Античный мир восхищался доблестью спартиатов, но осуждал спартанок за их распутство и презрение к мужьям. Но как самые сильные и смелые мужчины мира позволили такое? Ответ дал древнегреческий философ Аристотель. Он писал, что законодатель и политик Спарты Ликург, желая сделать государство закаленным, вполне достиг своей цели по отношению к мужчинам. Но женщины аскетизму и строгости законов воспротивились, и «ему пришлось отступить».

Маловероятно, что легендарная Елена Прекрасная была такой уж красавицей, как утверждал Гомер. Ведь она была спартанкой, а девушки этой страны рядом с женственными афинянками смотрелись, скорее, как мужчины: мускулистые, в одежде из грубой ткани, без украшений и косметики. Спартанки были далеки от романтики, во всем соревновались с мужчинами и часто главенствовали над ними. Плутарх называл их «чересчур дерзкими», Еврипид — «обнажающими бедра». Наконец, Аристотель прямо обвинил женщин в том, что из-за них Спарта «лишилась своей былой военной мощи» и пала!

Воспитание воина

Версию о том, что слабых и больных младенцев в Спарте бросали со скалы, придется оставить на совести Плутарха. Поскольку детских останков по сей день в ущелье Апофеты у горы
Тайгет не найдено… Тем не менее любого юного спартанца подвергали испытаниям буквально с колыбели. В семь лет забирали у родителей и отправляли в дальние лагеря, где мальчики упражнялись с копьями и мечами. Наставники постоянно их ссорили, провоцируя драки. Сильнейших в схватках ставили во главе детских команд.

Спали мальчики на тростнике, который ломали голыми руками, для тепла добавляли в подстилки крапиву: обжигая кожу, она немного согревала тело. Жили впроголодь. Считалось, что скудная еда сделает детей здоровыми, способными в будущем подолгу обходиться без пищи на войне.

Круглый год мальчики носили грубые шерстяные плащи, надевая их прямо на голое тело. «За любую цветную полоску, нашитую на рубище, наказывали», — утверждал Плутарх. Если верить ему, наказания сыпались на головы детей то и дело. Например, «юного Скирафида высекли за то, что ровесники его часто обижали». Тем не менее будущие воины «гордо и весело соревновались», кто достойнее перенесет розги наставников. Такие состязания даже имели название — «диамастигосис».

Взрослые спартиаты считались лучшими воинами античного мира. Длинноволосые и бородатые, они отважно шли в бой в ярко-красных плащах. Как считал их легендарный законодатель Ликург, длинные волосы и бороды «красивых делают еще прекраснее, а безобразных страшнее для врага». Пятна крови на красном были незаметны, и спартиаты казались неуязвимыми для стрел и кинжалов противника.

Долой стыд!

Спартанки не сидели взаперти в ожидании женихов. Как и мужчины, они усердно занимались спортом. Любой девушке внушалось, что она должна стать «быстрой ланью, а не ленивой свиньей».

Поэт Овидий описал юную Елену Прекрасную голой на уроке борьбы в палестре (спортшколе). Нагота у древних греков считалась чуть не главным их отличием от варваров. Но как правило, обнажались только мужчины. Афинянки или женщины Крита стыдливо кутались в просторные туники. Ликург заставил девушек «забыть об изнеженности» и «женских прихотях», приучил их нагими плясать и петь на торжествах.

Плутарх видел в этом приобщение спартанок к «благородному образу мыслей», «доблести и почету». Платон сказал проще, назвав это «любовной необходимостью», побуждающей мужчин к женитьбе. Безбрачие в Спарте и вправду не приветствовалось. Над холостяками смеялись и всячески их позорили. Например, заставляли «нагими обходить вокруг площади, распевая песню, сочиненную им в укор».

Невест в Спарте похищали, коротко стригли, наряжали в мужской плащ и сандалии. Жених приходил в опочивальню после застолья с друзьями, но непременно трезвый, и, пробыв с избранницей недолгое время, шел в казарму. Супруги и дальше жили порознь. Мужчины находились в военных лагерях или же воевали вдали от дома. Демография любой страны в таких случаях предсказуемо падает: отцы гибнут, а дети не рождаются.

