Щедрый меценат и благотворитель Прокофий Акинфиевич Демидов, обладатель огромного состояния, был скуп по отношению к родным сыновьям и даже пошел на мошенничество, чтобы лишить их наследства.

Прокофий Акинфиевич Демидов, внук Никиты Демидова, знаменитого основателя рода уральских заводчиков, вошел в историю России не только как известный меценат, оставивший потомкам в наследство помимо благих дел своих взращенный им в Москве Нескучный сад, но и как большой любитель чудить. О его чудачествах и по сей день ходят легенды.

Наследник

Прокофий Акинфиевич Демидов родился 8 июля 1710 года на Урале в богатой семье Акинфия Никитича Демидова, владельца горнопромышленных предприятий. После смерти отца и раздела между ним и братьями наследства по завещанию стал он одним из богатейших людей России и укатил путешествовать за границу. Целью путешествия, с его слов, было желание «посмотреть на заморскую роскошь и испытать развлечения и наслаждения, которых нельзя было достать в России ни за какие деньги». В этом был весь Прокофий Демидов, впоследствии прославившийся на всю Россию-матушку своими чудачествами, равно как и благими делами. (К наследному горному промыслу был Демидов холоден, получал только доходы от прибылей от управляющих. Позже продал все.)

В Европе предавался он жизни праздной, приводя в шок иностранцев баснословными расходами на свои прихоти и тем, что закатывал пиры богатые. Вот только Англия обидела Демидова своим холодным равнодушием к его сумасбродствам. Но он отомстил англичанам, вернувшись в Россию. Когда английские купцы приехали в Россию за пенькой, он скупил всю пеньку в Петербурге и такую цену заломил, что уехали купцы ни с чем.

Прокофий Демидов всю жизнь нигде не служил, чем очень гордился. Да и незачем ему было служить, когда горные рудники приносили большие доходы. Была у него одна страсть — сады растить. Во всех своих имениях в Тульской губернии растил он диковинные сады. Вернувшись из-за границы, переехал Демидов на жительство в Москву, она больше подходила его фрондерскому духу. Было у него несколько домов в столице, но он построил новый, на Басманной улице, вблизи Разгуляя. Обшил дом железом — защитой от пожаров. Внутри дома все поражало роскошью — клетки с диковинными птицами свисали с потолка. Гуляли свободно по дому ручные обезьяны, столы диковинно били фонтанами из самых благородных вин. Сказочный дворец, а не дом! А в 1756 году выстроил Прокофий Демидов еще один дворец в столице, в Нескучном, на берегу Москва-реки, и развел при дворце том диковинный ботанический сад из тропических растений.

Вольнодумец и фрондер

Вся столичная знать ездила любоваться его садом. Писатели, поэты, художники — кто здесь только не бывал, в этом саду, при жизни Демидова заполненном тысячами клеток с диковинными птицами, поющими на разные лады. Прогуляться по саду мог любой желающий — ворота не запирались. Как-то повадились в сад воры. Цветы рвали, плоды незрелые с деревьев собирали, грядки варварски вытаптывали. После этого происшествия Демидов велел снять с пьедесталов украшавшие сад итальянские статуи и поставить вместо них голых дворовых мужиков, выкрасив их белой краской. Когда воры опять ночью пришли и пошли сад громить, ожившие «статуи» напугали их до полусмерти.

Академик Паллас как-то месяц прожил у Демидова, составляя «Каталог растениям, находящимся в Москве у его превосходительства, действительного статского советника и Императорского Воспитательного дома знаменитого благодетеля, Прокофия Акинфиевича Демидова». В 1765 году Демидов написал научный трактат «Об уходе за пчелами», который был опубликован. 25 лет своей жизни он посвятил созданию уникального гербария, ставшего достоянием Московского университета.

Прокофий Демидов характеризовался современниками как вольнодумец и фрондер, человек грубый и независимый. Он постоянно бравировал тем, что его род идет от простолюдинов, от кузнеца. Любил употреблять в речи простонародные слова, любил и крепкое русское бранное слово. Его шутки ввергали окружающих в ступор. Демидов мог вывалять в меду и в пуху заглянувшего к нему квартального надзирателя и весело хохотать над ним.

