Боевые действия на Балтике в 1914-1917 годах — явление уникальное. Качественно и количественно уступая противнику, русский флот с минимальным ущербом для себя ухитрялся наносить немцам внушительные потери. Причем в большинстве случаев обходилось даже без боевых столкновений.

То, что минное оружие способно менять ход боевых действий на море, было продемонстрировано еще в Русско-японскую войну.

За дело берутся «младотурки»

Все началось с трагедии. Утром 13 апреля 1904 года миноносцы микадо потопили примкнувший по ошибке в темноте к их колонне миноносец «Страшный». Командующий русской эскадрой Степан Макаров, пытаясь взять реванш, вывел главные силы флота из Порт-Артура, в результате чего флагманский броненосец «Петропавловск» с адмиралом на борту подорвался на выставленном противником минном заграждении.

Ответный удар был не менее впечатляющим. Отметив, что японцы регулярно проходят мимо Порт-Артура по одному и тому же маршруту, командир минного заградителя «Амур» Федор Иванов также выставил на их пути мины. В результате на дно отправились два броненосца: «Хатсусе» и «Яшима». Правда, исход войн все-таки решило противостояние линейных судов — сначала в Желтом море, потом при Цусиме. И России пришлось создавать флот заново, с учетом перенесенного поражения.

Заметную роль в этом процессе сыграл Александр Колчак, вокруг которого сложился кружок офицеров, иронично прозванных «младотурками» (в жилах Колчака текла толика турецкой крови). По их инициативе был создан Морской генеральный штаб. Кроме того, Колчак являлся сторонником минного оружия и пользовался покровительством командующего Балтийским флотом адмирала Николая фон Эссена.

Минное оружие называли также «оружием слабых», но этим оно было Эссену и симпатично. По числу крейсеров и линейных кораблей Россия не могла в обозримом будущем сравниться с кайзеровским флотом, который уступал по мощи только британскому. И при этом у русских моряков чувствовался своего рода комплекс неполноценности: мол, если проиграли азиатам, то где нам тягаться с немцами? Прикажет батюшка-царь — умрем, но победить не сможем.

Стратегия, разработанная Эссеном и Колчаком, была в этой ситуации оптимальной. Отгородиться в случае войны минами и время от времени, по оставленным, но неизвестным противнику «коридорам», совершать рейды во вражескую акваторию.

Невидимое наступление

31 июля 1914 года за пять часов до объявления всеобщей мобилизации четыре минных заградителя («Ладога», «Нарова», «Амур» и «Енисей») под прикрытием главных сил Балтийского флота начали выставлять мины на линии от Порккала-Удд в Финляндии до Ревеля (Таллина). Впервые в истории операция подобного рода корректировалась авиацией, отслеживавшей движения неприятеля. За четыре часа было выставлено 2129 мин, а к концу 1917 года эта цифра увеличилась впятеро.

Заграждение именовалось Центральной минно-артиллерийской позицией, поскольку прикрывалось артиллерией. Наличие береговых батарей не давало миноносцам противника провести траление мин. Орудия германского линейного флота были способны подавить сухопутную артиллерию, но из-за мин не могли подойти к берегу на нужное расстояние. В общем, замкнутый круг получался.

Поскольку Финский залив оказался для немцев недоступен, кайзеровский флот пытался взять под контроль воды, прилегающие к российским базам в Либаве (Лиепая) и Риге. Кончилось тем, что 5 августа на мель сел крейсер «Магдебург», добитый крейсерами «Богатырь» и «Паллада».

«Палладу» немецкая субмарина торпедировала 11 октября, но радость оказалась недолгой. Русские продолжали выставлять мины, теперь уже не сплошной линией, а так называемыми минными банками. К концу января 1915 года на дно отправились 14 немецких грузовых судов, броненосный крейсер «Фридрих Карл», крейсер «Данциг» и два миноносца. Получили повреждения легкие крейсера «Аугсбург» и «Газелле», причем «Газелле» так и не удалось восстановить.

Немцы мириться с таким безобразием не желали, тем более что в мае 1915 года их войска продвинулись вперед и взяли Либаву. 17 августа два германских миноносца ворвались в Рижский залив, но встретили там эсминец «Новик». Один из миноносцев погиб в бою, другой ретировался.

