Путч, обернувшийся революцией

После двух лет Первой мировой войны всем стало ясно, что воевать Россия больше не может. Страна была разорена вчистую, погрязла в неоплатном внешнем долгу, деревни не давали хлеба, в городах начинались голод и рабочие волнения. И вскоре все это закончилось страшной катастрофой...

Трудности военных лет не волновали ни генералов, ни наживавшихся на войне коммерсантов, ни многочисленных агентов влияния Антанты. И уж конечно, это не волновало союзников. Может, не может - Россия должна продолжать войну, потому что им нужно, чтобы у Германии было два фронта. А после войны можно еще и устроить за долги дележку имущества бывшего союзника. Так что пусть воюют, нечего тут...

Во второй половине 1916 года в России стали происходить настораживающие процессы, свидетельствующие о том, что идея сепаратного мира потихоньку овладевает умами. Вот лишь одна ниточка (были и другие). Осенью, во время вояжа думской делегации в Европу, Протопопов, один из вождей прогрессивного думского блока, встретился с немецким дипломатом Варбургом, что было однозначно расценено как прощупывание. После возвращения Протопопов порвал с Думой и был назначен министром внутренних дел. Позднее он писал о том времени: «Все разумные люди в России... были убеждены, что Россия не в состоянии продолжать войну».

Царь, правда, уверял союзников в том, что намерен сдержать слово - но всем было известно, что Николай мог говорить одно, а сделать совсем другое. За эти особенности личности его прозвали «византийцем». В общем, на Николая II нельзя было положиться в святом деле выполнения союзнического долга.

На VI съезде РСДРП(б) в августе 1917 года Сталин говорил, что «союзный капитал» изменил Николаю, потому что тот собрался пойти на сепаратный мир. Причем говорил об этом, как об общеизвестном факте.

Исходя из интересов, можно точно назвать авторов Февральского переворота: крупные дельцы, наживавшиеся на военных поставках, верхушка генералитета, а за их спинами - союзники по Антанте. И их действия отнюдь не являлись секретом.

4 апреля 1917 года французский военный разведчик капитан де Малейси докладывал по начальству: «Лидером искусно и давно подготовленного заговора был Гучков, поддержанный Техническими комитетами при содействии вел. кн. Николая Николаевича, охотно согласившегося на проникновение таких организаций в армию для ее снабжения. Менее открыто, но эффективно действовал ген. Алексеев по договоренности с большинством генералов...»

Александр Гучков - председатель Центрального военно-промышленного комитета - конторы, которая распределяла военные заказы и устанавливала цены на них. Представляете, какая это кормушка? Великий князь Николай Николаевич - «ястреб» из «ястребов», самый ярый ненавистник Германии во властной верхушке. Генерал Алексеев - начальник Генерального штаба, имевший неограниченные возможности вербовать сторонников. А за их спинами стояли союзники.

Капитан де Малейси пишет дальше, что одним из организаторов заговора являлся британский посол Джордж Бьюкенен. Впрочем, сэр Бьюкенен и сам этого не отрицал. Интереснейшие мемуары оставил этот высокопоставленный дипломат, многих привечавший в своем хлебосольном доме: «Дворцовый переворот обсуждался открыто, и за обедом в посольстве один из моих русских друзей, занимавший высокое положение в правительстве, сообщил мне, что вопрос заключается лишь в том, будут ли убиты император и императрица или только последняя». Отличный посол, вы не находите?! Не просто не брезгует разведкой - это, в общем-то, нормально для дипломата, - но и позволяет у себя за столом открыто обсуждать подробности заговора против главы страны пребывания!

Впрочем, посовещавшись, заговорщики остановились на другом, более мягком варианте действий: убивать не надо, достаточно нейтрализовать. Как показывал позднее в следственной комиссии Гучков, они намеревались «захватить по дороге между Ставкой и Царским Селом Императорский поезд, вынудить отречение... арестовать существующее правительство и затем уже объявить как о перевороте, так и о лицах, которые возглавят правительство».

И тут, как по заказу, в Петрограде начались волнения.