Его независимость вызывала гнев у Екатерины II, которая называла Демидова «дерзким болтуном». Придворные его побаивались — каждый мог стать объектом шутки. Как-то еще в правление Елизаветы Петровны он разослал написанные им эпиграммы на всех высших особ императорского двора. Государыня была в великом гневе и повелела собрать все пасквили и сжечь в присутствии автора «под виселицей, рукой палача». Демидов это наказание превратил в фарс — снял дом напротив виселицы, привел оркестр и пригласил знать столичную на казнь смотреть.

На его выезды из дома народ собирался, как на спектакль. От парадного отъезжала оранжевая повозка, запряженная шестью лошадьми цугом — две передние и две задние маленькие, а между ними здоровенные битюги. На большой лошади — карлик, на маленькой — форейтор двухметрового роста, чьи ноги волочатся по земле. Лакеи выряжены чуднее чудного — одна половина ливреи из дорогого сукна и расшита золотыми галунами, а вторая половина — из сермяжной материи. Демидов развлекал себя и народ как мог. Мог предложить большую награду тому, кто у него в доме в постели год пролежит не вставая. Или тому, кто перед ним час простоит, не мигая, а он будет махать пальцем перед глазами. Если Демидов видел, что не корысть человеком движет, а нужда, то и денег давал больше тому, кто выдержал испытание. А ежели кто корысти ради, да не выдержал — велел высечь и гнать в шею.

Проказник и меценат

Проказником Прокофия Демидова назвал как-то поэт Александр Пушкин. И было за что! Когда жарким летним днем ему хотелось прокатиться по Нескучному саду на санях, он приказывал ощипать всю листву с придорожных берез, закупить всю соль в округе и засыпать ею все три версты. А потом, довольный, ехал на санях по соли, как по снегу. В 1768 году Демидов закатил в Петербурге великое народное гуляние, где спиртное лилось рекой. Народ на дармовщину так упился, что по слухам около пятисот мужиков померли тогда.

Когда в Европе пошла мода носить очки, Демидов закупил их за границей и велел носить всей своей прислуге. Даже его лошади и охотничьи собаки тогда носили очки! Любил шутить над родными, коих не жаловал особо, держа в строгости и в черном теле. Пригласил как-то зять Прокофия Акинфиевича на обед, а тот вместо себя в карету велел лакеям усадить свинью и везти к зятю. Зять не растерялся — принял «гостя» по высшему разряду. За стол усадил, накормил до отвала и в карете к тестю отправил. Чем очень угодил Демидову. Тот велел свинью забить, снять шкуру и набить шкуру эту золотом. И послал это зятю в подарок.

Все эти и многие другие чудачества Демидов с лихвой окупал благотворительностью, хотя каждой копейке счет знал. Никому в помощи не отказывал, но с должников взыскивал сурово. В годы правления Екатерины II он внес на устройство Воспитательного дома для сирот 1 107 000 рублей. (Из этой суммы 205 тысяч пошли на основание при воспитательном доме коммерческого училища.) Это была по тем временам огромная сумма. Да еще подарил Воспитательному дому одно из принадлежавших ему зданий. За это государыня пожаловала Демидова статским советником, сделав почетным опекуном и сенатором, а потом произвела в действительные статские советники. В 1770 году Демидов внес 20 тысяч рублей на учреждение при Петербургском воспитательном доме госпиталя для бедных рожениц, в 1772 году внес 100 тысяч на учреждение главных народных училищ. Огромен его вклад в развитие Московского университета. Он купил и подарил университету дом, помогал деньгами.

Чудак, вольнодумец и меценат Прокофий Акинфиевич Демидов почил в бозе 1 ноября 1786 года и был с почестями погребен на территории Донского монастыря. После его смерти сыновья передали университету его знаменитый гербарий, его письма — ценное историческое наследие, описание крепостного права и быта и часть библиотеки. В 1882 году имя Прокофия Демидова было увековечено золотыми буквами на мраморной университетской доске с перечислением благотворителей.

Ирина МИНАЕВА