораблей-поджигателей», но и создали новый тип брандеров. Благодаря удачной конструкции они имели большую скорость и маневренность. Греки освоили технологию строительства подобных судов. Горючие вещества, которыми они набивали трюмы брандеров, вспыхивали столь жарко, что современники заговорили о новом «греческом огне», вроде того, что использовали византийцы.

Разминка перед битвой

17 августа Хосреф-паша снова попытался войти в пролив, но теперь греческие капитаны сами рвались в бой, стремясь превзойти отличившегося накануне Канариса. Но именно Канарис вновь оказался впереди, атаковав фрегат, неудачно названный «Не боящийся брандеров» («Бурлот Коркмаз»), и запалив его совместно с брандером капитана Цапелиса. Помимо экипажа турки потеряли около тысячи находившихся на судне пехотинцев. В течение следующих трех часов были уничтожены еще три линейных корабля османов.

Грекам повезло, что их противником в этом сражении оказались именно турки, а не более опытные в морском деле египтяне и алжирцы. Если не считать отважного Канариса, в битве не участвовала эскадра острова Псара. Морские силы греков соединились только 1 сентября, и это был самый большой флот, выставленный в ходе войны повстанцами, — 70 вооруженных кораблей с 800 сотнями орудий и 5 тысячами моряков на борту. На совете капитанов командующим признали 55-летнего Миаулиса Андреас-Вокоса. Роль правой руки при нем играл другой уроженец острова Идры Сахтулис

Тремя днями ранее Яковос Томбазис захватил австрийский транспорт, от капитана которого узнали, что турки Хосреф-паши также соединились со своими египетско-алжирскими союзниками. Скопившаяся в проливе между островом Кос и Бодрум (бывший Галикарнас) армада насчитывала около 100 боевых судов, включая флагманский линейный корабль Хосреф-паши, 25 фрегатов, 50 корветов, а также бриги и галиоты. Примерная численность экипажей достигала 10 тысяч. Этот огромный конвой охранял четыре сотни транспортников с 16-тысячной десантной армией, собиравшейся вырезать Самос, Месолонгион, Аттику и Морею.

Не смутившись численным превосходством противника и помня по собственному опыту, как удобно атаковать врага в узком проливе, греки напали утром 6 сентября.

Впереди шли шесть брандеров. Самым известным среди командовавших ими капитанов был Димитриос Папаниколос. В самом начале восстания, в мае 1821 года, ему удалось поджечь отставший от эскадры флагманский фрегат турок у острова Лесбос.

Внезапная атака вызвала панику, которая не закончилась большой бедой для турок только из-за бестолкового маневрирования греков. Экипажи двух брандеров слишком рано подожгли свои суда, так что их потенциальные жертвы смогли уклониться от столкновения и укрылись в гавани Бодрума. Греки получили лишь моральное удовлетворение, наблюдая, как флагман Хосрефа-паши бежит от суденышка капитана Николимоса.

Однако к вечеру, как записал один из участников боя: «Мы поняли, что не добились ничего». Правда, с новых позиций в заливе Геронтас было удобней следить, чтобы турки не вздумали прорваться к Самосу. Когда же через два дня османы выслали семь кораблей на разведку, артиллерийским огнем их легко загнали обратно в Бодрум.

Затем греки несколько растянули линию своего флота. Впрочем, возможно, растягивание получилось случайно. Из-за слабого ветра только 15 судов эскадры Острова Псара смогли встать в заливе. Капитаны остальных просто не видели в этом смысла. Ближе других к противнику находились флагман эскадры острова Идры под командованием Миаулиса и флагман эскадры острова Спеце под командованием Коландруцоса. Большая же часть греческого флота находилась на рейде между островками Фармакониси и Гайдурониси.

Дерзость против силы

Самый крупный из череды боев, который собственно и принято называть сражением при Геронтасе, произошел 10 сентября, когда 86 кораблей турок и египтян вышли из Бодрума, двигаясь двумя кильватерными колоннами.

Левая линия, возглавляемая флагманом Хосрефа-паши, собиралась охватить правое крыло греческого флота. Флагман Ибрагим-паши и двигавшиеся за ним суда намеревались атаковать противника, находившегося в заливе.

