В 1960 году так называемое «Дело Грибанова» изрядно всколыхнуло антикварный мир в СССР. Тогда притихли в ожидании грядущих неприятностей все, кто имел хоть какое-то отношение к рынку художественных ценностей. Но для широкой общественности это дело осталось практически неизвестным.

Вся история жизни этого человека в СССР по сути дела сводится к одному предложению: «Коллекционер Борис Грибанов был осужден за торговлю поддельным антиквариатом к 10 годам лагерей». Но чтобы докопаться до истины в этом деле, пожалуй, стоит шире взглянуть на ситуацию.

Ценности Страны Советов

В СССР отношение к предметам искусства было весьма специфическим. Не было ни аукционов, ни какой-либо выстроенной системы по продаже антиквариата. Существует версия, что главным фальсификатором предметов искусства было само государство. Известно, что в период индустриализации проводилась широкомасштабная продажа предметов искусства на Запад, чтобы заработать валюту на закупку промышленного оборудования. Говорят, что некоторые проданные на Запад иконы Рублева на самом деле были написаны по госзаказу Иваном Барановым.

Весьма интересно и то, как происходило перемещение картин в СССР. В 1928 году для украшения кабинета нового командующего Ленинградским военным округом Михаила Тухачевского с базы Госфонда взяли картину «Битая дичь» Левитана. А после его отъезда в Москву эта картина каким-то образом оказалась в коллекции антикваров братьев Васильевых. В 1938 году они засветились с «Битой дичью», предоставив ее для выставки работ Левитана в Государственной Третьяковской галерее. И возможно, тем самым подписали себе приговор, поскольку в том же году были арестованы и по слухам расстреляны. А их коллекция была конфискована и отошла государству. Со спецбазы «Битую дичь» забрал председатель Ленинградского горисполкома Петр Попков. После войны он был арестован по «Ленинградскому делу» и расстрелян. Его имущество, в том числе и картина Левитана, были направлены на продажу через антикварный магазин. Там «Битую дичь» приобрел капитан второго ранга Борис Грибанов и словно бы унаследовал проклятие, которое она приносила своим владельцам.

Завсегдатай комиссионок

После ареста Грибанова выставили чуть ли не врагом народа. До сих пор везде пишут, что он скупал свои картины в блокадном Ленинграде. Хотя его попросту там не было.

Сам Грибанов в своей книге писал так: «22 июня 1941 года в столовой училища, во время завтрака, мы молча выслушали выступление Молотова по радио, а через три дня, уже в форме офицера и в звании инженер-лейтенанта, я уезжал в Москву, чтобы проследовать к месту службы во Владивосток». На Дальнем Востоке Грибанов служил на подводных лодках, охранял караваны судов из США в СССР, участвовал в войне с Японией, был награжден орденом Красной Звезды.

В 1947 году получил назначение в Ленинград на должность начальника лаборатории живучести корабля в Военно-морском училище. Как он сам писал, после подводной лодки новая служба «показалась ему раем». Появилось свободное время. Борис начал посещать лекции о русской живописи в Русском музее, покупать книги по искусству и общаться с коллекционерами. Начал присматриваться к картинной торговле в городе. И обнаружил, что зачастую художественными полотнами занимаются совершенно некомпетентные люди. Например, картины принимают на комиссию и продают в мебельных магазинах. Из приемщиков картин в Ленинграде Борис нашел только двоих, которые разбирались в живописи, они ему и помогли советами на первых порах. Постепенно он перезнакомился и с коллекционерами. Сам Грибанов, как моряк, поначалу увлекался картинами художников-маринистов. Но потом заинтересовался и авангардистами, которые стали модными среди элиты. Те, кто имел возможность выезжать за рубеж, обратили внимание на то, что картины русских художников, эмигрировавших в годы революции на Запад и там прославившихся, стоят за границей десятки тысяч долларов. И уже появился спрос на их ранние работы, написанные и оставшиеся в России. Грибанов решил, что на этом можно заработать.

