В начале XX века в России появились кабаре. Сначала они были чем-то вроде закрытых клубов для артистов, художников, литераторов. Но постепенно в артистических кабаре создавался новый жанр — эстрада.

Летучая мышь вместо чайки

Кабаре возникли во Франции в 1880-е годы и вскоре распространились по всей Европе. Кроме России — здесь они почему-то не прижились.

Зато в 1910-е годы, когда в Европе кабаре уже выходили из моды, у нас наступил настоящий бум — кабаре и похожие на них театры миниатюр начали создаваться в невероятном количестве.

Первое кабаре организовал вполне преуспевающий и вполне серьезный Московский Художественный театр (МХТ). Поначалу артисты проводили ежегодные «капустники», а затем им захотелось создать закрытый клуб, где они могли бы весело проводить время «подальше от посторонней публики».

Так в 1908 году появилось кабаре «Летучая мышь». Здесь собирались артисты МХТ, а также близкие к театру художники, музыканты, литераторы. Собирались поздно — в 12 часов вечера. В помещении стояли стол и буфетная стойка. Официантов не было — самообслуживание.

Артисты развлекались и импровизировали. Константин Станиславский показывал фокусы, Владимир Немирович-Данченко дирижировал оркестром, знаменитый оперный певец Леонид Собинов пел комические малороссийские песенки, а не менее знаменитая актриса Ольга Книппер-Чехова изображала шансонетку.

Но гвоздем программы были пародии на спектакли МХТ. На занавесе красовалась летучая мышь — своеобразная пародия на чайку, изображенную на занавесе МХТ. Актеры и режиссеры высмеивали самих себя — и делали это виртуозно.

Душою «Летучей мыши» стал Никита Валиев — пайщик МХТ и актер, которому в театре не находилось ролей. У Балиева не было драматического таланта, да и внешность явно не подходила для Художественного театра — толстый, круглолицый, вызывавший смех одним своим видом.

Он нашел себя на другом поприще — в качестве конферансье и руководителя «Летучей мыши». Когда репетировались пародии, Валиеву — малозаметному актеру МХТ — безропотно подчинялись и Станиславский, и Немирович-Данченко.

Страничка из телефонной книги

«Летучая мышь» недолго оставалась закрытым клубом. Творчество творчеством, но нужны и деньги. В 1910 году началась продажа билетов, которые стыдливо называли контрамарками.

При этом стоили эти контрамарки очень даже недешево — от 10 до 25 рублей. Для сравнения: билет в кинематограф можно было приобрести за 35 копеек.

Через год журналисты заметили, что в кабаре Художественного театра «лучшие места заняты представителями крупнейших коммерческих фирм Москвы».

В итоге «Летучая мышь», порвав связь с МХТ, превратилась в самостоятельный театр-кабаре под руководством Балиева.

На сцене театра-кабаре танцевали, пели, разыгрывали сценки и пародии, читали рассказы. Конферансье Балиев «заводил» публику — заставлял ее петь хором и вообще всячески участвовать в представлениях.

Руководитель «Летучей мыши» мог сделать театральный номер из чего угодно. «Дайте Балиеву страничку из телефонной книги — он закажет к ней музыку, подберет декорации, танцы, подберет актеров — и вы увидите, что за штука получится», — говорила писательница Тэффи.

Кабаре все больше превращалось в настоящий театр — театр миниатюр. В 1917 году это превращение было, можно сказать, официально закреплено: из названия убрали слово «кабаре», а столики заменили креслами партера.

Икар в «Ккривом зеркале»

«Летучая мышь» — это Москва. В столице — Петербурге — кабаре имели свою историю.

Здесь существовал Театральный клуб, который арендовал дом князя Юсупова на Литейном проспекте. Члены клуба решили организовать театр-кабаре. Одновременно было подано две заявки: одна — от Всеволода Мейерхольда, вторая — от критика Александра Кугеля и актрисы Зинаиды Холмской (они были мужем и женой).

Театральный клуб принял компромиссное решение — открыть одновременно два театра-кабаре. Время с 8 до 12 вечера отдавалось Мейерхольду, а с 12 до 3 ночи — Кугелю и Холмской.

Мейерхольд тогда поступил на службу в императорские театры, но продолжал поиск новых театральных форм, грезил «театром будущего». Ему казалось, что искать эти формы можно в формате кабаре.

