Волюнтарист с кукурузой

В конце жизни Никита Хрущёв говорил: «Помру я… положат люди на весы дела мои, на одну чащу худые, на другую — добрые… И добро перетянет». Прошло 44 года со дня его смерти, но весы истории по-прежнему колеблются.

Никита Сергеевич Хрущёв родился 3(15) апреля 1894 года в селе Калиновка Курской губернии в семье крестьянина. Родители его жили бедно, и с 12 лет мальчику пришлось вносить посильный вклад в общую копилку. Работая пастухом, он всего одну зиму ходил в школу, успев за это время всего лишь осилить чтение, но так и не научившись писать хотя бы своё имя.

В 1908 году семья переехала в Донбасс, что впоследствии дало Хрущёву возможность считать себя человеком, «кровно сблизившимся с Украиной». Впрочем, следует отметить, что промышленный край и близко не напоминал ту классическую Украину, в которой «плетёт венок из трав Маруся и о старине поёт седой Грицько».

18-летний Никита устроился на шахту слесарем по ремонту оборудования. Впоследствии Хрущёв вспоминал, что в этот период в материальном отношении он был обеспечен лучше, нежели 20 лет спустя, когда был вторым секретарём Московского горкома партии. В 1917 году профессиональный рабочий превратился в комиссара. Сначала Никита возглавлял один из Комитетов бедноты, затем был руководителем партячейки в Первой конной армии. После Гражданской войны, вернувшись в Донбасс, поступил на рабфак, где занимался не столько учёбой, сколько партийной работой. Однако он опрометчиво выступил в поддержку троцкистов и после их разгрома попал в опалу.

Карьера его застопорилась, но в 1926 году Никита Сергеевич написал жалостливое письмо тогдашнему руководителю украинской компартии Лазарю Кагановичу. Любимец Сталина взял «раскаявшегося» под своё крылышко и даже направил его в московскую Промышленную академию. «Специалиста с Украины» не очень-то хотели принимать туда из-за вопиющей безграмотности, но противостоять такому покровителю, как Каганович, было невозможно.

Вместо того чтобы учиться, Хрущёв начал разоблачать «окопавшихся в академии скрытых врагов» и быстро выбился в секретари партячейки. Там же училась жена Сталина — Надежда Аллилуева. Судя по всему, именно от неё вождь впервые услышал о Никите Сергеевиче. Сталину Хрущёв понравился. Никита Сергеевич умел прикинуться «парнем из народа» — честным, весёлым, немного простодушным и, разумеется, искренне преданным родной партии. Этому «имиджу» соответствовал и его костюм — поношенный серый пиджак, заправленные в сапоги брюки, сатиновая косоворотка.

В 1934 году благодаря Кагановичу Никита Сергеевич стал партийным главой Москвы и Московской области. Именно при нём «чистки» в столице достигли своего апогея. Правда, фамилия Хрущёва в «расстрельных делах» встречается на удивление редко. Зато существуют свидетельства, что придя к власти и протолкнув на должность председателя КГБ своего старого знакомца Ивана Серова, Никита Сергеевич заставил его почистить чекистские архивы; документы тогда сжигались телегами.

В феврале 1938 года Сталин назначил своего нового фаворита руководителем компартии Украины вместо отозванного в Москву (и вскоре расстрелянного) Станислава Косиора. Хрущёв поначалу отказывался, ссылаясь на то, что по национальности является русским, а украинский язык знает очень слабо. «Отец народов» ответил на это вопросом: «Косиор вообще поляк. Почему поляк для украинцев лучше, чем русский?». Возразить по существу было трудно, да Хрущёв, видимо, и не собирался. Вскоре он прибыл в Харьков (тогдашнюю столицу республики) и со всей энергией погрузился в работу.

Репрессии в это время уже пошли на спад, так что многие украинцы именно с его появлением связывали некоторое «потепление» обстановки. Первый секретарь старался понравиться: он стал неплохо говорить по-украински, заступился за некоторых известных литераторов, провёл громкое расследование, доказавшее, что лошади мрут не из-за вредительства, а потому что их кормят плохо высушенной соломой.

В общем, на Восточной Украине Хрущёв действительно был достаточно популярен. А вот для Западной, присоединённой к Советскому Союзу осенью 1939 года, он так и остался «москалем» — чужаком и захватчиком.

