Константин Устинович Черненко поставил рекорд по краткости пребывания в статусе лидера Советского государства — всего 13 месяцев. Главная загадка, связанная с этой фигурой: каким образом человек, не участвовавший в Великой Отечественной воине, никогда не руководивший республикой, областью или даже районом, достиг подобной вершины?

Обычно выбор Черненко трактуют в том смысле, что опасавшиеся любых реформ «старцы» из Политбюро выбрали его генсеком, руководствуясь стремлением сохранить «застойную» систему. Правда, тогда не ясно, почему 15 месяцами ранее те же «старцы» проголосовали за настроенного на реформаторский лад Юрия Андропова, а через год с небольшим поддержат явного реформатора Михаила Горбачева. Поэтому обстоятельства «воцарения» Черненко имеет смысл проанализировать с точки зрения существовавших именно на февраль 1984 года внутрипартийных раскладов…

«Падок до женщин»

Карьера Константина Устиновича действительно была типичной для партийного функционера. Родился он в 1911 году в селе Большая Тесь Енисейской губернии в семье крестьян, переселившихся из Украины. Окончив трехгодичную школу, пошел по комсомольской линии и в 18 лет стал заведующим отделом пропаганды и агитации Новоселовского райкома ВЛКСМ.

По этой же пропагандистско-агитационной линии он шел и в дальнейшем, причем агитатором и организатором, по мнению знавших его, действительно был талантливым.

В 1931-1933 годах Черненко служил на заставе Хоргос 49-го погранотряда в Казахстане.

Поскольку в боевом активе у Брежнева была Малая Земля, а у Андропова — руководство (пускай кабинетное) партизанским движением в Карелии, позже, когда Черненко станет генсеком, журналисты начнут собирать сведения о подвигах пограничника-пулеметчика. Ничего внятного не нароют, кроме участия в ликвидации банды некоего Бекмуратова, каковая, скорее всего, представляла собой группу отчаявшихся казаков, пытавшихся спастись от голода в Китае.

На погранзаставе Черненко руководил комсомольской ячейкой и вступил в партию. Демобилизовавшись, продолжал карьеру агитатора в родном Красноярском, а потом в Пензенском крае. Из-за брони на фронт не пошел, да вроде бы особо и не рвался.

После войны рассчитывал на перевод в Москву, но был отвергнут с формулировкой «падок до женщин». Разведясь с первой супругой (родившей ему дочь и сына), он в 1944 году женился вторично (в этом браке родились еще трое детей). Пришлось ехать главным пропагандистом в Молдавию.

Удачу Черненко принесла его дружба с Брежневым, который возглавил республиканскую парторганизацию. С его помощью Константин Устинович все же попал в Москву — разумеется, в отдел пропаганды и агитации.

Постепенно Черненко переквалифицировался на секретарско-организационную работу. Занявший в 1964 году место Хрущева Брежнев поставил своего протеже секретарем орготдела ЦК, отвечавшего как за мероприятия высшего уровня, так и за то, какие именно вопросы будут вынесены на обсуждение высшего руководства.

Мудрый партаппаратчик

В какой-то степени Черненко повторил путь Сталина, который, заняв «техническую» должность генерального секретаря ЦК, постепенно превратился в вершителя дел всей партии. Как отмечал первый секретарь Полтавского обкома Федор Моргун: «Константин Устинович был «орговиком» высочайшего класса. Все региональные руководители стремились попасть на прием именно к нему. Потому что знали: если обратился к Черненко, вопрос будет решен, а необходимая документация оперативно пройдет все инстанции».

Отличие от Сталина заключалось в том, что при Брежневе Черненко не собирался быть ни кем иным, как серым кардиналом. Другое дело после. Впрочем, учитывая, что Брежнев был всего на пять лет старше Константина Устиновича, планы на этот счет выглядели слишком зыбкими.