Кабаре Мейерхольда в доме Юсупова получило название «Лукоморье». И провалилось. Оно оказалось слишком изысканным. Через два года Всеволод Эмильевич попробует силы в кабаре «Дом интермедий» — и тоже не слишком удачно.

А вот кабаре Кугеля -Холмской, названное «Кривым зеркалом», имело успех. И, как и «Летучая мышь», превратилось в театр миниатюр, специализирующийся на пародиях.

В «Кривом зеркале» выступали и профессиональные актеры, и любители. Одним из самых колоритных был Николай Барабанов. Этот чиновник министерства земледелия увлекся танцами Айседоры Дункан. Надел хитон, нацепил парик и, взяв сценический псевдоним Икар, начал танцевать а-ля Айседора. Он относился к этому серьезно, но выходило уморительно смешно. Кугель подписал с Икаром контракт.

А в 1910 году главным режиссером «Кривого зеркала» стал Николай Евреинов — блестящий дилетант Серебряного века. Он ставил спектакли и писал картины, сочинял пьесы и музыку, выступал с научными докладами и путешествовал.

При Евреинове «Кривое зеркало» сделалось необыкновенно популярным. Театр даже пригласили выступить в Царском Селе перед Николаем II.

Успех «Летучей мыши» и «Кривого зеркала» не прошел незамеченным. Кабаре и театры миниатюр стали модой. В 1912 году только в Петербурге и Москве одновременно работали 125 таких заведений. А ведь театры миниатюр открывались и в других городах — в Одессе и в Киеве, в Ростове и в Харькове.

Как ни странно, Первая мировая война вызвала еще больший эстрадный ажиотаж. Кто-то воевал, а кто-то прохлаждался в тылу и желал одного — веселья.

Репертуар и уровень исполнения в подавляющем большинстве кабаре и театров миниатюр, мягко говоря, оставляли желать лучшего. Но невзыскательной публике нравилось.

«Между помешательством и опьянением»

В Петербурге — помимо невзыскательной — была и очень взыскательная публика. И она создала некоммерческое артистическое кабаре, «местечко для своих».

Отавным организатором выступил малоизвестный режиссер Борис Пронин. Он долго искал подходящее помещение. Как-то во время поисков его приятель — писатель Алексей Толстой — устало произнес: «А не напоминаем ли мы сейчас бродячих собак, которые ищут приюта?»

Так родилось название самого знаменитого литературно-артистического кабаре Серебряного века — «Бродячая собака». Оно стало настоящим явлением культуры. Здесь бывали Анна Ахматов, Николай Гумилев, Осип Мандельштам, Владимир Маяковский, Велимир Хлебников, Федор Сологуб, Константин Бальмонт, Саша Черный, Игорь Северянин.

Пожалуй, легче просто назвать Александра Блока. Он был, наверное, единственным крупным поэтом Серебряного века, который ни разу не посетил «Бродячую собаку».

У этого кабаре был свой устав, свой гимн, свой герб, свои ордена. Здесь читали стихи и лекции, устраивали литературные состязания, чествовали знаменитостей, ссорились и заводили романы.

В «Бродячей собаке» была невообразимая атмосфера. «Среднее между помешательством и опьянением», по словам одного репортера. Сюда часто приезжали актеры прямо после спектаклей, не переодеваясь и не разгримировываясь. При этом они не сильно отличались от остальной публики.

Правда, публика делилась на две категории — люди искусства и «фармацевты».

«Фармацевтами» называли обычных посетителей. С них брали деньги — до 25 рублей. Они оплачивали еду и выпивку представителей богемы.

Несмотря на помощь «фармацевтов», финансы кабаре, как говорится, пели романсы. В 1915 году «Бродячая собака» закрылась. Ее преемником стало артистическое кабаре «Привал комедиантов».

В «Привал комедиантов» продавали билеты. Поэтому «фармацевтов» здесь было гораздо больше, чем богемы.

А затем грянули революции 1917 года. Кабаре и театры миниатюр позакрывались. Появилось новое явление — советская эстрада. И никто не вспоминал, что корни этого явления нужно искать там — в Серебряном веке, в «Летучей мыши», «Кривом зеркале», «Бродячей собаке».

Михаил АЛЕКСЕЕВ