Для предотвращения таких нападений была оборудована Ирбенская позиция. Но Эссен и Колчак уже не рассматривали мины как оборонительное оружие. Если на суше русские войска оставили южную часть Прибалтики, то на море флот пытался расширить ареал своих действий, оборудовав так называемую передовую минную позицию.

Стратегическая задача заключалась не только в борьбе с кайзеровским флотом, но и в уничтожении транспортников, доставлявших железную руду — стратегически важное сырье из Швеции и Норвегии в Германию. И хотя полностью прервать эту коммуникацию не удалось, ущерб неприятель терпел значительный.

Конечно, потери немцам наносили и миноносцы, и субмарины (в том числе британские), но мины по-прежнему оставались вне конкуренции.

В такой ситуации выросла роль разведки, которая могла бы раздобыть карты минных полей. Или, напротив, контрразведки, которая могла бы подкинуть противнику дезинформацию.

Показательным в этом отношении является гибель 10-й флотилии германских эсминцев. Поставленная ее командиру Витингу задача заключалась в том, чтобы пройти через передовую позицию и обстрелять балтийский порт (Палдиски), отбив у русских желание высовываться из Финского залива. Неясно только, с какой стати немцы решили, что им удастся преодолеть выставленные на передовой позиции мины?

Наиболее популярна версия о том, что фальшивые карты, якобы забытые русским офицером, подсунула разведчица, державшая под именем Клары Изельгоф кафе в Либаве. Странно, что немцы клюнули на столь простенькую наживку, но свою роль могли сыграть данные визуального наблюдения. Русские миноносцы демонстративно имитировали выставление мин в тех зонах, где согласно фальшивым картам существовали минные банки. А вот настоящие заграждения выставлялись, как и положено, в режиме максимальной секретности.

Гибель 10-й флотилии

10 ноября 1916 года восемь эсминцев флотилии подошли к Пиллау (Балтийск). В половине девятого вечера Витинг получил весть о том, что еще три корабля почему-то отстали.

Позже выяснилось, что сначала подорвался следовавший предпоследним V-75. Идущий за ним S-57 подобрал команду, а так как буксировать поврежденный корабль было невозможно, добил его торпедой. Затем подорвался уже S-57. Оказавшийся рядом G-89 действовал по аналогичному сценарию с той разницей, что теперь приходилось эвакуировать уже два экипажа.

Между тем Витинг в час ночи предпринял обстрел города и порта. По его словам, стреляли только по военным объектам, хотя из 10 погибших восемь оказались мирными горожанами.

С чувством исполненного долга восемь миноносцев легли на обратный курс, забирая несколько севернее места гибели двух других кораблей флотилии. Но оказалось, что там мин еще больше.

И опять первым подорвался предпоследний в строю эсминец V-72, добитый после эвакуации команды торпедой с V-77.

Услышав взрыв, Витинг начал разворачиваться на обратный курс, а остальные корабли последовали примеру флагмана. И тут начался кошмар. В 3:20 взорвался шедший за флагманом G-90. Моряки с идущего за ним S-59 еще вылавливали товарищей из воды, когда не закончивший поворот V-78 с чрезмерной услужливостью добил гибнущий корабль торпедой. Строй смешался.

Следующей жертвой стал S-58, к которому устремился завершивший первую спасательную миссию S-59. Сам спасатель наскочил на мину в 5:24. Замкнул этот мартиролог V-76, погрузившийся в морскую пучину в 6:11.

Таким образом, 10-я флотилия потеряла 8 из 11 кораблей, или примерно восьмую часть всех миноносцев германского флота. Правда, благодаря высокой взаимовыручке, людские потери оказались незначительными — всего 18 погибших и 20 раненых. Но многие за эту ночь поседели.

В общей же сложности до конца 1917 года на русских минах на Балтике подорвались 69 вражеских боевых кораблей, 48 из которых погибли. Урон в грузовых судах точно не установлен. Потери Балтийского флота, с учетом разницы в классе кораблей, были примерно вдвое меньше.

Такое вот «оружие слабых».

Максим ЛУКОШКОВ