К гетману Ивану Мартыновичу Брюховецкому (годы правления — 1663-1668), без сомнения, применим числитель «первый». Он — первый «народный» гетман. Он — первый победитель королевского войска под Пироговкой. И он же первый гетман, который поехал в Москву на поклон. И вел себя там так, как никто из его предшественников. И причиной этого, по-видимому, стала стрела Амура…

При вступлении в гетманскую должность 17 ноября 1663 года Брюховецкий заключил с Москвой так называемое Батуринское соглашение, которое в целом повторяло условия Мартовских статей (договора царя с Богданом Хмельницким), хотя и содержало ряд односторонних обязательств и уступок. — Так, гетман брал на себя расходы на содержание московских гарнизонов, обязался возвращать беглых из Московии, обязался прекратить торговлю с Правобережьем и в то же время обещал не пропускать в Москву местную горилку и табак, чтоб не нарушать царской монополии.

Да, условия тяжелые финансово. Но они отнюдь не затрагивали уже сложившееся местные традиции и законы. Так что же повлияло на решение гетмана изменить условия на гораздо более невыгодные?

Визит в Белокаменную

11 сентября 1665 года огромное, в 313 человек, гетманское посольство во главе с самим гетманом въехало в Серпуховские ворота Москвы. Столь многочисленное посольство более напоминало свадебный поезд — но об этом позже.

Уже через два дня гетман был впервые милостиво принят царем и его боярами. И дело тут не только в чествовании одного из героев битвы под Пироговкой. Гетман сам, добровольно, шел на беспрецедентные уступки перед царской властью. Позже эти уступки были оформлены в так называемые Московские статьи 1665 года. Что же было в этих статьях?

Во-первых, украинские города, местечки, села и слободы со всеми их жителями передавались под непосредственную власть московского царя (до этого ими управлял гетман).

Во-вторых, выборы гетмана должны были происходить лишь с разрешения царя и только в присутствии царского посла, а после избрания новоиспеченный гетман должен был ехать в Москву на поклон (до этого гетмана избирали прямо на казацкой раде).

В-третьих, в сношения с другими государствами, особенно с Крымским ханством, гетман мог входить только с разрешения царя.

В-четвертых, теперь магдебургское право предоставлялось не гетманом, а царем (в то же время в самом Московском государстве о таком праве и слыхом не слыхивали).

В-пятых, увеличивались гарнизоны московских войск, а расходы на их содержание ложились на местное население.

Также были расширены права московских воевод. Они сосредоточивали в своих руках военно-политические и финансовые функции (сбор налогов и пошлин).

Войдя в раж, Брюховецкий даже предложил, чтобы киевский митрополит был ставленником Московского патриарха. Делать такие предложения было не в компетенции гетмана — Киевская митрополия в то время была под юрисдикцией Константинопольского патриархата. Тут даже московские бояре обалдели. Но отказываться не стали, оговорив, что прежде нужно решить этот вопрос со Вселенским патриархом.

Как писал российский историк Сергей Соловьев: «… усердием гетмана были очень довольны: царь велел его милостиво похвалить, а потом, поговоря с боярами, пожаловал ему боярство, остальная старшина — обозный, судья, полковники и есаулы — была пожалована в дворяне. Когда новый боярин, по обычаю, был приглашен к царскому столу, то получил третье место после бояр князя Никиты Ивановича Одоевского и Петра Михайловича Салтыкова; писался Брюховецкий с этих пор «боярин и гетман»».

Украинские историки сегодня единодушно осуждают подписание Иваном Брюховецким Московских статей. Историк Василенко даже назвала их «позорными», «сведшими казацкую автономию к символическому минимуму».

Cherchez la femme

Но, как оказалось, сам Иван Мартынович ни о какой «автономии» не думал.

«Шерше ля фам», — говорят французы. Парис обрек Трою на разорение из-за своей любви к прекрасной Елене.

