Конец великой дружбы

Автор: Maks Мар 21, 2019

Разрыв между двумя крупнейшими в мире коммунистическими партиями, СССР и Китая, объяснялся не столько идеологическими расхождениями, сколько личным противостоянием Хрущева и Мао Цзэдуна в вопросе о том, кто из них будет «альфа-самцом» в мировом коммунистическом движении.

В 1947 году композитор Вано Мурадели был обвинен в формализме и подвергся проработке за оперу «Великая дружба», посвященную событиям Гражданской войны на Кавказе. Зато через два года, когда многолетняя гражданская война в Китае завершилась победой коммунистов над гоминьдановцами, Мурадели получил Сталинскую премию за одну лишь только песню, посвященную другой «великой дружбе» — советско-китайской.

«Сталин и Мао слушают нас…»

Первый куплет идеологически правильного хита «Москва — Пекин» звучал так:

Русский с китайцем братья навек,
Крепнет единство народов и рас.
Плечи расправил простой человек,
С песней шагает простой человек,
Сталин и Мао слушают нас…

В отличие от стран Восточной Европы (исключая Югославию и Албанию), китайские коммунисты пришли к власти самостоятельно, а не вернувшись на Родину в красноармейском обозе. К тому же Китай был самой населенной страной мира.

Эти обстоятельства позволяли Мао уверенно говорить со Сталиным, чье лидерство в мировом коммунистическом движении он все-таки не оспаривал.

На первой личной встрече в Москве вождь китайской революции предложил объединить два великих государство в одно; разумеется, во главе со Сталиным. А кто станет преемником? Разумеется, Мао.

Генералиссимус идею деликатно отверг, но в остальном старался своего коллегу не разочаровывать. Тысячи советских специалистов помогали китайцам строить социалистическую экономику. Тысячи китайских студентов учились в СССР, получая из советского же бюджета повышенные стипендии. В долг или просто за красивые китайские глаза поставлялось новейшее оборудование и технологии. Экономисты подсчитали, что на «Мао и компанию» в среднем расходовалось около 1 % ВВП Советского Союза.

Конечно, речь не идет о средствах, выброшенных на ветер. Внутренняя и внешняя политика взаимосвязаны, а на международной арене поддержка Китая стоила многого. Например, во время Корейской войны исход борьбы в воздухе во многом определили действия засекреченного советского авиакорпуса, но главным противником американцев и их союзников все-таки были сотни тысяч китайских добровольцев. Поддержка китайцев сыграла огромную роль и в изгнании французов из Вьетнама (1954).

Но и для Пекина поддержка Москвы была очень важна в борьбе за место постоянного члена Совета безопасности ООН, а также в противостоянии с Тайванем (куда эвакуировались остатки разбитых гоминьдановцев).

С кончиной Сталина последняя строчка из первого куплета песни «Москва — Пекин» вылетела, поскольку механическая замена фамилии Сталин на Хрущев убивала рифму. И не только рифму.

Братья навек?

В плане имиджа суетливый и слишком темпераментный Хрущев, конечно, проигрывал «великому кормчему». На политической арене он выступал в образе простого, демократичного парня и образцового семьянина — то есть примерно в том же стиле, что и американские президенты. На Западе это воспринималось хорошо. В Китае, где власть традиционно окутывалась сакральным ореолом, — не очень.

Разоблачение «культа личности» на XX съезде Мао даже понравилось. Подвергнув себя такому самобичеванию, советские лидеры как бы теряли моральное право поучать представителей братских компартий. С другой стороны, «великий кормчий» боялся, что кто-нибудь из коллег по партии тоже вздумает подвергнуть его критике.

В такой форме свои опасения он, конечно, не высказывал. На совещании по итогам XX съезда просто вынес резюме, что сталинский опыт построения социализма «на три части плох, зато на семь частей он великолепен». На том пока и порешили.

Между тем в плане внешнеполитическом минусов от хрущевского доклада было больше, чем плюсов. Больше всего за Сталина обиделся лидер маленькой Албании Энвер Ходжа, но с разрывом не торопился, пытаясь вытянуть из СССР максимум бесплатной помощи.

Югославия, с которой Сталин в свое время поссорился, бросаться в советские объятия тоже не спешила.

В Польше же новое руководство в лице Владислава Гомулки обещало демократические реформы и демонстрировало самостоятельность.

