Ему довелось жить в эпоху, когда подвластные османам народы всё чаще и всё с большим успехом брались за оружие. Ахмед Хуршид-паша с этими восстаниями боролся, возводя для разрушающейся империи такие подпорки, как башня из черепов Челе-Кула.

Ни место, ни дата рождения Хуршид-паши неизвестны. В одной из османских хроник сообщается, что происходил он из Грузии. Возможно, юношу, своего сына или родственника, прислал в Стамбул как заложника какой-нибудь грузинский правитель средней руки. Хотя более вероятно, что речь шла о «дани кровью», когда христианских мальчиков отбирали у родителей и зачисляли в янычары, воспитывая из них фанатичных приверженцев ислама. Так или иначе, но янычарскую карьеру он сделал отличную.

Фиаско в Египте

В 1802 году Хуршид получил ответственное назначение беем (правителем) крупнейшего египетского города Александрия. И попал как кур в ощип. Из страны с помощью англичан только что удалось выставить остатки экспедиционного корпуса французов. Но предводители мамелюков Осман Бардиси и Мухаммед Эльфи не желали считаться с присланным из Стамбула наместником Мухаммедом Хосроем. Исход противостояния во многом зависел от позиции Мухаммеда Али — командира присланного в Египет ещё в 1799 году четырёхтысячного албанского корпуса.

Али поначалу поддержал мамелюков, заключив Хосроя под арест. Новый османский наместник Али Джезаирли был убит собственными подчинёнными. Хуршид затаился в Александрии, а потом заключил нечто вроде альянса с Мухаммедом Али. Причём один из современников высказался в том духе, что, мол, договориться им было нетрудно — оба албанцы.

Впрочем, независимо от того, был ли Хуршид грузином или албанцем, альянс оказался недолгим. В марте 1804 года султан назначил Хуршида правителем всего Египта, но усмирить мамелюков у него никак не получалось. Зато Мухаммед Али отбил их попытку овладеть Каиром, приобретя популярность среди горожан, а затем развернул наступление в Верхний Египет. Тем временем вступивший в Каир Хуршид обложил горожан грабительскими налогами, что привело к восстанию.

Мухаммед Али вернулся в Каир и на собрании местных шейхов был выбран правителем. Хуршид заперся с верными частями в городской цитадели, но был вынужден сдать должность после соответствующего решения султана.

В Египте он, впрочем, остался и взялся интриговать против соперника, играя на его противоречиях с мамелюками и пользуясь тайной поддержкой британцев. Окончательно все решилось в 1807 году, когда оба мамелюкских предводителя как-то внезапно скончались, а Мухаммед Али разбил 5-тысячный британский корпус. Поняв, что в Египте ловить нечего, Хуршид в марте 1809 года принял новое назначение и отправился подавлять восстание в Сербии.

Пиррова победа

Башня из черепов Челе-Кула, созданная Ахмедом Хуршид-пашой после победы над сербами

Изначально сербские повстанцы боролись только против самозваных янычарских правителей — дахий, действуя с благословения и при содействии самого султана.

Однако в 1806 году началась Русско-турецкая война, и тысячный казачий отряд, прорвавшись в Сербию, принял участие в боевых действиях. Казаков скоро отозвали, но надежда на помощь православной Российской империи сделала повстанцев радикальнее в своих требованиях. В 1808 году их лидер Карагеоргий (Георгий Чёрный) объявил себя верховным правителем страны и решил развернуть наступление за пределы бывшего Белградского пашалыка — в Боснию, Болгарию, Македонию.

Основные события разыгрались в окрестностях города Ниша, где сосредоточилась 16-тысячная сербская группировка. В отсутствие Карагеоргия между повстанческими лидерами начались споры. Войско разделилось на шесть отрядов. Каждый отряд построил по отдельному земляному укреплению — шанцу — и засел в глухой обороне.

В распоряжении Хуршида имелось 30-35-тысячное войско, и он решил атаковать самое большое укрепление — на горе Чегар, защищаемое отрядом Стефана Синджелича. От нишского епископа защитники знали и точную дату нападения (31 мая 1809 года), и место главного удара. Но из-за внутренних склок Синджеличу и его подчинённым пришлось сражаться фактически в одиночку.

Турки пять раз добирались до рва, опоясывавшего шанец, но отступали под убийственным огнём сербов. Прорваться внутрь удалось, только когда у защитников закончились пули. Когда враг оказался внутри укрепления, Синджелич взорвал бочки с порохом. Гарнизоны соседних шанцев обратились в бегство.

