Действия царя Алексея Михайловича и патриарха Никона, которые привели к расколу церкви, Александр Солженицын назвал «настоящей русской инквизицией».

Причина раскола русской церкви — одна из самых загадочных страниц отечественной истории. На этот вопрос нет ответа до сих пор, хотя с тех пор прошло уже более 300 лет.

Призрак Третьего Рима

Одной из главных причин случившегося называют популярную в середине XVII века теорию о Москве как о Третьем Риме. Русскому царю для подтверждения этого статуса необходимо было заручиться поддержкой греческой церкви. Поэтому следовало привести богослужение в соответствие с греческими правилами, исправить книги и вместо двоеперстия ввести троеперстие.

Другой причиной называется стабилизация внутриполитической обстановки. Вводить реформу взялся патриарх Никон — жестокий и деспотичный. Он был, по мнению историка Ключевского, церковным диктатором.

Патриарх Никон родился в мае 1605 года в крестьянской семье в селе Вельдеманово Нижегородского края и носил имя Никита Минин. Пережил трудное детство со злой мачехой, тиранившей его и даже пытавшейся убить (не здесь ли кроется причина его собственной тирании?). Рано проявил неудержимый интерес к духовным знаниям, потом по настоянию родни женился и стал священником. В этом сане около 9 лет провел в Москве. С 1639 года иеромонах Никон стал подвизаться в Кожеозерской обители, став через четыре года игуменом этого монастыря.

В 1646 году за сбором милостыни приехал в Москву и так полюбился 16-летнему царю, что тот уже не отпустил его обратно, назначив архимандритом Новоспасского монастыря в Москве. После смерти патриарха Иосифа его преемником назначили Никона. Между ним и царем сложились не просто добрые отношения, но и большая сердечная дружба.

Первым, на что направил свою деятельность новый патриарх, была редакция всех церковных книг. Однако переход к новому был слишком резким, многие люди отказывались принимать изменения в обрядах и отдавать старые священные книги, по которым жили предки. Несмотря на то что в 1658 году Никон впал у царя в немилость и был в итоге полностью лишен власти, а потом отправлен в ссылку, в Ферапонтов монастырь на Белом озере, реформы не были отменены.

Смерть за веру

Тех, кто не подчинился нововведениям, объявили еретиками, их продолжали преследовать и после смерти царя Алексея Михайловича. Ярым противником книжной богослужебной реформы стал протопоп Аввакум. Уже в сентябре 1653 года его посадили в тюрьму и безуспешно пытались уговорить принять реформу, после чего на несколько лет отправили в ссылку в Тобольск. В Москву он вернулся в 1663 году, первое время сам царь оказывал ему расположение. Но Аввакум продолжал критиковать церковные реформы, и тогда его вновь сослали — на полтора года. Однако в 1666 году опять вернули в Москву, здесь 13 мая в Успенском соборе расстригли и прокляли за обедней. И вновь ссылка — уже на целых 15 лет. Сидя на хлебе и воде в холодной земляной тюрьме в Пустозерске, непокорный протопоп продолжал рассылать свои послания, грамоты и челобитные, в которых отстаивал старую веру. В апреле 1682 года его сожгли в срубе.

Одна из известных его книг — «Житие протопопа Аввакума», написанная им самим в Пустозерске в 1672-1673 годах. Один из известных отрывков автобиографии повествует о том, как семья брела в ссылку по сибирским землям: «С Нерчи-реки паки назад возвратил ися к Русе. Пять недель по льду голому ехали на нартах. Мне под рибят и под рухлишко дал две клячки, а сам и протопопица брели пеши… Протопопица бедная бредет-бредет, да и повалится — кользко гораздо… На меня, бедная, пеняет, говоря: «Долго ли муки сея, протопоп, будет?» И я говорю:»Марковна, до самыя смерти». Она же, вздохня, отвещала: «Добро, Петрович, ино еще побредем»». Так и вышло — до самой смерти терпели муку, но не приняли неправильной «щепотки»…

Никоновскую реформу приняли далеко не все и в высшем обществе. Протопоп Аввакум находил сочувствие в семьях Морозовых, Милославских, Хованских. Но особую преданность ему оказывали боярыня Феодосия Морозова и ее сестра Евдокия Урусова. Морозова была вдовой и, владея большим богатством, всячески поддерживала своего учителя.

Боярыню и ее сестру неоднократно увещевали отказаться от старой веры, но они были непреклонны, несмотря на пытки. Тогда их сослали из столицы в Боровск и посадили в земляную яму, заморив голодной смертью. На известной картине Сурикова боярыня Морозова изображена с высоко воздетыми вверх двумя перстами. Правда, на момент высылки боярыне было всего 43 года, а художник изобразил ее почему-то исступленной, с горящими глазами, старухой…

Стояние на Керженце

От жестокой расправы приверженцы «древлего благочестия» бежали на реку Керженец, что в Нижегородской области. Потому и стали называть их кержаками.

Жили кержаки по-разному: относительно мирные времена сменялись периодами жестоких репрессий. Особенно сильными преследования были в то время, когда епископом Нижегородским был назначен Питирим. При нем начался знаменитый «разгон» Керженца, или Питиримово разорение.

Питирим был вначале старообрядцем, но в зрелом возрасте стал придерживаться официальной веры и делом всей своей жизни считал борьбу с расколом. В 1719 году он был назначен епископом Нижегородским и Алатырским и в своем «доношении» царю Петру предложил целую систему мер против беглецов. Царь одобрил все начинания Питирима, велев нижегородскому губернатору Ржевскому оказывать ему всевозможную помощь. Это было выгодно: с ревнителей старой веры полагалось брать двойной подушный оклад.

Начались массовые преследования старообрядцев. В итоге за семь лет в нижегородской епархии обнаружили до 47 тысяч старообрядцев. Из них около 9 тысяч приняли православие, часть записалась в двойной оклад, и за 1718 и 1719 годы Ржевский собрал с 19 тысяч человек около 18 тысяч рублей. Упорных монахов ссылали на вечное заточение в монастыри, а мирян наказывали кнутом и отправляли в каторжную работу. В леса посылались воинские команды, которые силой выгоняли из скитов раскольников, а сами скиты уничтожали. Одним из способов противостояния произволу церковных и гражданских властей были самосожжения, когда священники и миряне с женами и детьми запирались в каком-то здании, чаще всего в деревянной церкви, и поджигали сами себя.

Но более распространенными стали побеги, когда старообрядцы снимались со своих насиженных мест и бежали куда глаза глядят, чаще всего на Урал и в Сибирь. Поэтому до сих пор старообрядцев называют там «кержаками» — слишком много выходцев с Керженца переселилось туда в начале XVIII века.

А за керженские скиты после Питиримова разорения в середине XIX века взялся петербургский чиновник-писатель Павел Мельников-Печерский — и весьма в этом преуспел. Некоторые из разоренных обителей позже возродились, но большинство так и остались стоять заброшенными. Дольше всех продержался самый известный скит, о котором писал Мельников, — Комаровский: его расселение происходило уже в 1928 году при советской власти.

Ирина СМИРНОВА