О преступлениях Сталина в годы войны сегодня говорят и пишут все, кому не лень. Хотя большинство сегодняшних критиков строят свои обвинения исходя из новых, недавно открытых источников.

Но более взвешенно и аргументированно Верховного Главнокомандующего критиковали сразу после Второй мировой войны, по свежим следам.

Ведь тогда появилось множество мемуаров советских военачальников, где они так или иначе высказывались о роли Верховного Главнокомандующего в Великой Победе…

Часть мемуаристов, например маршал авиации Александр Голованов, не скрывали своего восхищения действиями мудрого вождя. Другие (как маршал Победы Георгий Жуков) признавали за Сталиным некоторые полководческие способности, но в целом считали его единственным виновником поражений 1941 года. А главную заслугу Верховного видели лишь в том, что к концу войны он стал меньше вмешиваться в деятельность военных профессионалов.

Но среди всего этого нестройного хора певчих и подпевал выделялся один голос, который даже в застойные времена не уставал подвергать действия генералиссимуса самой нещадной критике (конечно, в рамках цензуры). Имя этого военачальника — полковник Илья Григорьевич Старинов.

Мастер тайных диверсий

Для знатоков истории Великой Отечественной войны (и не только) имя Старинова не нуждается в особом представлении. Этого человека многие считают «богом диверсий» и непревзойденным «мастером партизанской войны». При всем при этом Илья Григорьевич всю войну провел в одном звании — полковника, что ясно показывает: он не был в фаворе у высшего руководства.

После себя Илья Старинов оставил обширные мемуары — причем в нескольких вариантах (и с разной степенью самоцензуры). Но даже в тех, что увидели свет при советской власти (см. «Пройди незримым». — М.: Молодая гвардия, 1988), он не уставал явно (и неявно) обвинять товарища Сталина в военной некомпетентности и даже преступной деятельности на государственном посту.

Последнее он видел в репрессиях, которые обезглавили РККА и фактически дезорганизовали ее работу. «Сталинские репрессии советских офицеров перед войной настолько сильно ослабили вооруженные силы Советского Союза, что они при превосходстве в количестве танков, самолетов и орудий потерпели поражение», — читаем мы в его (постсоветской) книге «Мины замедленного действия».

Какие же еще ошибки, по мнению Старинова, допустило советское командование в руководстве партизанским движением?

Партия — направляющая сила

Первая ошибка — подмена военной организации партийными органами.

Еще в книге советского времени «Пройди незримым» Старинов прямо заявил (с. 240), что «Сталин и его подручные… уничтожили в тридцатые годы хорошо подготовленные кадры специалистов по ведению боевых действий в тылу врага…» Когда же припекло, начальником штаба партизанского движения стал… кадровый политработник Петр Пономаренко, который, по язвительному замечанию Старинова, и ротой не командовал. В результате штаб партизан стал обычной партийной бюрократической структурой, более воевавшей с отчетностью, чем с немцами.

Второй ошибкой было отсутствие заблаговременной подготовки войск к партизанской войне.

До 1933 года РККА готовилась воевать против возможного агрессора и в условиях «малой войны» (то есть в партизанских условиях). Было подготовлено множество партизанских командиров, заготовлены склады с оружием и прочее. Но начиная с 1933 года (любопытная дата, не так ли?) победили сторонники теории войны «на чужой территории и малой кровью». Склады расформировали, а «партизаны» вообще стали лишними и даже опасными, как потенциальные террористы. Понятно, что теория войны «на чужой территории» появилась не в армейских штабах, а в партийных кулуарах, где начали разрабатывать планы мирового освободительного похода.

С особенной горечью Старинов говорил о том разгроме, который учинили репрессии в деле подготовки партизанских кадров. «Особо большой урон этими репрессиями был нанесен нашей подготовке к партизанской войне на случай вражеской агрессии. Были репрессированы полностью все партизаны-подпольщики-диверсанты. Я не знаю ни одного из подготовленных нами диверсантов-подпольщиков, которые не подверглись бы репрессиям. Из двух десятков уцелевших офицеров, которые нами обучались из командиров и политработников Вооруженных Сил и партизан гражданской войны, в ходе Великой Отечественной войны погибло двое, а репрессирована была не одна тысяча», — пишет он в книге «Мины замедленного действия».