Именно Черненко начал создавать культ «дорогого Леонида Ильича», проведя в 1966 году решение, по которому тот стал именоваться не первым, а генеральным секретарем ЦК партии.

Как и положено, серый кардинал не светился, только в 1976 году став секретарем ЦК и еще через пять лет войдя в состав высшего партийного органа — Политбюро.

В конце жизни, когда вопрос о преемнике Брежнева встал ребром, вся информация к нему шла именно через «Костю». Сам Леонид Ильич, видимо, был не прочь видеть его своим «сменщиком», но это желание не афишировал по очевидной причине: помимо невидимой обычным мирянам аппаратной работы, реальных заслуг за Константином Устиновичем не числилось.

А что же сам Черненко? Плох тот партаппаратчик, который не мечтает стать генсеком. Заметный шаг в этом направлении он сделал в январе 1982 года, когда по факту стал выполнять обязанности руководившего идеологической работой в масштабах страны почившего Михаила Суслова.

Уже подготовившийся к своему «воцарению» Юрий Андропов увидел в Черненко потенциального соперника и выступил с парой критических эскапад в духе того, что есть у нас в идеологической работе еще некоторые недоработки. Позиции Черненко слегка пошатнулись, после чего Андропов сам стал секретарем ЦК. Ради этого он даже пожертвовал должностью председателя КГБ, доверив ее Виталию Федорчуку — человеку, в котором был уверен почти на сто процентов.

Именно Андропов и занял в ноябре место почившего Брежнева. Черненко воспринял случившееся покорно, а потому и остался в составе высшего руководства. Возможно, новый генсек и отправил бы его на заслуженный отдых, но для этого требовалось провести пленум ЦК что требовало сил и нервов. И того и другого у тяжело болевшего Андропова почти не осталось.

«Так надо!»

По мере ухудшения здоровья генсека большинство текущих вопросов передавались в оргбюро ЦК — то есть в епархию Черненко. От имени партийных органов Константин Устинович одергивал спущенные с цепи спецслужбы.

Андропову это явно не нравилось. Летом 1984 года, когда Черненко находился на отдыхе в Крыму, его навестил Федорчук и угостил рыбой. Результат — тяжелое отравление.

Но Константин Устинович выкарабкался и к октябрю 1983 года де факта уже руководил всей работой ЦК.

Когда 9 февраля 1984 года Андропов скончался, расклад в высшем партийном органе был следующим. Принадлежавшие к выдвиженцам Брежнева Николай Тихонов, Динмухамед Кунаев, Владимир Щербицкий и Виктор Гришин сплотились вокруг Черненко. А вот настроенные на реформаторский лад Михаил Соломенцев, Виталий Воротников и Гейдар Алиев колебались между двумя андроповскими выдвиженцами — Михаилом Горбачевым и Григорием Романовым, которые ни при каких обстоятельствах не собирались уступать друг другу.

Оставались еще два «мамонта» — Андрей Громыко и Дмитрий Устинов, возглавлявшие, соответственно, министерство иностранных дел и министерство обороны.

Пять матерых и авторитетных ветеранов-партийцев против шести не способных объединиться молодых членов Политбюро. Теперь все зависело от «мамонтов». Сначала Черненко и Тихонов просто обсудили ситуацию с Устиновым и Громыко, а те, как люди сталинской школы, поняли, каким должно быть общее консолидированное мнение.

Свой вердикт они просто огласили другим членам Политбюро, «рекомендовав» на пост генерального секретаря кандидатуру Константина Устиновича Черненко. «Молодежь» на бунт не решилась, тем более что и для Горбачева, и для Романова его фигура выглядела приемлемей, чем фигура соперника.

«За» высказались единогласно. 13 февраля 1984 года это решение столь же единогласно было проштамповано пленумом ЦК партии.

Когда Черненко приехал домой, жена спросила его: «Костя, зачем тебе это?» Он ответил: «Так надо!»

Владислав ФИРСОВ