В 1941-1943 годах Никита Сергеевич был членом Военных советов Сталинградского, Южного и Воронежского фронтов и в этом качестве участвовал в Сталинградской и Курской битвах. К обязанностям партийного «наместника» Хрущёв вернулся уже после освобождения Киева.

На 1947 год Украине был спущен явно чрезмерный план по хлебозаготовкам. Хрущёв осторожно попытался открыть глаза Сталину на катастрофическое положение республики, и в результате был вынужден уступить пост руководителя украинской компартии Кагановичу. Никита Сергеевич, впрочем, остался председателем Совета министров республики, но случившееся очень его напугало. Он сделал всё возможное, чтобы выбить из крестьян потребованное количество зерна, подсидеть Кагановича и лишний раз продемонстрировать свою непримиримость в борьбе с «буржуазными националистами».

Хлеб у крестьян выгребли дочиста, что привело к голоду и в ряде мест даже к случаям каннибализма. Рвение оценили. В 1949 году Хрущёв вернулся в кресло главы столичной партийной организации. Но располагал теперь большей властью, поскольку стал ещё и секретарём ЦК партии.

Когда 5 марта 1953 года Сталин скончался, Никита Сергеевич был одним из тех, кто определял, в какую сторону пойдёт Советское государство дальше. Чтобы государственный механизм продолжал исправно функционировать, требовалось выпустить пар. Так что первые шаги были очевидны. По амнистии 1953 года вышли на свободу более 1 миллиона 200 тысяч человек. Режим, фактически прикреплявший крестьян к колхозу, смягчился. Были отменены налоги с частного подсобного хозяйства колхозников. Интеллигенции дозволялось говорить чуть больше, чем прежде, и она завела политически правильные разговоры об «оттепели».

В общем, всплакнув о вожде, страна вздохнула свободнее. Правда, было неясно, кто станет новым главой Советского Союза. Самым реальным претендентом выглядел Берия, но прочие члены «коллективного руководства» расправились с ним до того, как он успел упрочить свои позиции.

Хрущёв в антибериевской кампании оказался едва ли не узловой фигурой. Однако по известности и реальной власти он сильно уступал председателю Совета министров Георгию Маленкову. Тогда Никита Сергеевич с византийской хитростью стал перетягивать на свою сторону партийно-хозяйственную номенклатуру. Когда на одном из пленумов ЦК глава правительства заговорил о необходимости разобраться с работниками, которые ставят личные интересы выше общественных, Хрущёв бросил реплику: «Правильно, товарищ Маленков, но ведь мы на них опираемся».

Номенклатура увидела в Хрущёве своего спасителя, который не допустит, чтобы они, как при Сталине, ночами сидели в своих кабинетах, жили на одних номенклатурных пайках и боялись попасть в тюрьму за провал спущенного «хозяином» плана.

Вскоре Никита Сергеевич возвысился над другими секретарями ЦК, получив приставку «первый», и уже в 1954 году фактически определял всю внутреннюю и внешнюю политику огромной страны.

Практически сразу в нём проявились симптомы болезни, которую впоследствии партийные товарищи окрестили «волюнтаризмом». Хотя один из героев «Кавказской пленницы», услышав это слово, попросил в его доме не выражаться, само по себе слово было вполне приличным. Будучи образовано от латинского voluntas («воля»), оно обозначало философское направление, приписывающее божественной или человеческой воле основную роль в развитии природы и общества. Хрущёв, клеймя политических противников, называл волюнтаристами тех, кто стремился к желаемым целям без учёта объективных реалий и возможных негативных последствий. Можно было употребить и другое слово — «самодур», но оно звучало архаично и ненаучно. Первым волюнтаристским шагом Хрущёва стало продавленное через Верховный Совет решение о передаче Крыма из состава РСФСР в состав Украины, оформленное как подарок к 300-летию принятия украинцами московского подданства. Сын Никиты Сергеевича объясняет этот шаг прагматичными соображениями, связанными с реализацией крупного хозяйственного проекта, однако легкомысленное отношение к политическому аспекту проблемы многих тогда удивило.