Фальшивые полотна

Очевидно, что Грибанов занимался спекуляцией. Он сам писал, что в Москве картины оценивались вдвое дороже, чем в Ленинграде, где «хорошего голландца XVII века можно было приобрести за 300-400 рублей». А потому свои картины он предпочитал сдавать в комиссионные магазины в Москве, на Арбате. Вот только судили его не за спекуляцию, а за мошенничество. Якобы через арбатскую комиссионку он сбывал так называемые «фальшаки» — поддельные картины с фальшивыми подписями знаменитых живописцев. Пишут, что Грибанов был взят сотрудниками КГБ с поличным в 1969 году. А основой доказательной базы стала экспертиза изъятых из комиссионок его полотен, проведенная экспертом по живописи Государственной Третьяковской галереи и одновременно экспертом КГБ СССР — Мильдой Виктуриной. Но вот насчет «с поличным» совершенно непонятно. Не во время же ареста он кисточкой подписи художников на картинах выводил?

По поводу экспертизы — тоже непонятно. Да, Виктурина создала в Третьяковке уникальную лабораторию, в которой был специальный рентгеновский сектор. Поэтому она могла отличить оригинал от «фальшака». Но как это мог сделать полковник в отставке, кандидат технических наук Грибанов?

Пишут, что Борис, припертый к стенке, сдал всех, с кем имел дело.

В частности, еще одного крупного торговца фальшивками — секретаря драматурга Николая Погодина — Трескина по прозвищу Тэн. А тот, предчувствуя арест, избавился от части своих картин, подарив их Белорусскому художественному музею. Но нигде не пишут, что Грибанов сдал художника, рисовавшего «фальшаки». А если сговора с художником не существовало, то знал ли он, что картины фальшивые?

Множество вопросов по делу Грибанова заставляют если не поверить, то не сбрасывать со счетов версию, что серия дел КГБ против антикваров в 1950-1960-х годах была своего рода «раскулачиванием». У Грибанова конфисковали коллекцию, включавшую более 200 полотен русских и европейских художников. Так что изъятого у антикваров хватило и на украшение кабинетов партийных бонз, и на пополнение собраний музеев.

«Картины и жизнь»

Грибанова суд отправил в лагеря на 10 лет. Он отбывал наказание в Чите и Костроме. Участвовал в строительстве завода по производству ядерного топлива. В общей сложности он отсидел семь лет и три месяца. Досрочного освобождения добилась его жена, обивавшая пороги высоких инстанций. Но еще до своего ареста Грибанов проявил изрядную предусмотрительность. Часть своей коллекции авангардистов, в том числе работы Малевича, Клюна и Боброва, он с помощью родственника из Таллина, уезжавшего на ПМЖ в Вену, вывез за границу. После освобождения Грибанов с женой эмигрировали в США. Там он открыл собственную галерею, которую украсил картинами, дождавшимися его в кладовке у родственника в Австрии.

И хотя подлинность некоторых картин, которыми он торговал за границей, тоже вызывала сомнение, но в тюрьму его за это никто не сажал. А о своих злоключениях в СССР Грибанов написал автобиографическую книгу «Картины и жизнь». Грибанов писал, что перезнакомился в свое время с большинством «загнанных в угол» советских художников-авангардистов. После известной обструкции, устроенной им Хрущевым, и «Бульдозерной выставки» их искусство в СССР стало не просто невостребованным, а «вредным». Они отдавали свои картины Грибанову, но он все равно платил им, только просил, чтобы они поставили под полотнами подпись и дату. Некоторые писали еще слово «УНОВИС» («утверждение нового в искусстве»).

Остается только надеяться, что история рассудит, был Грибанов благородным подвижником, собиравшим и продвигавшим русский художественный авангард, или же талантливым аферистом.

Олег АЛЕКСАНДРОВ