«Гони немца на мороз»

Третьей ошибкой Старинов считал политику «Гони немца на мороз».

Полковник Старинов был диверсионным профессионалом и не терпел дилетантства в своей сфере. Каково же ему было, когда зимой 1941 года он столкнулся с псевдотеорией «Гони немца на мороз», рожденной в теплых кремлевских кабинетах? В книге «Пройди незримым» он приводит разговор с начальником Главного политуправления РККА Львом Мехлисом. «…Надо учитывать, что наступила зима, и необходимо полностью использовать те преимущества, которые она дает! Нужно заморозить гитлеровцев! Все леса, все дома, все строения, где может укрыться от холода враг, должны быть сожжены! Это вам понятно?

Я осторожно заметил, что леса зимой не горят и что они — база для партизан. А если жечь деревни — лишатся крова наши же люди.

Возражение лишь подлило масла в огонь. Мехлис обозвал меня и Невского (начальник инженерных войск Юго-Западного направления. — Прим. авт.) горе-теоретиками и слепцами. Он потребовал превратить Подмосковье в снежную пустыню: куда бы ни сунулся враг, он должен натыкаться только на стужу и пепелища».

Однако автором ахинеи, которую проповедовал Мехлис, был вовсе не он, а лично товарищ Сталин, который в своей речи от 3 июля 1941 года призывал: «В занятых врагом районах нужно создавать партизанские отряды, конные и пешие, создавать диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телеграфной и телефонной связи, поджога лесов, складов и обозов».

Старинов ядовито высмеял эту теорию, приведя в книге «Пройди незримым» один любопытный эпизод. На только что освобожденной станции Завидово он разговаривает со своей знакомой, которая рассказывает: мол, «гитлеровцы проклятые подослали поджигателей, которые за партизан себя выдавали. Семь домов сожгли, а больше народ не позволил».

Но тот, кто читал откровения начальника Главного политуправления РККА, понимает: ага, да это же настоящие советские партизаны, действующие по указке товарища Мехлиса! И неужели у стариновской знакомой было столько ваты в голове, что она все беды согласна была списать на «гитлеровцев проклятых»? И как это «народ не позволил» поджигать дома «гитлеровским поджигателям» — при немцах же? Не намек ли здесь на печальную судьбу пламенной комсомолки Зои Космодемьянской, которая так же поджигала зимой хаты в Подмосковье и которую местные жители поймали и выдали немцам?

Заслуга Старинова-мемуариста заключается также в том, что он был первым советским военачальником, который затронул и этический вопрос ведения войны. И если другие «многозвездные» мемуаристы говорили о неизбежных трудностях войны, о необходимости больших жертв и (внимание!) желании народа приносить эти самые жертвы на алтарь советской власти, то Старинов считал такую вот жертвенность напрасным страданием народа. «Вместо того, чтобы продукты питания, и прежде всего зерно, раздать населению, Сталин требовал уничтожать, что не может быть вывезено при отходе войск. Тем самым «любимый вождь народа» обрекал на голодную смерть население на оставляемой территории. Если бы требование Сталина было выполнено, то во время оккупации вымерло бы почти все население левобережных областей Украины и оккупированных территорий России», — с горечью замечает он в своих воспоминаниях.

«Мастер партизанской войны» считал, что оба этих принципа («Гони немца на мороз» и «Выжженная земля») возможно было применять лишь при полной эвакуации своего населения (так, например, поступали финны в Зимней войне 1939-1940 годов). В противном случае это вело к уничтожению собственного населения. И даже больше…

«Уничтожение продуктов при отходе, требование «гнать немца на мороз»поджогом населенных пунктов, в которых они размещались, много помогло оккупантам. Они вели пропаганду о том, что все это делается советской властью потому, что она уже не думает возвращаться, иначе зачем уничтожать то, что может сохраниться для использования при возвращении?..

Больше того, требование об уничтожении невывезенного хлеба и угона колхозного скота способствовало привлечению на сторону врага людей, потерявших веру в победу Красной армии, особенно родственников пострадавших в ходе репрессий при коллективизации».