Но Ликург и тут нашел выход: дал «право каждому достойному гражданину вступать в связь», если тому «пришлась по сердцу чужая жена». А также «научил сограждан смеяться над теми, кто мстит за подобные действия убийством и войною». То есть прелюбодеяния в Спарте не карались, обществом не осуждались, а любовь и верность считались «глупостью и пустой спесью». Главное, чтоб дети появлялись во множестве и только от «достойных граждан» — воинов Спарты, а не от рабов-илотов.

Матерью настоящего спартиата могла быть только спартанка. Вот откуда у женщин этой страны взялась «дерзость», о которой твердили прочие древние греки. Некая афинянка, например, спросила аристократку Горго: «Почему вы, спартанки, единственные из женщин, командуете мужами?» И услышала в ответ: «Потому что мы единственные и рожаем мужей!»

Похоже, эти «единственные» уверовали в свою особую миссию по велению самого Ликурга, которому легенды приписывали божественное происхождение. Пеленками занимались рабыни, а спартанки вели праздный образ жизни, открыто предаваясь плотским утехам.

Родина феминизма

«Пусть и Эврот не течет для малодушных людей / Жалкий негодный щенок! Не достоин ты зваться спартанцем!» — это текст спартанской песни о матери, убившей сына за то, что покинул пост. Или вот еще: «Мать убила Даматрия / Спарты закон он нарушил…» Здесь предыстория такова. После боя мать спросила сына, где другие воины. «Все погибли», — ответил он. «А тебя они что, послали к нам сообщить об этом?» — крикнула женщина и, подобрав кусок черепицы во дворе, расправилась с Даматрием.

Бывало, спартанка шла на поле битвы, чтобы удостовериться, как именно погиб ее родственник. Если она видела раны на спине, то отказывалась от похорон, будь то муж или сын. Но при этом преспокойно наследовала их имущество. Аристотель подсчитал, что 2/5 земли принадлежало женщинам.

При Ликурге накопительство и роскошь запрещались. Но позже этот закон канул в Лету. Спартанки даже занялись ростовщичеством. При молодом царе Агисе IV в III веке до нашей эры власть прибрали к рукам две знатных семьи, где было множество влиятельных женщин, которые продвигали законы, удобные слабому полу.

«Какая разница, — восклицал Аристотель, — правят ли сами женщины или же начальствующие лица находятся под их властью?» Некоторые современные историки считают древний феминизм Спарты одной из главных причин ее краха. Во второй половине IV века до нашей эры страна обезлюдела, количество мужчин, пригодных к военной службе, резко сократилось. Властные и богатые женщины утратили интерес к браку и материнству. Теперь у Спарты не было тех 9 тысяч воинов, которые когда-то повергли персов. Не было у них и 5 тысяч бойцов, как раньше в Пелопоннесских войнах. Спартиаты по-прежнему воевали как герои, но их было мало. Матриархальную Спарту били патриархальные Афины, Фивы и Македония, а похоронил — патриархальный Рим.

В стройном хоре обвинителей женщин — Платон, Плутарх, Аристотель — все же слышны и другие голоса. Еврипид (устами старца Пелея в трагедии «Андромаха») порицает, например, не только Елену Прекрасную (сменившую пять мужей!), но и ее мужа Менелая за то, что не оградил «свой семейный очаг от скверны прелюбодеяния». Ведь если феминизм спартанок начался с Ликурга, то другие-то мужчины куда смотрели? Выходит, мифическая Елена губит Трою, а ее реальные соотечественницы разрушают Спарту.

Во времена Рима Спарта стала своего рода тематическим музеем, куда приезжали имперские богатеи посмотреть на развалины некогда могучей страны. Долина Эврота опустела, кругом простирались не потревоженные плугом поля. Одинокий пастух играл на свирели песнь о былых подвигах спартанцев. Облачившись в красные плащи, римляне слушали и восхищались славным прошлым некогда великого города-государства.

Людмила МАКАРОВА