Потеряв до 10 тысяч человек, Хуршид целую неделю приводил своё войско в порядок. Сербы потеряли около четырёх тысяч. Хуршид, конечно, понимал, что его победа является Пирровой, но стремился затушевать этот факт и навести страх на мятежников.

Трупам на поле сражения отсекли головы, содрали с них кожу, набили её соломой и отослали в Стамбул. Черепа же вмонтировали в стены башни Челе-Кула, которую построили как назидание потенциальным мятежникам. Но эффект устрашения оказался слабее эффекта озлобления. Борьба продолжалась.

Изначально черепов в башне было 952, но к тому моменту, когда в 1979 году Челе-Кулу объявили памятником культуры, их осталось только 58. По легенде, есть среди них и череп отважного Синджелича, хотя в случае, если он действительно стрелял в пороховой склад, его должно было разорвать на части.

Достойная «награда»

В одном из пунктов заключённого в 1812 году между Россией и Турцией Бухарестского мира говорилось о праве сербов на автономию. Определить размеры этой автономии предписывалось Хуршиду, который получил должность великого визиря, то есть фактически главы правительства. Но он, воспользовавшись тем, что Россия занята войной с Наполеоном, стянул все наличные силы и внезапно нарушил перемирие, огнём и мечом пройдясь по Сербии.

Непокорные селения вырезались под корень. Зато те, кто склонял голову перед султаном, получали прощение. В Стамбул Хуршид вернулся триумфатором. Но торжествовал недолго. Осенью 1814 году вспыхнуло восстание в Пожегской нахии, возглавленное Хаджи-Проданом. Его быстро подавили. Игумена Паисия и ещё 36 человек посадили на кол, а ещё 115 человек доставили в Белград и обезглавили перед очами Хуршида.

Европейские державы праздновали победу над Наполеоном и просто не обратили на это внимания. Однако новое восстание, охватившее весной 1815 года всю Сербию, не заметить было трудно. Силой и ловкой дипломатией его лидер Милош Обренович выторговал для своих соотечественников автономию. А Хуршид лишился должности визиря и отправился наместником в Боснию — соседний с Сербией проблемный регион, на редкость пёстрый по национальному составу.

Значительную его часть, вкупе с соседней Албанией, контролировал Али-паша Тепеленский, давно уже плевавший на султана и правивший подобно самодержавному монарху. Экс-визирь собрал армию и в 1820 году осадил столицу сепаратиста Янину. Перед самым походом Хуршид получил ещё и губернаторство на Пелопоннесе, что облегчало ему получение дополнительных ресурсов из Греции.

Но и Греция к тому времени стала проблемой. Пока Хуршид осаждал Янину, эллины тоже поднялись на восстание и осадили турецкий оплот на Пелопоннесе — Триполицу. Экс-визирь не стал срываться на спасение своей казны и гарема и продолжал операции против Али-паши до самой его капитуляции 1 февраля 1822 года. 80-летнему мятежнику турки обещали сохранить жизнь. Но слова не сдержали — казнили, а голову отправили султану.

Триполица пала ещё в сентябре 1821 года. Победители вырезали около 30 тысяч мусульман и 5 тысяч евреев. Но гарем Хуршида не тронули, видимо, решив приберечь его для размена.

Между тем позиции самого экс-визиря пошатнулись. Султан рассчитывал, что помимо головы Али-паши ему пришлют захваченную у мятежника казну — примерно так на 500 миллионов пиастров. Но Хуршид прислал только 40 миллионов — мол, не было больше. Тогда командующим армии, посланной против греков, назначили Махмеда Драмали-пашу, а Хуршиду приказали быть у него на подхвате.

В июле 1822 года при Дервенакии 30-тысячная османская армия потерпела поражение от 20-тысячного войска греков. Спасать положение было некому, и султан снова наделил многоопытного сановника особыми полномочиями. Но уже 30 ноября 1822 года Хуршид покончил с собой, приняв, по официальной версии, яд. Что его на это толкнуло — непонятно. Возможно, это было замаскированное убийство, причём осуществленное не по приказу султана, а врагами экс-визиря, которые не достали его в Стамбуле, но смогли достать в Греции.

Факт, что вряд ли кто-нибудь по этому поводу особенно плакал.

Дмитрий МИТЮРИН