Хотя с 19о5 года революционная пресса упорно пыталась закрепить за Николаем II прозвище Кровавый, эпитет этот к нему никак не приклеивался. Для подавляющего большинства населения империи он так и оставался «батюшкой-царем», ну или как минимум вполне авторитетным «Хозяином земли Русской».

Негативный перелом произошел только в последние полтора-два года его царствования, причем без особой связи с реальными и мнимыми промахами императора, а исключительно благодаря «черному пиару».

«Час расплаты ждёт…»

«Хозяином земли Русской» Николай II аттестовал себя сам в 1897 году, заполняя графу «занятие» в анкете всеобщей переписи населения. Его царствование не было наполнено триумфами, но уж никак нельзя назвать его и провальным. Можно, конечно, вспомнить как дурное предзнаменование пришедшуюся на коронационные торжества трагедию на Ходынском поле, когда сотни людей насмерть передавили друг друга, стремясь получить подарки. Но здесь, конечно, основная вина лежит на чиновниках-распорядителях, да, откровенно говоря, и сам народ погорячился.

Первое десятилетие его правления ассоциируется с промышленным подъемом и проектами по освоению восточных регионов, стартовавшими в связи с прокладкой самой протяженной в мире Транссибирской магистрали.

Потом, конечно, были провальная Русско-японская война и с трудом усмиренная революция 1905-1907 годов. Именно под занавес той первой революции Константин Бальмонт написал стихотворение, ставшее манифестом либеральной интеллигенции, которая и задавала том общественным настроениям.

Он трус, он чувствует: с запинкой,
Но будет, час расплаты ждет.
Кто начал царствовать — Ходынкой,
Тот кончит — встав на эшафот.

Однако революция затухла, в стране начался промышленный подъем, а конституционные реформы вполне успешно двигали страну по пути плавной демократизации. Конечно, велика здесь была заслуга Петра Столыпина, отношения которого складывались с царем очень непросто, но стоит отметить, что, получив смертельное ранение, лучший российский премьер перекрестил государя. Он и в других-то случаях не лицемерил, а уж в такой ситуации точно: следовательно, видел в Николае II настоящего лидера нации.

Начало Первой мировой войны вызвало взрыв энтузиазма и ознаменовалось стихийными верноподданническими манифестациями. Как характерную деталь стоит отметить, что многие политические эмигранты, будучи амнистированы, возвращались на Родину, чтобы идти на фронт добровольцами. Хотя быстрой победы не получилось, поражения с лихвой компенсировались победами, а с учетом сильных союзников 1915-й год страна встретила в атмосфере сохраняющегося национального единения.

Надлом произошел весной 1915 года в обстановке обострившейся нехватки боеприпасов, известной как «снарядный голод», который, в свою очередь, стал одной из причин неудач на фронте. Основным виновником общественность резонно называла военного министра Владимира Сухомлинова. Пресса нелегальная, разумеется, возлагала вину на царя и всю монархическую систему, но нелегальную прессу, хотя 6ы в силу ее малодоступмости, читали немногие. Тон же общественным настроениям задавала пресса легальная, ориентировавшаяся на доминировавшие в Государственной думе партии октябристов и кадетов (конституционных демократов).

И те и другие придерживались курса на конституционную монархию, но расходились в дозировке ее основных компонентов. По мнению октябристов, царь все равно должен был оставаться верховным арбитром, кадеты же настраивались свести его власть к чисто номинальной. В любом случае обе партии представляли финансовую и промышленную буржуазию, мечтавшую получить свою долю власти.

Романовы против Романова

В сентябре 1915 года Николай возложил на себя обязанности Верховного главн-командующего, сменив в этом качестве великого князя Николая Николаевича. Отбыв в Ставку в Могилев, он, с одной стороны, сделал правильный ход, а с другой — допустил роковую ошибку. Правильное решение заключалось в том, что пик «Великого отступления» уже был пройден, а успех, связанный с закреплением на новых рубежах, подкрепил авторитет царя как военного лидера. Будучи человеком обходительным, да еще с витавшей над ним аурой власти, император на многих производил чарующее впечатление. И это оказывалось очень полезно, когда на совещаниях по выработке важнейших решений ему приходилось выступать как арбитру в конфликтах между подчиненными.