Руководство на этом участке осуществляли французские офицеры, причем момент для нападения они выбрали очень удачно. Греки подняли якоря и пытались с помощью шлюпок поскорей вывести корабли в море. Однако у входа в пролив уже появились корветы алжирского корсара Измаил-Гибралтара, твердо намеревавшегося поскорее захлопнуть ловушку. И снова ситуацию спас Николис Апостолис, расположившийся отдельно от своих земляков на внешнем рейде. Четыре его брандера снова устремились в атаку и, по словам участника боя, «бросившись на два впереди идущих фрегата, обратили их в бегство». Греки получили время, необходимое для того, чтобы выстроиться в некое подобие боевого порядка.

В начавшейся затем артиллерийской дуэли приняли участие около трех тысяч орудий. Оказавшийся впереди флагман Миаулиса умело маневрировал, выбирая слабое место в египетской линии. На ближайший египетский бриг устремились три брандера, но на двух из них экипажи запалили огонь раньше времени, а на третьем, напротив, сильно задержали, так что для спасения морякам пришлось прыгать прямо в воду.

Горящий брандер капитана Теохариса врезался в 44-пушечный турецкий флагманский фрегат, на борту которого, помимо 500 моряков, находились около 800 пехотинцев и несколько французских офицеров. Но турки успешно тушили огонь. И тогда во фрегат врезался еще один брандер капитана Ватикиотиса. Через полчаса объятый пламенем фрегат взлетел на воздух. Этот момент стал переломным.

Ибрагим и Хосреф приказали отступать.

Спасти Самос

Битва была греками выиграна, но общую стратегическую ситуацию в письме землякам Миаулис оценивал скептически: «Братья, мы дважды победили врага, но именно из-за этих побед мы в опасности. Наши три острые сегодняшние необходимости это: продовольствие, боеприпасы и брандеры… Нам по-прежнему противостоят более 70 боевых кораблей. Мы нуждаемся в большом количестве брандеров. Брандеры присылайте как можно скорее».

В ожидании подкрепления греческий флот расположился между островками Липсо и Аркиус.

Османы, видимо, догадывались, что силы противника ограниченны, но не стали рисковать, решив еще раз попытаться высадить десант на Самосе. Атаковать их Миаулис не решился, но, срезав маршрут, первым добрался до острова, перегородив самое удобное на побережье место для высадки (от Марафокампо до бухты Святой Марины). По острову бросили клич, и все население взялось за оружие. Грянувшая вечером гроза сделала десант невозможным. Турецкие корабли оказались рассеяны по морю, а некоторые из них от греха подальше вернулись в Бодрум.

Свои силы Хосреф собрал только через два дня, после чего, ссылаясь на понесенные потери, решил укрыться в Дарданеллах. Но Ибрагим-паша, которому теперь, кроме наместничества в Морее, обещали еще и Сирию, решил продолжить кампанию и перетянул к себе полтора десятка лучших турецких судов. Миаулис повис у него на хвосте и в полночь с 6 на 7 октября решил еще раз атаковать неприятеля.

Турки шли, вывесив на корме огромное количество фонарей, что облегчило действия нападающих. Капитаны Теофанис и Калояннис взяли в клещи своими брандерами турецкий бриг, который через 15 минут взлетел на воздух.

Огонь с приставшего к вражескому корвету брандера Никодимоса так быстро добрался до порохового погреба, что и здесь греческий экипаж спасся только потому, что успел быстро попрыгать в воду.

Еще один брандер сгорел, не нанеся врагу никакого ущерба, а последний так и не нашел себе подходящей жертвы.

Тем не менее в этот раз паника, которую вызвали брандеры, вероятно по причине ночного времени, приобрела поистине гомерические масштабы. Несколько корветов и бригов были выброшены на берег острова Лесбос.

К утру, подсчитав потери, Ибрагим-паша решил вернуться в Кос, где устроил суд над плохо проявившими себя в бою капитанами. Нескольких из них высекли, привязав к мачтам. Отступать Ибрагим не собирался и, дождавшись прибытия транспортов с пятью тысячами солдат, решил вернуться к идее высадки в Морее.

Самос стал для османов роковым островом, и до конца войны они его больше не беспокоили.

Олег ПОКРОВСКИЙ