Мао принял сторону поляков как жертв «российского империализма», от которого и Китай в царские времена настрадался. Отправленный им в Москву Лю Шаоци уговаривал Хрущева воздержаться от интервенции, и ситуацию действительно разрулили. Самых одиозных сталинистов из прежнего руководства убрали и даже осудили, но руководящую роль партии в Польше сохранили.

Задиристый тон Гомулки и поведение самого Мао изменились после того, как грянули события в Венгрии, где коммунистов убивали на площадях, словно в Средневековье.

Мао с готовностью поддержал ввод в Венгрию советских войск, подавивших восстание и обеспечивших приход к власти послушного Кремлю реформатора Яноша Кадара.

Однако авторитета Советскому Союзу все эти события, конечно, не прибавили.

Подводя итоги, Мао, выступая на VIII съезде китайской компартии, высказался так: «Каким капиталом располагает сегодня Советский Союз? У них есть Ленин и Сталин. Но теперь они отказались от Сталина и готовы расстаться с Лениным: то ли с ногой его, то ли с рукой, оставив себе лишь голову. Мы же продолжим изучение марксизма-ленинизма и всегда будем верны идеям Октябрьской революции».

Отсюда следовал вывод: именно Китай и должен стать в авангарде мирового коммунистического движения.

Бомба для председателя

Никита Хрущёв и Мао Дзедун

Хрущёв не хотел ссориться с Мао. А лидер Китая не хотел с ним дружить

Впрочем, сам Мао не был уверен, что подобная роль Китаю по силам.

В феврале 1957 года он объявил о начале кампании под лозунгом «Пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто школ». Интеллигенции предлагалось свободно высказывать свое мнение о китайских реалиях.
Многие историки считают, что Мао изначально готовил ловушку для «затаившихся врагов», но, вероятно, он был искренен, говоря: «Давайте встанем под ледяной душ и посмотрим, что из этого получится».

Получилось неважно. Критика вышла из-под контроля, и в июле кампанию «ста цветов» свернули. Слишком говорливых критиков отправили в деревни и трудовые лагеря на перевоспитание.

В Кремле за происходящим наблюдали с неодобрением, но своего мнения не высказывали. К тому же осенью 1957 года Мао с восторгом отозвался о запуске первого искусственного спутника Земли, ехидно отметив, что США «не зашвырнули в космос даже картофелину».

Спорные вопросы пока еще обсуждались Москвой и Пекином в стиле «милые бранятся — только тешатся». Например, главный печатный орган китайской компартии газета «Жэньминь жибао» признавала, что существуют «противоречия в социалистических странах между различными группами населения, между членами коммунистических партий и между правительствами и народными массами… между социалистическими странами и коммунистическими партиями». В Кремле предпочитали подчеркивать, что все социалистические страны выступают единым блоком, а внутри самих стран народ и партия едины.

Другое расхождение касалось отношений с капиталистическим миром. Хрущев ратовал за мирное сосуществование и соперничество двух экономических систем. Мао полагал, что решить без войны конфликт все равно не удастся.

Хрущев пропускал подобные заявления мимо ушей, за что и поплатился в ноябре 1957 года на прошедшем в Москве совещании коммунистических и «рабочих» партий социалистических стран.

При личной встрече Мао было обещано, что СССР познакомит китайцев с атомными технологиями и даже подарит ядерную бомбу. А потом Мао вышел на трибуну и принялся рассуждать: «Если вспыхнет новая мировая война, то сколько в ней погибнет людей? Во всех странах сейчас насчитывается около трех миллиардов человек, и треть из них могут сгореть в ядерном пожаре. Но ведь другая-то половина выживет! Империализм окажется стертым с лица земли, и мир станет социалистическим! Пройдут годы, и мы получим те самые три миллиарда, если не больше». Получалось, что «великий кормчий» с атомной бомбой будет как обезьяна с гранатой.

Неудачный скачок

Дожидаясь обещанного, Мао приходил к выводу, что претензии Китая на лидерство сдерживаются низким уровнем экономического развития.

Для решения проблемы Мао объявил программу Большого скачка, предполагавшую создание в кратчайшие сроки мощной тяжелой промышленности. Делалось все по схеме сталинских индустриализации и коллективизации, только с еще большими «перегибами». Разница заключалась лишь в том, что, помимо выжимания соков из собственного населения, Мао рассчитывал на советскую помощь.

