Фильм Романа Балаяна «Полеты во сне и наяву», вышедший на советский экран в 1983 году, стал вершиной творчества режиссера. Олег Янковский, сыгравший в картине главную роль, считал эту свою работу лучшей. Картину по достоинству оценили и в СССР, и за границей. Но путь режиссера к творческой удаче был нелегок.

Рубеж 1970-1980-х годов в советском кино ознаменовался рождением темы личного, личностного кризиса героя. Эпоха, которую иронически характеризовали как «расцвет застоя», была отмечена скукой, безнадежностью, крушением идеалов. Советский строй существовал уже по инерции. В то же время цензура по-прежнему неистовствовала, что также не добавляло хорошего настроения представителям творческих профессий.

В поисках героя

В этой атмосфере режиссеры, как во времена Ренессанса, обратились к психологическим проблемам человеческой личности. Это была, во-первых, сравнительно «безопасная» тема, с точки зрения цензоров. Во-вторых, о том, что такое психологический кризис, многие постановщики знали не понаслышке. Именно в это время родились такие картины, как «Отпуск в сентябре» Виталия Мельникова (1979), «Осенний марафон» Георгия Данелии (1979) и «Влюблен по собственному желанию» Сергея Микаэляна (1982).

Роману Балаяну в 1983 году исполнилось сорок два года. До «Полетов во сне и наяву» он экранизировал русскую классику: «Бирюка» и «Каштанку». С 1977 года он ничего не снимал, испытывая то, что в психологии называют кризисом сорокалетних, который мужчины переживают чаще и тяжелее, чем женщины.

Экранизировать классику Балаяну в тот период больше не хотелось. И он решил обратиться к современности. Это было рискованно, потому что в любом чихе, отклоняющемся от генеральной линии партии, чиновники от культуры видели признаки диссидентства и чуть ли не призыв к свержению советской власти.

Никита Михалков, который дружил с Балаяном, решил ему помочь. Он предложил ему в качестве автора сценария Виктора Мережко, с которым Никита сотрудничал в картине «Родня».

Балаян сам не мог четко поставить задачу сценаристу. Мережко, конечно, в чем-то его понял и, по его словам, писал, вспоминая своего непутевого брата. Произведение получилось комическое, что совершенно не устроило постановщика. Но сроки поджимали. Пришлось принять сценарий Мережко за основу. Сценарий без особого восторга приняли на украинской киностудии имени Довженко — тогдашней цитадели консерватизма и косности в советском кинематографе. В конце концов, антисоветчиной в будущем фильме не пахло и близко…

В процессе работы история и авторская интонация полностью поменялись. Режиссера Балаяна отличала любовь к импровизации на съемочной площадке, которая иногда вела к кардинальным изменениям сценария.

Только Янковский!

Роману Гургеновичу также не нравилось тратить время на пробы актеров — он заранее продумывал, кого хочет снять, а потом решительно приглашал артистов на съемки. На роль Сергея Макарова, мучимого кризисом сорокалетних работника архитектурного бюро, Балаян сразу решил пригласить Олега Янковского, одного из самых красивых, талантливых и востребованных артистов того времени. Постановщику импонировала сдержанная актерская манера Олега Ивановича, какая-то природная загадка, в нем присутствовавшая, умение говорить молча.

Янковский в течение своей жизни из амплуа крутого героя, как это было в картине «Щит и меч» (1968), плавно «перетек» в роли подлецов, которые он исполнил в «Мы, нижеподписавшиеся» (1981) и «Собаке Баскервилей» (1981). Балаян увидел в нем не ангела и не демона, а живого человека, одаренного и обаятельного, который, не будучи счастлив сам, бездумно причиняет зло другим людям. Правда, режиссер какое-то время рассматривал кандидатуру Никиты Михалкова на роль главного героя. Но потом отказался, решив, что сама личность Никиты Сергеевича и его внешность ничуть не намекают на серьезные внутренние сомнения и мучения.

Тем не менее Михалков решил поддержать Балаяна и подсунул сценарий картины Янковскому. Олег Иванович прочитал его в купе поезда, в котором он ехал с Никитой Сергеевичем на гастроли. А потом и сам режиссер смог окончательно убедить Янковского принять его предложение сниматься в «Полетах во сне и наяву», предложив роль жены Макарова жене артиста Людмиле Зориной.

В это же время Янковский снимался еще в одной картине о жизни сорокалетнего мужчины — в фильме Сергея Микаэляна «Влюблен по собственному желанию». Съемки «Полетов во сне и наяву» проходили во Владимире: столичный антураж не способствовал созданию депрессивной атмосферы картины. Микаэлян же работал над своим фильмом в Москве.

Янковскому настолько понравились оба сценария, что он принял трудное решение: сниматься в двух картинах одновременно. В течение съемок он спал по три-четыре часа в сутки, бесконечно мотаясь между столицей и Владимиром. Кстати, «Влюблен по собственному желанию» стал более популярен среди публики: счастливая любовная история о том, как истинное чувство излечивает от пьянства, пришлась по душе большему количеству зрителей. Но тонкие ценители кино отдали предпочтение «Полетам во сне и наяву» за тонкий психологизм, реалистичность и демонстрацию подлинной драмы. Критики назвали картину Балаяна образцом артхауса в советском кино.

«Просто буду молчать»

Пригласить Людмилу Гурченко на роль бывшей любовницы Макарова Балаяну рекомендовал все тот же Михалков. Но режиссеру не импонировала напористая, экзальтированная манера игры актрисы. Однако Гурченко все-таки убедила Балаяна взять именно ее. После того как Роман Гургенович заявил, что-де будь у него свобода выбора, он бы на роль бывшей любимой героя взял француженку Анук Эме, Гурченко, чрезвычайно жадная до работы, отреагировала мгновенно:

— Хорошо. Я буду просто молчать в кадре.

Съемки шли достаточно гладко. Только режиссера мучил финал: по сценарию Макаров срывается с перекладины, на которой он раскачался над рекой, и гибнет. Такая концовка казалась Балаяну примитивной. Финальная сцена пришла к постановщику сама, когда он увидел мальчишек, которые ехали на велосипедах по полю со стогами сена. В этот момент Роман Гургенович увидел героя Янковского, плачущего слезами боли и очищения в стоге сена.

Самая большая проблема возникла с приемом картины. Худсовет сразу же стал клеймить режиссера и сценариста за безыдейность. Предлагали включить в фильм сцену партсобрания, на котором коллеги бы обличали сбившегося с пути товарища. От этого предложения Балаян наотрез отказался. Роман Гургенович отбивался от придирок как мог: «Это не антисоветская картина — просто она о человеке, который не хочет строить коммунизм».

Точку в этой глупой и бессмысленной дискуссии поставил, как ни странно, Филипп Ермаш, председатель Госкино. Он спросил: «Фильм Балаяна подрывает основы советской власти?» Последовало молчание, которое решило судьбу картины. Фильму дали только вторую прокатную категорию: он шел в основном в утреннее время в небольших кинотеатрах.

Тем не менее «Полеты во сне и наяву» высоко оценили и критики, и зрители. Лента попала в международный прокат, ее продемонстрировали во время недели советского кино в Нью-Йорке и на внеконкурсном показе Каннского кинофестиваля.

Мария КОНЮКОВА