В XVIII веке европейцы мало считались с азиатскими государствами. Военная сила была явно не на стороне последних, все еще предпочитавших лук и стрелы пушкам и ружьям. Но в Иране нашелся полководец, сумевший поставить себя так, что о нем заговорил весь мир. Это был Надир-шах Афшар. Он не только спас свою страну от завоевателей, но и основал собственную династию.

Надир-кули родился в Хорасане, на берегах озера Урмия, примерно в 100 километрах от современного Ашхабада. В небольшом поселке Дастгерд до сих пор сохранилась Башня Надира, сложенная в память о великом полководце из камней, специально привезенных из Хивы, где в юности ему пришлось побывать в плену.

Пастушок из Хорасана

Его семья принадлежала к туркменскому племени афшар. Жили небогато, отец был пастухом, хотя и весьма уважаемым среди соседей. К сожалению, он рано умер, и Надиру пришлось взять на себя заботы о матери и младшем брате.

Мальчик рос шустрым, смышленым и трудолюбивым. Он научился прекрасно стрелять из лука и управляться с лошадьми, но об учебе и речи не было. Даже читать и писать Надир-шах выучился, уже будучи взрослым. Однако ему очень легко давались языки: он свободно говорил по-тюркски, по-персидски и по-монгольски, но родным считал тюркский диалект, близкий к азербайджанскому языку.

Именно из-за сюжета с пленением и бегством Надира из Хивы возникла путаница с датой его рождения. Сам Надир указывал 1688 год, его биограф Мухаммед Кызы Марви — 1691-й, а хивинская хроника и вовсе относит появление будущего шаха на свет к 1692 году, так как в плену он побывал в 1707 году, когда ему исполнилось 15 лет.

Впрочем, юноша довольно быстро сбежал из неволи. Вот только родные места были разорены, стада угнаны, а селение превратилось в пепелище. Надир поступил наемником в войска Баба Али-бека Кусы Ахмадпу, авторитетного афшарского вождя и наместника города Абиварда. И с мирной жизнью было покончено навсегда. Возможно, Али-бек был родствеником матери Надира, что объясняет быстрое продвижение молодого человека по службе.

В 18 лет он уже командовал отдельным отрядом и прославился как смелый и везучий воин. Уже тогда Надир освоил стрельбу из ружей и по достоинству оценил все преимущества, которые огнестрельное оружие дает на войне. Правда, до поры до времени племенные вожди из упрямства держались за дротики и луки со стрелами.

Родина в опасности

На свой страх и риск Надир разыскивал и скупал ружья и даже легкие пушки и обучал стрельбе солдат. Правота молодого офицера подтвердилась в 1715 году, когда он с малыми силами разбил вторгшуюся в провинцию орду туркмен.

Его солдаты несколькими залпами обратили грозную конницу противника в бегство, а более 1500 нукеров взяли в плен. С богатыми трофеями и пленниками в столицу шаха — Исфахан — был отправлен именно Надир. Он получил от шаха Хусейна I богатые подарки, но от придворных порядков остался не в восторге. Во-первых, к нему отнеслись свысока. Во-вторых, и сами вельможи, и их образ жизни произвели на Надира гнетущее впечатление. Зависть, лень, трусость и жадность, неспособность хоть что-то предпринять на благо страны — вот что он увидел в Исфахане. Неудивительно, что скоро сефевидский Иран оказался на грани гибели. Одновременно восстали племена лезгинов, курдов и ширванцев. Начались волнения религиозных сект, султан Омана вторгся в пределы страны и захватил Бахрейн и другие острова Персидского залива.

Многие наместники провинций, в том числе и Баба Али, не спешили оказывать помощь слабеющему шаху, а старались укрепить свою личную власть на местах. Походы друг против друга они совершали чаще, чем воевали с внешними врагами. В одной из таких авантюр Баба Али был убит. Вместо него прислали другого наместника.

Но еще в 1715 году Надир женился на дочери Баба Али, что сделало его очень влиятельным человеком в провинции. Являясь формально заместителем губернатора, он фактически заправлял всеми делами. Тем временем Исфахан осадила афганская армия Мир Махмуда Хотаки. После полугода сопротивления древняя столица шахов была обращена в руины и капитулировала. Хотаки объявил себя султаном.