Об этом два лидера разговаривали летом 1958 года во время визита Хрущева в Китай. Хрущев помощь пообещал, но, когда ему напомнили ещё и про обещание подарить атомную бомбу, начал выкручиваться.

Вместо бомбы он предложил «расширить» военно-техническое сотрудничество, организовав станции для обслуживания длинноволновой радиосвязью советских подводных лодок и еще одну станцию, на которой советские ядерные субмарины базировались бы.

Мао взорвался: «Вы не верите китайцам! Вы всегда верили только себе! Русский человек для вас — существо высшее, в то время как китайцы продолжают быть недоразвитой нацией глупых и беспечных людей. Почему бы вам в таком случае не распоряжаться вместе с нами нашей армией, авиацией, флотом, нашей промышленностью, сельским хозяйством, культурой? Или вы захотите подчинить себе все десять тысяч километров береговой линии Китая и мы останемся с какими-нибудь партизанскими отрядами?»

Пришлось пообещать на Большой скачок дополнительные субсидии.

Но Большой скачок с треском провалился и привел к голоду 1959-1960 годов, жертвами которого, по самым «радужным» подсчетам, стали не меньше 20 миллионов китайцев.

Мао решил дистанцироваться от экономической катастрофы, сделав формальным главой государства послушного Лю Шаоци. Видимо, «великий кормчий» подумывал поднять свои акции маленькой победоносной войной, но в мае 1959 года советское правительство уведомило его об отказе от ядерной сделки.

«У вас слюны не хватит…»

Мао отыгрался на Пэне, которому, помимо политических обвинений, инкриминировали и переписку со своим советским коллегой Родионом Малиновским по поводу базы подводных лодок.

Хрущев еще пытался сгладить конфликт, когда в октябре 1959 года Москву посетил министр иностранных дел Китая маршал Чэнь И. Под занавес беседы Никиту Сергеевича прорвало: «Не протягивайте мне своей руки. Я ее не приму. И не надо плеваться с высоты вашего маршальского звания. У вас слюны не хватит нас запугать».

Однако кредиты на 1960 год китайцам все-таки выделили. Мао по-прежнему пытался вытянуть из советских товарищей максимум помощи, а Хрущев боялся обрубать последние нити. Но темперамент брал свое, тем более что корыстные мотивы китайцев были слишком уж очевидны.

В июне 1960-го на съезде румынской компартии Никита Сергеевич заявил, что Мао, как и Сталин, «помнит только о своих интересах и балуется теорийками, не имеющими ничего общего с реалиями современного мира».

Через три недели из Китая были срочно отозваны около 1300 советских специалистов с семьями. Сотни объектов бросили в недостроенном состоянии, кальки с чертежами уничтожили. Монолитный советско-китайский блок оказался расколот.

За неимением других союзников, Мао весной 1961 года взял под крыло Албанию, а еще через год с небольшим затеял военный конфликт с Индией.

Лидера Индии Неру воспринимали в Кремле как друга, но принимать его сторону не спешили, поскольку на фоне назревавшего Карибского кризиса нуждались хотя бы в нейтралитете Китая. Но, едва почувствовав слабину, китайцы предъявили претензии на 1,5 миллиона квадратных километров территории в районе границы с советскими среднеазиатскими республиками. Позже претензии увеличились за счет Приамурья.

Надежды на то, что после смещения Хрущева дружба вернется, не оправдались.

ЦК двух компартий обменивались открытыми письмами, обвиняя друг друга в ревизионизме, в то время как на межгосударственном уровне кипели пограничные споры. После событий 1969 года, когда две величайшие коммунистические державы едва не оказались в состоянии войны, ситуация на долгие годы стабилизировалась до уровня «ни войны, ни мира».

Дмитрий МИТЮРИН

Наш ответ Китаю

Начатая в 1959 году «хрущевская семилетка», в отличие от Большого скачка, завершилась успешно, приведя к росту национального дохода на 65%. Правда, по ходу ее реализации населению пришлось сильно затянуть пояса, что в ряде случаев приводило к массовым волнениям, подавляемым в том числе и с помощью армии. Недовольство граждан стало одним из мотивов отстранения Хрущева от власти.

  Рубрика: Дворцовые тайны 467 просмотров

Предыдущая
⇐ ⇐
⇐ ⇐
Следущая
⇒ ⇒
⇒ ⇒

https://zagadki-istorii.ru

Домой

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

*

SQL запросов:44. Время генерации:0,346 сек. Потребление памяти:9.69 mb