В трактовке историков США свободу американские колонисты завоевали сами, хотя помощь французов и была довольно заметной. На самом же деле без Франции исход Войны за независимость, скорее всего, оказался бы другим.

Если на суше колонисты хоть какую-то ратную доблесть проявляли, то на море всю основную работу приходилось выполнять союзникам-французам. Именно они и выиграли главную морскую баталию войны — Чесапикское сражение.

На север или на юг?

Начав борьбу против британской короны и провозгласив в 1776 году Декларацию независимости, американцы создали регулярную армию, возглавляемую Джорджем Вашингтоном. Пользуясь безусловным авторитетом у подчиненных, он явно не относился к числу выдающихся полководцев. Проигранная им в августе 1776 года битва за Лонг-Айленд привела к падению самого крупного города североамериканских колоний — Нью-Йорка, который англичане превратили в свою опорную базу. Эффектные, но скромные по масштабам стычки у Трентона и Принстона никак не могли перекрыть эту неудачу. Правда, генерал Горацио Гейтс в 1777 году нанес поражение и принудил к капитуляции под Саратогой выдвигавшийся из Канады корпус Бургойна. Однако вернуть Нью-Йорк это не помогло, а Гейтс, фигурально говоря, был «съеден» Вашингтоном в политических интригах.

Просвет к лучшему наметился лишь в 1778 году, после вступления в войну Франции. В Париже, впрочем, пытались исходить из собственных интересов и для начала занялись вытеснением англичан из Вест-Индии, что американских конгрессменов искренне возмущало. Только в 1780 году высадившийся в Род-Айленде граф Жан-Батист Донасьен де Рошамбо соединился с Вашингтоном, после чего союзники начали думать о дальнейших совместных действиях.

Обсуждались два варианта. Первый предполагал наступление на Нью-Йорк, где сконцентрировались главные силы англичан под командованием Генри Клинтона. Однако Нью-Йорк был слишком крепким орешком, и второй вариант выглядел перспективней.

С 1780 года британцы усилили давление на южные штаты, концентрируясь против самого крупного и процветающего из них — Вирджинии, давшей Америке Вашингтона и еще двух отцов-основателей — Томаса Джефферсона и Джеймса Мэдисона, которые, разумеется, очень переживали за свою малую родину.

Здесь англичанами командовал перешедший на их сторону лучший генерал колонистов Бенедикт Арнольд, смененный затем Уильямом Филлипсом.

Весной 1781 года войска в южных штатах возглавил заместитель Клинтона Чарльз Корнуоллис. Поставленная перед ним задача заключалась в подборе подходящего глубоководного порта, который мог стать такой же базой на юге, какой являлся Нью-Йорк на севере. Выбор Корнуоллиса пал на Йорктаун.

Закрепившись на этом плацдарме, британцы могли не только проводить наступательные операции на суше, но и наносить удары силами флота, перекрыв коммуникации, связывавшие южные штаты с французскими владениями в Вест-Индии.

В общем, помимо личного интереса, у Вашингтона имелись весомые аргументы, чтобы настаивать на продвижении в сторону Вирджинии. Рошамбо тоже не возражал, поскольку, имея под боком французский флот, он чувствовал себя намного уверенней.

У восставших колонистов регулярный военный флот заменяли каперские суда, вооруженные частично за счет их владельцев, частично — на средства, выделенные Конгрессом. Но решать стратегические задачи каперы были неспособны. А в данном случае речь шла именно о стратегии.

Надежда на флот

Обсудив оба варианта, Вашингтон и Рошамбо письменно изложили свои соображения и направили их командующему французскими силами в Вест-Индии Франсуа Жозефу Полю, графу де Грассу. Право принятия окончательного решения как бы предоставлялось адмиралу, но в приложенном лично от себя письме Рошамбо настаивал на совместной кампании против южных штатов. Французский адмирал получил письмо, когда находился на Гаити. Его эскадра состояла из 23 кораблей, на которых он доставил подкрепление из Франции. Меньшая часть была высажена на Тобаго в расчете на продолжение кампании в Вест-Индии.

Однако, получив послание, де Грасс переиграл свои планы. Присоединив к эскадре еще пять линейных кораблей, он принял на борт около трех тысяч пехотинцев, которых решил доставить и высадить в заливе Чесапик. Оттуда им было удобно выступить на соединение с Рошамбо и Вашингтоном, а затем осадить Йорктаун.