«Раб Тахмаспа»

В Исфахане правили афганцы, на западе многие провинции захватили турки. Иран практически не существовал как единая самостоятельная страна. Все, кому не лень, объявляли себя падишахами. Сначала Надир-хан примкнул к правителю Мешхеда Малику Систани. Но как только сын последнего шаха Тахмасп предъявил права на престол, он присягнул и — законному наследнику.

Положение Тахмаспа было плачевным. Он не имел ни армии, ни казны. Он вообще жил на положении пленника у вождя могущественного племени каджаров Фатха Али. Однако Надир с его 3000-тысячным войском, не знавшим поражений, в корне менял положение дел.

Тахмасп поспешил в Келат, где держал ставку Надир. Состоялась торжественная встреча, при которой шах даже спешился с коня и обнял новообретенного подданного. Надир тут же получил аристократический военный титул «хан». Первым делом он приказал схватить Фатха Али и присоединил его войска к себе. Затем Надир, уже в союзе с Тахмаспом, обратил оружие против Малика Систани.

Он осадил его в Мешхеде, а затем взял штурмом крепость. Власть Тахмаспа начала приобретать реальные очертания. Надир постепенно превращался в самого крупного военачальника в Иране. Его войска, делавшие упор на артиллерию и огнестрельное оружие, без проблем брали верх не только над племенными ополчениями, но и над регулярными войсками.

В награду за службу падишах пожаловал своему спасителю имя Тахмасп-кули-хан. В переводе это означало «раб Тахмаспа», но таковы уж были обычные для Персии формы благодарности. Но и она оказалась недолгой. Тахмасп ни с того ни с сего объявил Надира предателем и бежал в Хушанд, где, по его мнению, стояла армия, набранная из сторонников сефевидов.

Вместо солдат шах нашел плохо вооруженный сброд и толпу религиозных фанатиков — шииты не любили Надира за то, что он был суннитом и выскочкой. Это воинство было легко разбито, и теперь Тахмасп стал заложником уже у Надира. Это помогало придавать действиям полководца видимость законности, хотя все и понимали, что пленный шах всего лишь ширма. Царскую печать Надир теперь держал при себе и издавал указы от имени Тахмаспа, который содержался под охраной «почетного караула».

Основатель династии

Теперь перед Надиром стояло три задачи: изгнать афганцев из Ирана, вернуть все, что отняли у Сефевидов турки, и умиротворить бунтовщиков внутри страны. Ошибиться было нельзя. При первом же поражении от Надира отвернулись бы и союзники, и племенные вожди, и простой народ — для всех он был выскочкой.

Сначала Надир принялся за афганцев. Он разбил их в нескольких сражениях, выгнал из Исфахана и даже совершил поход на Герат. Но на западе стало неспокойно: турки захватили Грузию, Армению, Азербайджан, весь Иранский Курдистан, Хамадан, Караманшах и значительную часть Персидского Ирака. Надир двинулся на Кавказ и разгромил османскую армию.

Однако он вынужден был снова вернуться в Герат, где началось восстание. В это время Тахмасп, отношения с которым у Надира немного потеплели, отправился на Кавказ. Однако бездарный шах был разбит наголову, в результате чего все завоевания его полководца были потеряны. Надир с армией вернулся в Исфахан, но шах приказал закрыть ворота и допустил в город лишь самого командующего.

Надир сделал вид, что покорился, однако, вернувшись в лагерь, собрал генералов и заявил им о желании свергнуть падишаха. «Бедствие, постигшее Персию, — говорил он, — следует приписать неумению Тахмаспа управлять государством. Его робости и малодушию мы обязаны тем, что лишились богатых областей… Мы можем спасти отечество только удалением шаха от дел». Заговор поддержали все командиры и солдаты.

Под угрозой артиллерийского обстрела Тахмасп капитулировал и отрекся от престола в пользу своего малолетнего сына Аббаса. Регентом стал Надир, уже на следующий год выступивший в поход против турок. Они были трижды разбиты в полевых сражениях, потеряли Мосул, Багдад и почти весь Ирак.

В 1734 году Надир-хан занял Гянджу, Тбилиси и другие города к северу от Аракса, вторгся на турецкую территорию и осадил Карс. В начале 1735 года неподалеку от этого города произошло решающее сражение. Турки вновь не устояли между комбинацией артиллерийского огня, вооруженной ружьями пехоты и отборной конницы кызылбашей. О Надир-хане заговорили в Европе. Даже Россия пошла Ирану на уступки, едва грозный полководец заявил, что собирается в поход на Дагестан и Крым.

