В ХVII веке три великие морские державы — Великобритания, Франция и Голландия — то воевали друг с другом, то заключали временные альянсы. В сражении при Бичи-Хэд «закадычные враги» — британцы и голландцы — объединились, чтобы задать трепку французам.

Подъем французской морской мощи связан вовсе не с деятельностью какого-нибудь выдающегося адмирала, а со вполне штатским министром Жаном-Батистом Кольбером. Будучи выдающимся финансистом, он выбивал на флот огромные средства, интуитивно постигая, а возможно, даже и зная истину, сформулированную британским корсаром Уолтером Рэли: «Тот, кто владеет морем, — владеет мировой торговлей, а тот, кто владеет торговлей, — владеет богатствами земли и ею самой!»

Пролог при Бентри

В 1683 году Жан-Батист Кольбер умер, а морской министр Сеньелэ был слишком робок для того, чтобы выбивать финансирование в прежних объемах. Но во Франции к тому времени уже выросла плеяда талантливых или как минимум способных флотоводцев.

К числу последних относился маркиз Франсуа де Шато-Рено, на равных сражавшийся с великим голландцем Микаэлем де Рюйтером.

В 1688 году из-за территориальных споров в Германии вспыхнула Девятилетняя война, в которой британцы и голландцы вместе пытались противостоять претендовавшему на роль общеевропейского гегемона Людовику XIV. Эта война совпала с внутриполитическим кризисом в Англии, вызванным свержением короля Иакова II. Его преемником стал штатгальтер (правитель) Голландии Вильгельм III Оранский.

«Король-солнце» взял свергнутого коллегу под свое крылышко, рассчитывая использовать его сторонников (якобитов) для разжигания сепаратистских движений в Шотландии и Ирландии, а если повезет, то и для полноценной гражданской войны в масштабах всей Британии.

Для начала в марте 1689 года французский флот высадил в Ирландии 8-тысячный отряд якобитов. Успехи повстанцев были впечатляющими, но повторить «на бис» высадку второй партии мятежников у Шаго-Рено не получилось, поскольку путь ему преградила эскадра британского адмирала Артура Герберта, графа Торбея.

Вместо изначально запланированного Корка французы отправились к менее удобной гавани близ Бентри, где 11 мая и были настигнуты англичанами. В распоряжении Герберта имелись 18 линейных кораблей, 32 фрегата и восемь малых судов. Шато-Рено располагал всего семью малыми судами и пятью фрегатами, зато линейных кораблей у него было больше — 24.

Прикрывая десант, он на флагмане напал на врага. Французские стрелки так удачно выбивали британских артиллеристов, что те предпочли задраить орудийные порты, после чего английский корабль был выведен из строя мощным бортовым залпом. Если бы другие французские капитаны действовали по примеру своего командира, то разгром британцев был бы полным. Однако при всей своей храбрости и энергии Шато-Рено «прихрамывал» по организаторской части, тем более что большинство его подчиненных получили капитанские должности, что называется, по блату.

Каждая из сторон потеряла по одному линейному кораблю и примерно по 500 человек убитыми. Формально французы, впрочем, остались победителями, поскольку противник ушел, так и не сумев воспрепятствовать высадке.

Вместо того чтобы наладить блокаду британских берегов, Шато-Рено, ссылаясь на нехватку припасов, вернулся в Брест. Ирландские повстанцы остались один на один с королевской армией.

В следующем 1690 году «король-солнце» поставил во главе французского флота графа Анна де Турвиля, который после кончины в 1688 году Авраама Дюкена считался самым талантливым из французских флотоводцев.

Приказ монарха был однозначен: найти противника и дать ему генеральное сражение. Но для начала Турвилю следовало сконцентрировать свои силы — эскадра Шато-Рено в это время базировалась на Средиземном море, где за ней приглядывали британцы адмирала Киллигрю. Впрочем, Шато-Рено благополучно обманул своего стража и, проскочив Гибралтар, соединился с начальником.

Бой по правилам и без…

В битве при Бичи-Хед Голландия утратила статус великой морской державы

Французский флот, насчитывавший 67-70 линейных кораблей и восемь фрегатов, в поисках главных сил неприятеля направился к Ла-Маншу.

Однако дувший с востока ветер мешал этому продвижению и, напротив, благоприятствовал адмиралу Герберту и поступившей под его начало союзной голландской эскадре Корнелиса Эвертсена — младшего. Правда, этот же ветер мешал и адмиралу Киллигрю, который, отправившись вдогонку за Шато-Рено, так и не сумел соединиться с главными силами.

Герберт решил дождаться подхода Киллигрю и вообще в бой не рвался, ссылаясь на численное превосходство неприятеля. Действительно, в его распоряжении имелись лишь 56 вымпелов, зато 30 из них относились к линейным кораблям, у французов таких судов было в два раза меньше.

В любом случае изложенные в письме аргументы Герберта британский Государственный совет не впечатлили. Ситуация в стране оставалась нестабильной, Вильгельм III лично командовал войсками в Ирландии, а приближение французского флота казалось подготовкой полномасштабного вторжения. В общем, в ответном письме Герберт получил подзатыльник: «По всем имеющимся у нас сведениям противник очень слаб… Ваше предложение отступить равносильно проигранному сражению… Если вы уйдете с моря, вы поставите под удар Плимутскую эскадру и откроете французам дорогу в Шотландию». Герберт взял под козырек и двинулся навстречу противнику.

Утром 10 июля 1690 года южнее мыса Бичи-Хэд англо-голландцы и французы сошлись для битвы.