В январе-феврале 1917 года привоз хлеба в город составил всего 25% от планируемого. В рабочих районах начался голод, вслед за ним - стачки и уличные выступления. Против рабочих попытались вывести войска. Но петроградский гарнизон состоял из запасных частей - плохо обученных новобранцев, которым было все равно, чем заниматься, лишь бы на фронт не идти. Едва осознав, что манифестанты против войны, солдаты тут же переметнулись на их сторону. Часть офицеров поубивали, остальные благоразумно ретировались, и солдатики, предоставленные сами себе, вышли на те же улицы, где уже бушевали рабочие.

Не так уж трудно дезорганизовать и без того дезорганизованное снабжение и вызвать беспорядки, совсем нетрудно спровоцировать бунт в каком-нибудь из полков - для этого достаточно одного-двоих провокаторов. В общем, как предполагали, так и сделали: загнали куда-то под Псков царский поезд, пытавшийся пробиться в Петроград, вынудили царя отречься от престола, арестовали правительство. Но вот дальнейшие события пошли не по сценарию.

...Ведь что забавно - господа российские либералы совсем не хотели республики! Их идеалом была конституционная монархия - как в Англии. С одной стороны, очень хотелось парламента и конституции, а с другой - неплохо бы на всякий случай подстраховать демократический идеал железной рукой диктатора.

Да и заговорщики выступали не против монархии, их не устраивал лишь этот царь. Идея была предельно проста: вынудить у Николая II отречение, посадить на трон малолетнего наследника и дать ему нужного регента. Кого именно? Уже в горячие дни видный думец Милюков говорил о брате царя, великом князе Михаиле. В качестве аргумента в пользу тандема Алексей - Михаил он приводил, что «один - больной ребенок, а другой - совсем глупый человек», государственными делами не интересуется, таким можно вертеть, как угодно. Но несколько ранее в тех же кругах заговорщиков называли совсем другую кандидатуру - Николая Николаевича, Правда, главнокомандующий из него вышел никудышный, за год он поставил армию на грань военной катастрофы, зато ясно было, что этот сепаратного мира не заключит, а чего еще надо?

В конце февраля, пользуясь беспорядками, думцы попытались в очередной раз вырвать у царя право формировать правительство - они, невзирая на войну, упорно рвались «порулить» державой. В ответ, в ночь с 26 на 27 февраля, они получили традиционный царский указ «о перерыве занятий Государственной думы». На следующий день, 27 февраля, несколько членов уже распущенной (!) Думы образовали орган с редкостно корявым названием «Комитет членов Государственной Думы для водворения порядка в столице и для сношения с лицами и учреждениями» (он же «Временный комитет»), К тому времени они являлись всего лишь группой частных лиц, но тем не менее вовсю стали «сношаться» - писать воззвания, призывая к формированию правительства «народного доверия». Одно из первых воззваний «Временного комитета» было адресовано генералам. «Правительственная власть находится в полном параличе и совершенно беспомощна восстановить нарушенный порядок. России грозят унижение и позор, ибо война при таких условиях не может быть победоносно окончена. Считаю единственным и необходимым выходом из создавшегося положения безотлагательное призвание лица, которому может верить вся страна и которому будет поручено составить правительство, пользующееся доверием всего населения», - писал председатель Госдумы Родзянко в обращении к командующим фронтами. Под «лицом, которому может верить вся страна» Родзянко, разумеется, имел в виду себя.

Однако господа «думские революционеры» и карбонарии в эполетах кое-чего не учли. Они предполагали, что голодные рабочие тоже именно в них видят «лиц, которым может верить вся страна». Но оказалось, что у рабочих по этому поводу другое мнение и другой орган «народного доверия». На бунтующих окраинах столицы внезапно, как чертик из табакерки, материализовалась новая сила - порожденные революцией 1905 года Советы.

Едва началась заварушка, все сколько-нибудь заметные общественные деятели левого толка стали собираться к Таврическому дворцу, где заседала Государственная дума. Туда же стянулись освобожденные из тюрем революционеры, там же они встретились с активистами профсоюзного и кооперативного движения. Структура была наработана еще рабочих депутатов и призвала рабочих быстро заняться выборами самих депутатов. Сюда пришли и представители восставших полков, и на первом же заседании, состоявшемся в 9 часов вечера 27 февраля, было решено, говоря современным языком, «объединить бренды», присовокупив к слову «рабочих» еще и «солдатских».