После подписания мира с турками Надир-хан увел армию на зимовку в Муганскую степь. В январе 1736 года здесь собралась на курултай иранская знать, избравшая его новым шахом. Четырехлетнего Аббаса отослали к отцу в Хорасан, где позже их удавили слуги Надира. На трон взошла новая династия — Афшариды.

Поход на Дели

Война стала для Надира смыслом существования. Однажды он спросил мудреца, есть ли в раю битвы и сражения. Услышав отрицательный ответ, падишах покачал головой и молвил: «Тогда там невозможно обрести счастье». И в конце концов Надир решился на невозможное — собрался в поход против империи Великих Моголов. Осенью 1738 года он отправился в путь во главе 90-тысячной армии, закаленной в боях.

Навстречу ему Мухаммад-шах вывел 340 000 воинов при 2000 боевых слонах и 300 стволах артиллерии. Две армии встретились у Карнала, близ Дели. Надир расположил войска в три линии слегка вогнутым полумесяцем. Впереди размещались тяжелая кавалерия и пушки, во второй линии тяжелая пехота, в третьей — ополчения покоренных народов. На флангах находились конницы, усиленные артиллерией. За первой линией Надир-шах велел расположить верблюдов, имевших на своих спинах жаровни с горящими углями. Шах занял место в первой линии.

Моголы двинули в атаку всего четверть своих сил, выставив вперед слонов. Надир приказал разжечь жаровни и погнать на противника верблюдов. От ужаса охваченные пламенем верблюды подняли дикий рев и понеслись на врага. Слоны сбились в кучу и растоптали свою же пехоту. Тем временем персы потеснили фланги противника и с трех сторон открыли по нему убийственный артиллерийский огонь.

К вечеру остатки армии моголов бежали с поля боя, но у них оставались свежие резервы, превосходящие силы Надира минимум вдвое. Тогда он перерезал дорогу на Дели, оставив врага без припасов. Подавленный Мухаммед-шах сам явился в лагерь победителя и отдал ему свою корону. Но Надир сказал, что не планирует лишать Великого Могола трона, а лишь возьмет контрибуцию. Через день оба шаха торжественно вошли в Дели.

Специальная комиссия три недели переписывала сокровища, которые отныне поступали в распоряжение Надир-шаха. Ему достались несметное число драгоценных камней, золотой трон с балдахином из павлиньих перьев (знаменитый «Павлиний трон») и 300 миллионов рупий золотом. Овеянный славой Надир вернулся домой.

От любви до ненависти

Он не раз обращался к тюркским правителям Востока с предложением объединить усилия для создания мировой империи, но безрезультатно. Соседи считали его «львом, готовым сожрать любого доверившегося», как охарактеризовал его турецкий султан.

К тому же военное счастье оказалось переменчивым, причем споткнулся великий завоеватель на малочисленных и диких горцах — лезгинах. Два похода в Дагестан закончились для Надира катастрофой. Партизанская война, голод, холодные зимы и болезни поглотили и две персидские армии, и все сокровища, награбленные шахиншахом. В этих бессмысленных войнах погиб даже брат Надира.

Его все еще боялись соседи, и он доказал, что они это делают не напрасно, так как он вышел победителем из трехлетней войны с Турцией. Но почитание внутри страны сменилось всеобщей ненавистью. Война требовала средств, и Надир до небес поднял налоги. Он все более жестоко подавлял восстания бедноты, перестал доверять своим офицерам, стал подозрительным. Боясь заговора, он даже приказал ослепить собственного сына.

В 1747 году мнимый мятеж сменился настоящим. Во время подавления очередного восстания афганцев несколько военачальников, опасавшихся ареста и расправы, ночью проникли в шатер шаха и в схватке зарубили его. Надир, как и мечтал, умер с оружием в руках. На престол взошел его племянник. Увы, наследники великому правителю и в подметки не годились. Они погрязли в междоусобицах и в конце концов потеряли Державу, созданную Надир-шахом.

Историки считают его третьим в истории объединителем Азии — после Чингисхана и Тамерлана. Его часто называли Наполеоном Востока, сам же великий корсиканец восхищался им, восхваляя Надир-шаха в письме Фатх-Али-шаху Каджару, считал себя новым Надиром. Кстати, сам Надир лести не любил и даже запрещал придворным изыскивать в своей родословной следы Чингисхана, Тамерлана или Бабура.

Борис ШАРОВ