Сражение разыгрывалось по канонам линейной тактики. Выстроившись в линию, корабли сближались друг с другом на встречных курсах. Каждый флот состоял из авангарда, кордебаталии (составляющих центр основных сил) и арьергарда. При идеально-классической схеме сражения противники выстраивались друг против друга и выясняли отношения посредством артиллерийской дуэли. Однако в этом стандартном сценарии всегда была масса нюансов, в которых, как водится, крылся дьявол.

Располагая численным превосходством и поймав попутный ветер, один из противников мог сломать вражескую линию и охватить ее с флангов. При Бичи-Хэд ветер был попутным для англо-голландцев, в то время как французы стояли на месте. Однако благодаря численному превосходству их линия оказывалась длиннее. Преимущество Герберта заключалось в том, что, проходя в кильватере мимо французской линии, он мог выбрать удачное место для атаки в еще не окончательно сформировавшемся вражеском строе. Мог даже попытаться охватить вражеские фланги, увеличив интервал между своими кораблями. Однако при этом до поры до времени следовало держаться вне зоны действия французских орудий и, лишь заняв позицию, атаковать неприятеля.

С этой задачей союзники не справились.

«Голландцы отстояли свою честь, англичане опозорились…»

Шедшая впереди голландская эскадра Эвертсена атаковала авангард Шато-Рено еще до того, как подтянулась кордебаталия, не говоря уж об авангарде. Объяснения здесь предлагаются разные. Скорее всего, союзники просто не успели согласовать свои действия. Голландцы, разумеется, видят корень зла в нерешительности Герберта, сближавшегося с врагом слишком медленно. Британцы, считающие, что их соотечественник не мог ни в чем ошибаться, разумеется, винят во всем Эвертсена, который ринулся в бой сломя голову.

Видный американский военно-морской теоретик Альфред Мэхэн, вероятно, из соображений англо-саксонской солидарности, выдвигает более хитроумную версию. Получается, что английский флотоводец, непосредственно командуя кордебаталией, собирался обрушиться на французский арьергард и даже начал выстраивать напротив него главные силы. Затем, доверившись интуиции, решил, что враг попытается повернуть на другой галс, упреждая его, начал перестроение своих порядков и потерял время.

Эвертсен тем временем уже дрался с авангардом Шато-Рено, который, как водится, брал галльской нахрапистостью. Турвиль увидел возникший между вражеским авангардом и кордебаталией разрыв (образовавшийся из-за перехитрившего самого себя Герберта) и двинул несколько кораблей к Шато-Рено на помощь. Пока основные силы сковывали Герберта, французы успели взять голландцев «в два огня» и выбили из строя один линейный корабль. Это было началом конца.

Вторжение не состоялось

Зажатый между Турвилем и Шато-Рено Эвертсен с ужасом наблюдал, как огонь французских орудий сметает с его кораблей мачты, снасти и все живое. Герберт между тем ловил попутный ветер, в то время как его авангард пытался осмыслить маневры флагмана, чтобы последовать его примеру.

Французы ловлей попутного ветра не увлекались. Для разворачивания своих кораблей они спускали шлюпки и перестраивались посредством буксировки. В девять утра, менее чем через два часа после начала сражения, Герберт подал сигнал к отступлению.

Описывая финал сражения, Мэхэн глубокомысленно констатировал: «Турвиль преследовал противника. Но вместо того чтобы приказать своим кораблям организовать погоню по возможности, он сохранял боевой строй, понизивший скорость хода эскадры до скорости самых тихоходных кораблей. События развивались в полном соответствии со сценарием, когда возможная боевая свалка превращалась на самом деле в обязательную. Разбитого, обращенного в бегство противника следует преследовать со всем рвением, но соблюдать при этом такой порядок, который позволил бы преследующим кораблям сохранять взаимодействие, — условие, ни в коей мере не подразумевающее соблюдение таких направлений и дистанций, которые требуются в начале или середине сражения с сильным противником».

Турвиля вряд ли стоит судить слишком строго. Врага он преследовал спокойно и методично, так что союзникам пришлось уничтожить все получившие повреждения корабли — часть из них была сожжена, часть выбросилась на берег. В общей сложности голландцы лишились 17 судов, англичане — 15. Для сравнения: непосредственно в сражении союзники потеряли только один корабль — тот самый, который был взят «в два огня» во время боя авангардов.

Это был настоящий разгром. Многие историки считают, что после Бичи-Хэд французы получили уникальный шанс высадить в Британии огромное войско и завершить войну одним ударом. Правда, они забывают, что на эскадре Турвиля не было десантных частей, и вообще, по одному свистку армия вторжения не собирается. Главные сухопутные силы французов были заняты в Германии и на границе с Голландией, и, чтобы собрать их, требовалось месяца три-четыре — то есть поспеть можно было лишь к завершению навигации.

Турвиль сделал что мог, установив контроль над Ла-Маншем, перехватив около сотни коммерческих судов и фактически полностью прервав коммуникации между Англией и Голландией.

Проигравшим оставалось скорбеть. Как писали британские газеты: «Весь бой прошел с преимуществом французов, голландцы отстояли свою честь, англичане опозорились». Герберта отдали под суд, оправдали, но отправили в отставку.

Выполнив свою миссию, французский флот с триумфом вернулся в Гавр. Война продолжалась до 1697 года, завершившись миром, который устроил как Париж, так и Лондон.

Вильгельм III сохранил за собой британский престол, Людовик XIV расширил свои владения в Германии и Северной Италии, присоединил Санто Доминго и подтвердил статус гегемона и прозвище «король-солнце».

В проигравших осталась только Голландия, чья морская мощь была подорвана безвозвратно.

Владимир ФИРСОВ