Как Верховный, царь должен был не вырабатывать сам стратегические решения, а выбирать из вариантов, предложенных более опытными стратегами. Следующая по важности задача заключалась в том, чтобы заставить тыл эффективно работать на нужды обороны. И здесь статус самодержца тоже оказывался очень полезным. К концу 1916 года Россия в ходе блестящего Брусиловского прорыва частично вернула ранее утерянные территории, а на Кавказе продолжала удерживать инициативу в борьбе с турками. Нарастал выпуск вооружений. В пехоте внедрялись противогазы, каски, новые типы ручных гранат, автоматические винтовки Федорова. Завершилось формирование авиации как самостоятельного рода войск. Успехи были не то чтобы сногсшибательны, но очевидны, и, казалась 6ы, направлявшая общественные настроения пресса должна была это использовать для укрепления популярности и авторитета монарха.

Но либеральная пресса, обслуживая буржуазию, работала в направлении прямо противоположном. Император этой тенденции пытался противостоять, блюдя свой «хозяйский» статус и пользуясь в этом отношении поддержкой императрицы и части чиновников. зато буржуазный лагерь неожиданно получил союзников в лице других членов царской семьи. Этот союз объяснялся, в значительной степени, личными причинами, поскольку великие князья вроде бы не были заинтересованы в ограничении царской власти (что, кстати, и демонстрировали в 1905-1907 годах). Однако императрица Александра Федоровна не умела выстроить отношения со своими род-твенниками Романовыми.

Помимо свекрови (обычная семейная история), главными ее недоброжелателями были великий князь Николай Николаевич и его жена Анастасия Черногорская, некогда представившая ко двору Григория Распутина и рассчитывавшая с его помощью усилить собственное влияние. Результат оказался прямо противоположным: Распутин примкнул к партии императрицы и сыграл не последнюю (хотя и не решающую) роль в снятии Николая Николаевича с поста главнокомандующего. Прочие Романовы сплотились вокруг экс-главкома и начали заигрывать с буржуазными партиями. Те, в свою очередь, через подконтрольную прессу стали запускать нарративы о вредном влиянии царицы и ее окружения на монарха.

К этому окружению респектабельные «акулы пера» привязали Сухомлинова, подав его как шпиона и намекая, что ниточки тянутся к императрице. Пресса же «желтого» типа потчевала публику рассказами о похождениях Распутина, причем информация о его загулах носила столь скандально-неправдоподобный характер, что позже высказывалась версия, будто бы вместо «старца» дебоши устраивали действовавшие от его имени самозванцы.

Критику императрицы, а через нее и императора, поддерживали и западные союзники, считавшие, что с думскими лидерами работать им будет удобнее. Во всяком случае именно такой курс проводили французский посол Морис Палеолог и британский посол Джордж Бьюкенен. В ноябре 1916 года великий князь Николай Михайлович направил императору письмо, которое можно считать манифестом велико-княжеской оппозиции: «Так дальше управлять Россией немыслимо… Ты веришь Александре Федоровне. Оно и понятно. Но что исходит из ее уст, есть результат ловких подтасовок, а не действительной правды… Если бы тебе удалось устранить это постоянное вторгательство во все дела темных сил, сразу началось бы возрождение России…»

И в этот же самый день лидер кадетов Павел Милюков выступил с прогремевшей на всю Россию речью «Глупость или измена?». И прогремела она отнюдь не благодаря своей железной аргументированмости, а исключительно стараниями пиарившей Милюкова прессы.

Глупость, измена или провокация?

Николай II с великими княжнами в Царском селе после отречения от престола

Современный читатель вряд ли сможет понять, как можно было всерьез изображать этот образец демагогии в качестве «акта гражданского мужества». Звучащие в ней пресловутые «разоблачения» практически не затрагивают Распутина, поскольку убедительно вменить «старцу» можно было только старые загулы, что даже для Думы считалось моветоном. Как на доказательство связей императрицы и ее окружения с германским генштабом, Милюков ссылался на… выдержки из немецких и американских газет, где подобные мысли высказывались в предположительном духе, а также на давние эпизоды из биографии авантюриста Ивана Мамасевича-Мануйлова, некоторое время подрабатывавшего агентом в российской тайной полиции.