Командовавший английской эскадрой в Карибском море Джордж Родни, потеряв противника, решил, что де Грасс вернул часть своей эскадры в Европу. Исходя из этого ошибочного решения, он тоже решил вернуться в Англию, а на поиски французов у берегов южных штатов выделил меньше сил, чем следовало, — всего 14 линейных кораблей Сэмуэля Худа.

Тот совершил поиск вдоль побережья, посетив 25 августа и Чесапикский залив, где врага не застал, но оставил в нем, на всякий случай, два фрегата. Далее он проследовал в Нью-Йорк на соединение с эскадрой Томаса Грейвза, который был поглощен одной мыслью — как бы перехватить идущий из Франции конвой, собранный для повстанцев.

Де Грасс тем временем послал весть другой французской эскадре графа де Барраса, базировавшейся в Ньюпорте. Следуя приказу, она двинулась к Чесапикскому заливу в составе 8 линейных кораблей и 4 фрегатов, прикрывавших 18 транспортов, везущих орудия, так необходимые для осады.

И де Грасс, и Баррас обходили традиционные маршруты движения торговых судов, оставив англичан с носом. Де Грасс прибыл в Чесапиксий залив 30 августа, застал здесь два британских фрегата и решил дождаться вторую эскадру.

Однако первыми к устью Чесапикского залива прибыли все же англичане. Проанализировав ситуацию, Грейвз решил, что противник свои операции направит против Йорктауна, а потому решил прочесать здешнее побережье вторично.

Строго по линии

Противники, точнее, посланные в дозор фрегаты, увидели друг друга одновременно — в половине девятого утра 5 сентября. И оба сделали одну и ту же ошибку, приняв друг друга за находившуюся еще далеко эскадру Барраса. Де Грасс, конечно, обрадовался. Худ — тоже, поскольку знал, что сил у Барраса меньше, чем у де Грасса.

Англичанин избавился от иллюзий раньше — пересчитав на глазок вымпелы, он решил, что врагов слишком много, а значит, французские адмиралы объединили свои силы. Но отступать Худ не собирался, решив действовать предельно осторожно, воздерживаясь от активных действий.

На некотором расстоянии от устья залива британцы начали выстраиваться в линию, причем, исходя из ветра, строились они таким образом, что не перекрывали противнику выход из залива.

Французы в момент появления неприятеля занимались промерами глубин, сгружали грузы в ожидании сухопутных войск и прикидывали, как бы добраться до спрятавшихся в глубине бухты вражеских фрегатов. Надо было срочно сниматься с якоря, оставив на берегу часть людей и шлюпок.

Выходить из залива пришлось в отлив, выстраивая линию под прицелом британских пушек.

В такой обстановке кто-то из капитанов ушел вперед, другие, напротив, отставали. Прославившийся как первый француз, совершивший кругосветное плавание, адмирал Луи де Бугенвиль на «Августе» с тремя другими кораблями выбрались первыми и вырвались так далеко вперед, что англичане, будь они чуть порасторопней, могли их отрезать.

Однако Грейвз этой возможностью не воспользовался. Позже, весьма путано отвечая на критику, он заявлял: допустим, британцы атаковали бы противника, выбиравшегося из залива нестройной толпой, но в таком случае их собственный строй тоже смешался бы. Правильная битва линейных флотов превратилась бы в схватку, и в такой схватке преимущество, благодаря численному превосходству, оказалось бы у французов. Следовательно, более многочисленному врагу требовалось противопоставить железную британскую дисциплину и порядок.

На самом деле численное превосходство было не столь уж значительным — против 19 английских французы вывели 24 корабля, оставив еще четыре в заливе. Однако французские корабли были менее потрепаны предыдущими походами, а также имели чуть более сильную артиллерию.

Так или иначе, Грейвз не проявил ни малейшего желания отступать от линейных канонов, а его французский оппонент был в этом не заинтересован, мечтая без потерь выбраться из залива. И у него это получилось.

Путаница по приказу

К 13 часам дня противостоящие эскадры выстроились почти друг против друга, но двигались встречными курсами. При этом британцев несло на так называемую Срединную мель, расположенную почти напротив залива, что грозило им большими неприятностями.