Неправильная целеустановка

Четвертой ошибкой можно назвать следующую: задача отсечь врага от источника снабжения партизанам не ставилась.

Главную задачу партизан в условиях Великой Отечественной войны Старинов видел в крушении поездов, подрыве автомашин минами, и лишь в крайних случаях — в нанесении ударов из засад. «Бои партизан с частями вермахта в его тылу для партизан сопряжены с большими потерями, чем бои на фронте», — замечал он. Однако советские партизаны использовались командованием, прежде всего, для боев в тылу, а задачи по подрыву поездов носили поначалу второстепенный характер. Лишь в 1943 году партизан начали худо-бедно снабжать и использовать по назначению (и то не без перегибов). Но вскоре врага выбили с советской территории, и партизанская карта так и не сыграла в полную силу.

Пятая ошибка — некомпетентность руководства партизанами — была следствием предыдущих ошибок руководства Страны Советов. Ценой большой крови, организовав партизанское движение, с горем пополам обеспечив его оружием и боеприпасами, и даже создав центр руководства партизанами (ЦШПД), высшее военное начальство так и не поняло огромного потенциала партизанского движения, сопоставимого с обладанием ЧУДО-ОРУЖИЕМ, считая его лишь второстепенным направлением, которым можно даже не руководить и не координировать с действиями действующей армии. «Боевые действия в тылу врага велись советскими партизанами в Великой Отечественной войне 46 месяцев. Центральный штаб существовал всего 18 месяцев, при этом последние 7 месяцев Украинский штаб партизанского движения ему не подчинялся. Ставка безучастно относилась к зигзагам в руководстве партизанскими силами», — горестно замечает Старинов.

Иллюзии рельсовой войны

Потому обеспечение и финансирование партизанского движения проводилось советским руководством по остаточному принципу. А ведь вложения в партизанское движение давали большие дивиденды, чем вложения в регулярные войска. Вот типичный пример, который приводит полковник Старинов: «Крымские партизаны осенью и зимой 1942/43 годов умирали с голода в тот момент, когда авиация сбрасывала бомбы на коммуникации противника. Эффективность этих бомбежек была минимальна. Партизаны могли бы пускать под откос вражеские поезда с большим успехом, но они умирали с голода. Им было легче подорвать эшелон, чем добыть буханку хлеба».

И даже когда организация партизанского движения стала удовлетворительной, неумение руководства выбирать первоочередные задачи и отделять их от задач второстепенных сводило эффективность деятельности партизан к минимуму, оборачивалось очередной советской «показухой» и «втиранием очков» начальству. Наибольшим мыльным пузырем, по мнению Старинова, оказалась так называемая рельсовая война: «Вредность установки начальника ЦШПД на повсеместный подрыв рельсов заключалась в том, что на оккупированной территории на 01.01.43 года было 11 млн рельсов, а подрыв 200 тысяч рельсов в месяц составляет всего менее 2%, что для оккупантов было вполне терпимо, тем более, если они подрывались в значительной мере там, где немцы при отходе сами разрушить не могли…»

Другими словами, партизанским командирам вместо опасной, но эффективной задачи по подрыву вражеских поездов ставилась относительно простая задача взрывать рельсы — даже на второстепенных путях. Никакой шпион, засланный в ЦШПД, не додумался бы до такого вредительства! К счастью, все-таки находились командиры, которые продолжали рисковать жизнью, пуская немецкие поезда под откос.

«…Одной из диверсий на станции между Минском и Гомелем магнитной миной была взорвана цистерна и пожаром были уничтожены 1 поезд со стройматериалами, 2 с боеприпасами и 1 с танками «тигр». Потери Вермахта от одной магнитной мины оказались значительно больше, чем ото всей рельсовой войны»,-уничижительно резюмирует Старинов итоги кампании…

Эти и другие ошибки сталинского руководства привели к тому, что Победа над нацизмом стала возможна только в мае 1945 года. По мнению Старинова, на два года позже, чем следовало бы.

Андрей ПОДВОЛОЦКИЙ