Богдан Хмельницкий начал восстание после того, как подстароста Даниэль Чаплинский украл у него любовницу Гелену. А Брюховецкий поступался интересами Украины не только ради боярского титула и почетного места на пирушке. Историк Соловьев так передает разговор Брюховецкого с ясельничим Желябужским: «Бил я челом боярину Петру Михайловичу Салтыкову, чтоб великому государю челобитье мое донес: пожаловал бы меня великий государь, велел жениться на московской девке, пожаловал бы государь, не отпускал меня не женя… Пожаловал бы меня великий государь, указал, где жениться на девке. А женясь, стану я бить челом государю, чтоб пожаловал меня вечными вотчинами подле Новгорода-Северского, чтоб тут жене моей жить и по смерти бы моей эти вотчины жене и детям моим были прочны».

Итак, Брюховецкий, который до гетманства порицал казацкую старшину за панские замашки, сам становился богатейшим украинским феодалом. Мало того, он хотел закрепить свои привилегии браком с «московской девкой» — ясное дело, голубых кровей.

Более того аппетиты Ивана Мартыновича не ограничивались только «боярышнями» — ведь у московского царя были три незамужние сестры (Ирина, Анна, Татьяна), да еще подрастала старшая дочь Евдокия (1650-1712).

Вероятней всего, гетман «нацелился» на самую младшую сестру царя, Татьяну Михайловну (1636-1706).

Известно, что Татьяна поддерживала патриарха Никона. А Брюховецкий уважал патриарха и даже свой позднейший бунт против царя обосновывал, между прочим, тем, что московиты «верховнейшего пастыря своего, святейшего отца патриарха, свергли».

Таким образом, Брюховецкий хотел перещеголять своего бывшего патрона и основать свою собственную династию!

Но тут царь занял принципиальную позицию. Одно дело — раздавать титулы и земли на далекой Украине. Другое — родниться со своими подданными. Романовы без году неделя были царями, но уже считали бесчестием отдавать своих дочерей за своих подданных-холопов. Однако и зарубежные монархи не рвались брать в жены московских царевен. Потому и сестры Алексея Михайловича, и его дочери (семь, доживших до совершеннолетия, включая знаменитую Софью Алексеевну) — все останутся незамужними и почти все окончат свои дни в монастыре.

С милой рай и в Гадяче

Так что пришлось Ивану Мартыновичу довольствоваться «московской девкой» попроще — Дарьей Долгоруковой (1639-1669), дочерью царского окольничего князя Дмитрия Долгорукова.

Правда, бросается в глаза, что среди 40 боярских родов для Ивана Мартыновича жены так и не нашли (окольничий стоял ниже боярина; а княжеский титул при Романовых был почетным, но пустым). Но и тут не все просто. Как выяснил российский геральдист и генеалог Вадим Модзалевский, Дарья была не дочерью, а падчерицей князя Долгорукова — дочерью от первого брака его четвертой жены Прасковьи Тимофеевны (в девичестве Елагиной, в первом браке — Исканской).

И тут Иван Мартынович оказался в дураках — вместо натуральной «боярышни» ему подсунули простую дворянку! Правда, как бы в компенсацию, царь Алексей Михайлович жаловал Ивана Мартыновича боярским одеянием, двором в Москве, доходами с города Гадяча (за гетманскую службу) и город Ромен (лично гетману). Опять-таки, последние два пожалования не стоили царской казне ни копейки, так как давались с украинских земель.

Следует сказать, что брак с Дарьей Исканской был для Ивана Мартыновича счастливым, но коротким. Судя по всему, он ее любил и оберегал, как мог. Когда у жены случился выкидыш, пять повитух, в том числе и жена гадячского полковника Семена Остренка, были сожжены как ведьмы. Таковы тогда были нравы…

Однако в казацкой среде его женитьба на московитке вызывала только раздражение: «Что это за гетман?.. Шел бы лучше с войском и промышлял над государевыми неприятелями, а то только и знает, что ведьм жжет».

Всего же в браке Брюховецкого и Исканской было рождено трое детей: один мальчик и две девочки. О их судьбе — известно лишь, что одна из дочерей (даже имени летописи не сохранили) впоследствии вышла замуж за Григория Самойловича — сына гетмана Ивана Самойловича. Однако (как это неоднократно случалось), когда сам гетман Самойлович попал в опалу, были репрессированы его дети, в том числе и Григорий — его казнили 11 ноября 1687 года в городе Севске за связи с Крымским ханством. Что случилось с его женой — остается только гадать.

Андрей ПОДВОЛОЦКИЙ