Хрущёв с лихвой отыгрался на политическом поле своим сенсационным докладом «О культе личности и его последствиях». После этого оставалось либо вообще разочароваться в коммунизме, либо идти за Никитой Сергеевичем. Оппозиция пыталась нанести ответный удар. 18 июня 1957 года семью голосами членов Президиума ЦК против четырёх Хрущёв был снят с должности первого секретаря. Единым альянсом против него выступили как недовольные 20-м съездом сталинисты (Маленков, Каганович, Молотов, Ворошилов), так и сторонник дальнейшей либерализации режима министр иностранных дел Дмитрий Шепилов.

Но Хрущёв не собирался сдаваться. Стараниями министра обороны маршала Жукова и начальника КГБ Ивана Серова в Москву на самолётах военно-транспортной авиации были доставлены региональные партийные лидеры. На спешно созванном Пленуме ЦК аппаратчики, возглавляемые ленинградским лидером Фролом Козловым, единодушно поддержали Хрущёва, поскольку видели в нём главного гаранта от возможности повторения партийных «чисток».

Сделав выводы, Никита Сергеевич отправил противников на малозначительные должности. Но не стал ликвидировать их физически, наглядно продемонстрировав, что возврата к «чисткам» не будет. В дальнейшем он вовремя убрал потенциальных конкурентов, избавившись и от Жукова, и от Серова, и от Козлова. В общем, по части интриг Хрущёв практически не уступал Сталину. Зато уступал ему и как хозяйственник, и как политик.

После того как в 1958 году Никита Сергеевич стал ещё и председателем Совета министров, допущенные им ошибки постепенно переполняли чащу терпения как советского народа, так и партийной номенклатуры, которая все больше боялась масштабного социального взрыва.

Да, на период хрущёвского правления пришлись и первый Международный фестиваль молодёжи и студентов, и первый спутник, и первый человек в космосе. Были моменты, когда, объединившийся в едином порыве, народ чувствовал: мечта о всеобщем счастье вполне достижима. И тут же сталкивался с суровыми реалиями, когда даже самые благие порывы руководителя выходили ему боком.

Структурная перестройка вооружённых сил вызвала массовые сокращения, когда миллионам военнослужащих пришлось заново искать себя в штатской жизни.

Партнёрство с Западом обернулось Карибским кризисом, когда мир едва избег ядерной катастрофы.

Выстраивание на базе антисталинизма новых отношений с братскими социалистическими странами так и не привело к возвращению в орбиту советского влияния Югославии, зато испорченными оказались отношения с Китаем и Албанией.

Освоение целины оказалось разовой акцией, почти не отразившейся на продуктовой безопасности Советского Союза. Знакомство с передовым опытом канадских и американских фермеров привело к трагикомической «кукурузной» кампании.

Забота о повышении культурного и образовательного уровня граждан обернулась очередной антирелигиозной вакханалией.

Повеселевшая интеллигенция получила оплеухи в лице не дождавшегося Нобелевской премии Пастернака и обозванных «педерастами» художников. Партийно-хозяйственная номенклатура истерила из-за слабо продуманных инициатив с расширением полномочий совнархозов и разделением райкомов и обкомов на городские и сельские.

Но, пожалуй, больше всего партийное руководство оказалось напугано нарастающим недовольством рабочих, которые со времён Ленина считались главной опорой социалистического государства.

В 1960 году на экраны вышел фильм «Русский сувенир», в котором заезжие иностранцы испытывают потрясение от достижений Советского Союза. Народ со злым юмором окрестил «русским сувениром» батон серой некачественной булки. В городе Колпино неизвестные злоумышленники положили такой продукт на постамент памятника Ленину. В Новочеркасске выражавших протест против повышения цен пролетариев разгоняли войсками. Были убитые и раненые.

Почти все руководители, долго находившиеся у руля власти, пережив пик своей карьеры, вступают в полосу спада, когда чувство реальности им изменяет, и бывшие подчинённые выкатывают им счёт за все допущенные ошибки.

Хрущёву такой счёт выставили в октябре 1964 года. Но он, кажется, так и не понял, что имел дело не с дворцовым заговором, а с предупредительной акцией собственной элиты, уставшей от непредсказуемости и чрезмерной «креативности» своего шефа. Народ смысл этой акции понял правильно и одобрительно безмолвствовал.

Дмитрий МИТЮРИН