Что бы потом ни говорили историки, Петросовет на государственную власть не претендовал. Утром 28 февраля «Известия Петроградского совета рабочих депутатов» изложили программу этого органа (если этот документ можно назвать программой): «Совет рабочих депутатов, заседающий в Государственной думе, ставит своей основной задачей организацию народных сил и борьбу за окончательное упрочение политической свободы и народного правления в России. Совет назначил районных комиссаров для установления народной власти в районах Петрограда. Приглашаем все население столицы немедленно сплотиться вокруг Совета, образовать местные комитеты в районах и взять в свои руки управление всеми местными делами. Все вместе, общими силами, будем бороться за полное устранение старого правительства и созыв Учредительного собрания, избранного на основе всеобщего равного, прямого и тайного избирательного права».

Местные вопросы Советы как-то решали - возможно, даже не хуже, чем чиновники. Что же касается общего управления тем бардаком, который развели совместными усилиями Временный комитет и Временный исполком, то эту обязанность они усердно спихивали друг на друга. Уже 27 февраля вожди Исполкома явились во Временный комитет и потребовали от него взять в свои руки власть. И тут с нашими храбрыми думцами случилась истерика. Перепуганный Родзянко спрашивал присутствующих: «Что это будет, бунт или не бунт?» На что либералы промолчали, а ответил монархист Шульгин: «Никакого в этом нет бунта. Берите, как верноподданный... Если министры сбежали, то должен же кто-то их заменить... Может быть два выхода: все обойдется - Государь назначит новое правительство, мы ему и сдадим власть. А не обойдется, так если мы не подберем власть, то подберут другие, те, которые выбрали уже каких-то мерзавцев на заводах...»

По меткому выражению Троцкого, Дума «вручение ей власти воспринимала как акт политического изнасилования». И дальше: «Либералы соглашались взять власть из рук социалистов лишь при условии, что монархия согласится принять власть из их собственных рук».

Они еще не знали, какой подарок подготовил им «византиец».

2 марта отречение было подписано - но не так, как планировалось.

Николай сломал игру заговорщиков одним росчерком пера - он отрекся не только за себя, но и за сына в пользу брата Михаила. Идея регентства над ничего не понимающим ребенком провалилась с треском. Да и Михаил оказался вовсе не так глуп, как предполагал Милюков. Когда к нему явились представители Думы, он выслушал все речи, а потом задал Родзянко прямой и грубый вопрос: гарантируют ли ему господа думцы только корону, или также и голову? Короче говоря, ввязываться в борьбу за власть великий князь не хотел - но ведь и другим не дал! Этот достойный брат Николая выдал совершенно гениальный по иезуитству ответ: «Принял я твердое решение в том лишь случае восприять Верховную власть, если такова будет воля великого народа нашего, которому надлежит всенародным голосованием, чрез представителей своих в Учредительном Собрании, установить образ правления и новые основные законы Государства Российского». Короче говоря, Михаил Романов потребовал Земского собора.

И вот это был удар из ударов. Михаил не принял власть из рук Думы - но и напрочь перекрыл дорогу к трону другим претендентам, которые могли бы эту власть принять. Теперь для того, чтобы сесть на трон, кандидат в цари должен был пойти на полноценный государственный переворот. На это никто из Романовых так и не решился.

Так вот думцы и получили то, к чему всю дорогу призывали. Под жестким давлением обстоятельств и Советов им пришлось все-таки уступить насильникам и 2 марта объявить о создании Временного правительства - оно должно было править страной до Учредительного собрания, которому предстояло окончательно решить все вопросы власти - потому и «временное».

Как видим, те, кто говорит, что в октябре большевики свергли законное правительство, бессовестно мухлюют. Рядом с «временными» большевистский Совнарком просто образец законности. Он опирался все-таки на народное представительство - Съезд Советов. Временное же правительство было сформировано группой частных лиц, вообще никаких прав на власть не имеющих. Их просто к тому вынудили. Только и всего.

Впрочем, заканчивать войну они не собирались. А все остальное для тех, кто устраивал переворот, так внезапно обернувшийся революцией, значения не имело.

Елена ПРУДНИКОВА