Грейвз скомандовал всем судам поворот через фордевинд, и английские корабли начали разворачиваться, чтобы двинуться в противоположном направлении, при этом первые суда становились последними, и наоборот. Если бы французы отреагировали мгновенно и, резко пойдя на сближение, завязали бой, шансов на победу у британцев практически не было. Но воевать таким образом тогда еще не привыкли.

После фордевинда командир арьергарда Фрэнсис Дрейк на «Принцессе» оказался в авангарде, а Худ на «Барфлере» — в арьергарде. Сам Грейвз держал флаг в кордебаталии на «Лондоне». Линии флотов сближались, но, когда авангарды оказались на дистанции артиллерийского выстрела, расстояние между арьергардами оставалось значительным.

При этом положение французов оказалось более выгодным, поскольку, находясь по ветру, они меньше страдали от волн и могли стрелять из всех орудий. Британцам же, по крайней мере в начале сражения, пришлось нижние порты задраивать, чтобы их не залило водой.

Около 16 часов, потеряв последний шанс отрезать Бугенвиля, Грейвз скомандовал начинать бой, а затем отдал два практически взаимоисключающих приказа. «Строить колонну» означало, что корабли должны сблизиться и выровнять линию. Сигнал «ближний бой» подразумевал, что корабли должны пойти на сближение с неприятелем, не утруждаясь выстраиванием в линию. И каждый капитан отдал приоритет тому приказу, который посчитал более правильным. Худ, например, увлекся выравниванием линии, так что поучаствовать в артиллерийской дуэли у арьергардов так и не получилось.

Зато авангарды дрались всерьез. Французы сполна использовали свое превосходство в артиллерии, стреляя по такелажу и рангоуту противника.

Вскоре британские «Шрусбери» и «Интрепайд» не могли управляться.

На французском «Рефлеше» одно из первых вражеских ядер, выпущенных с «Принцессы», сразило капитана де Боде, который стал самым высокопоставленным офицером, павшим в этом сражении.

Бугенвиль на «Августе», в свою очередь, попытался взять «Принцессу» на абордаж, но, не успев до нее добраться, сосредоточил огонь на «Террибле». Из-за пробоин в корпусе английскому экипажу пришлось усиленно работать помпой, чтобы откачать из трюмов поступавшую туда воду.

После часа ожесточенного боя де Грасс приказал авангарду продвинуться вперед, дав место кораблям кордебаталии. Однако Бугенвиль делать это не спешил, опасаясь подставить корму своих кораблей под вражеский огонь. А когда все же он начал двигаться, англичане остались на месте и явно не хотели оставаться за кормой. Как писал один из французских офицеров: «Они вели бой только издали, просто затем, чтобы потом сказать, что они воевали».

К вечеру обе линии стали постепенно отдаляться друг от друга.

Грейвз явно не рвался продолжать бой и позже заявлял, что «французы не выглядели даже приблизительно так поврежденными, как мы». Грасс соглашался, что противнику досталось больше, однако продолжать бой он не спешил.

Позже выяснилось, что англичане потеряли в сражении 90 человек убитыми и 246 ранеными. Больше всего убитых (21 и 14) были на «Интрепайде» и «Шрусбери». Из пяти кораблей больше всего пострадал «Террибл», который пришлось затопить. Потери французов составили 220 убитых и раненых.

Разница оказалась не слишком значительной, однако и в тактическом, и в стратегическом плане французы битву выиграли. Эскадра Грейвза отказалась от прорыва в Чесапикский залив и направилась в Нью-Йорк. Де Грасс, вернувшись в залив, пленил там два британских фрегата и завершил выгрузку осадной артиллерии. Рошамбо и Вашингтон наглухо замкнули кольцо вокруг Йорктауна, и 19 октября крепость капитулировала.

На этом, собственно, Война за независимость и завершилась. Французы же продолжали сражаться, и в апреле 1782 года у острова Сан-Доминик с тремя судами де Грасс сдался превосходящим силам противника. После окончания войны американский Конгресс прислал ему в подарок четыре орудия, взятые в Йорктауне. До революции адмирал не дожил.

Его бывший противник Грейвз отчасти восстановил свою репутацию в 1794 году, в сражении у мыса Уэссан, за которое получил звание пэра. Американцы же после Чесапикского сражения пришли к выводу, что военно-морской флот им все-таки нужен.

Олег ПОКРОВСКИЙ