Реплики с места, подаваемые представителями монархического лагеря, эти аргументы дискредитировали, но председатель Думы Михаил Родзянко указывал крикунам замолчать. С одной стороны — справедливо, а с другой имелся важный нюанс: ответные выступления, в отличии от речи Милюкова, массовыми тиражами в газетах не печатались, а оставались только в думских протоколах. В очередной раз сработало правило — существует лишь то, что озвучивается в информационном пространстве.

Глава правительства Борис Штюрмер, по которому в основном Милюков и бил, через несколько дней подал в отставку. Назначенный новым главой правительства Александр Трепов, хотя и был лоялен к Николаю II и его супруге, понял, что против них разворачивается грамотно организованная кампания, и на Рождество подал в отставку. Публичная атака Милюкова была поддержана сходными по тональности и содержанию письмами великих князей Николая Николаевича, Георгия Михайловича и брата царя Михаила.

В отличие от «Глупости или измены?», эти послания не печатались, но расходились, в условно говоря, «самиздате» . В ночь на 17 декабря был убит Распутин, причем в этом убийстве приняли участие великий князь Дмитрий Павлович и лидер черносотенных монархистов Владимир Пуришкевич, что выглядит парадоксом. «Черный пиар» сработал таким образом, что даже ярые монархисты оказались настроены против Николая II, видя в нем того, кто дискредитирует авторитет самого института монархии. В декабре 1916 года французский посол Марис Палеопог записал в дневнике: «Вечером я узнал, что в семье Романовых великие тревоги и волнение. Несколько великих князей, в числе которых мне называют трех сыновей великой княгини Марии Павловны: Кирилла, Бориса и Андрея, говорят ни больше, ни меньше, как о том, чтобы спасти царизм путем дворцового переворота. С помощью четырех гвардейских полков, преданность которых уже поколеблена, двинутся ночью на Царское Село; захватят царя и царицу; императору докажут необходимость отречься от престола; императрицу заточат в монастырь; затем объявят царем наследника Алексея под регентством великого князя Николая Николаевича.

Инициаторы этого плана полагают, что великого князя Дмитрия его участие в убийстве Распутина делает самым подходящим исполнителем, способным увлечь войска. Его двоюродные братья, Кирилл и Андрей Владимировичи, пришли к нему в его дворец на Невском проспекте и изо всех сил убеждали его довести до конца дело народного спасения. После долгой борьбы со своей совестью Дмитрий Павлович, в конце концов, отказался «поднять руку на императора»..»

Ситуацию все еще можно было переиграть. В конце концов, после убийства «старца» император, да и его супруга могли 6ы наладить отношения с родственниками, играя на том, что «все мы, Романовы, находимся в. одной лодке». Можно было договориться и с кадетами-октябристами, припугнув их угрозой революции и пообещав какие-нибудь министерские портфели. В таком случае и направлявшая общественные настроения пресса тоже сменила бы тональность. Но для этого Николай II должен был вернуться в столицу не только на рождественские праздники.

Он же по-прежнему предпочитал могилевскую Ставку, где все было относительно просто и ясно. А в Петрограде нарыв как-нибудь сам рассосется. Не рассосался. В феврале 1917 года жандармский генерал Александр Спиридович, ссылаясь на некоего «серьезного информатора», зафиксировал в дневнике: «Царицу ненавидят, Государя больше не хотят.. Об уходе Государя говорили как бы о смене неугодного министра. О том, что скоро убьют Царицу и Вырубову, говорили так же просто, как о какой-то госпитальной операции… Говорили о заговоре Великих Князей…» заговор, впрочем, не понадобился. «Черный пиар» против царя взвинтил общество до такой степени, что громыхнула революция.

Дмитрий МИТЮРИН