Главный конструктор ракетно-космической техники Сергеи Павлович Королев давно стал легендой. Он добился практически невозможного, выведя разоренную войной страну в лидеры внеземной экспансии, что, без сомнения, способствовало закреплению ее статуса в качестве сверхдержавы. Но для этого ему пришлось стать диктатором — человеком, который непримиримо навязывает свою волю другим, невзирая на их статус.

Почти все основоположники теоретической космонавтики и практического ракетостроения признавались, что на их жизненный выбор повлияла фантастика XIX и начала XX века, авторы которой активно обсуждали полеты землян на Луну, Венеру и Марс.

Фантастика в чертежах

Совсем другим был Сергей Королев — ему даже приписывают фразу «Предпочитаю фантастику в чертежах». Он действительно мало читал беллетристику, но с юности был увлечен авиацией и решил стать конструктором самолетов.

К 1930 году он, обучаясь в Московском высшем техническом училище, спроектировал несколько летательных аппаратов: планеры «Коктебель», «Красная звезда» и легкий самолет СК-4. В это время он узнал о новых тенденциях в авиации: энтузиасты-изобретатели разных стран предлагали устанавливать на планеры ракетные ускорители для увеличения высоты и скорости полета.

Королев, который активно стремился к достижению рекордов, ухватился за идею и обнаружил, что в Москве работает рижский инженер Фридрих Цандер, который построил и испытывает ракетный двигатель ОР-1 на бензине.

Они познакомились в сентябре 1931 года, и Цандер рассказал молодому авиаконструктору о своем проекте межпланетного корабля для полета на Марс, идеях основоположника теоретической космонавтики Константина Циолковского и намерении создать коллектив единомышленников, которые будут реализовывать замысел продвижения в «безвоздушное пространство». Королев был захвачен размахом инициативы: он сразу понял, что все достижения развивающейся авиации померкнут на фоне космического полета, и энергично включился в новое для него дело.

Той же осенью авиаконструктор принял участие в формировании Группы по изучению реактивных двигателей и ракетного летания (ГИРД), а ее первым проектом стал ракетоплан РП-1 — планет БИЧ-11, построенный Борисом Черановским, на который планировали установить двигатель ОР-2 конструкции Цандера. Обращает на себя внимание, что в проекте нет разработок самого Королева, однако его участие принималось безоговорочно. Прежде всего он вызвался самостоятельно испытывать планер в полете и однажды чуть не разбился на нем. И он же взялся организовывать деятельность ГИРД и в июле 1932 года был официально назначен ее начальником.

Первое «изделие»

Хотя работа над РП-1 затягивалась, «гирдовцам» удалось построить и успешно запустить 17 августа 1933 года небольшую баллистическую ракету 09 с двигателем на жидком топливе — первое такое «изделие» в СССР. Встал вопрос о расширении группы и создании полноценного института. Королев, будучи прагматиком, прекрасно понимал, что идея полета на другие планеты очень далека от реализации и не заинтересует тех, кто может выделить деньги и оборудование, поэтому завязал отношения с военными, предлагая свой РГМ в качестве нового грозного оружия.

Надо сказать, что в стране уже существовала полувоенная организация, занимавшаяся ракетной техникой, Газодинамическая лаборатория (ГДЛ) в Ленинграде: там производили пороховые реактивные снаряды и ускорители для самолетов, а молодой ученый Валентин Глушко проектировал жидкостные двигатели. За ее успехами следил Михаил Тухачевский, который возглавлял Ленинградский военный округ и постоянно думал о внедрении различных технических новинок.

В августе 1931 года, став начальником вооружений Красной армии, он решил превратить ГДЛ в институт: была разработана структурная схема учреждения и начат подбор руководства. Но Королев, прослышав о намерениях, добился встречи с Тухачевским и убедил его объединить две группы специалистов в одну. После проведения исследования предложение приняли, и 21 сентября 1933 года военачальник подписал приказ о создании на базе ГИРД и ГДЛ нового Реактивного научно-исследовательского института (РНИИ) в Москве. Директором был назначен кадровый военный Иван Клейменов, руководивший ГДЛ, а его заместителем — Сергей Королев.

При этом авиаконструктор, никогда не служивший в армии, получил звание дивизионного комиссара (два ромба в петлицах), что соответствует современному генерал-майору, сравнявшись в статусе со своим начальником. Благодаря столь стремительному карьерному взлету Королев поверил, что теперь он сможет определять дальнейшее развитие ракетостроения в стране.

Однако после объединения двух коллективов начались интриги и склоки. Королев не отстранялся от конфликтов, жестко отстаивая свою точку зрения. Дошло до того, что его, беспартийного, вызвали в ЦК партии и предупредили, что он будет лишен своего поста, если не остановится. Королев не внял, и в январе 1934 года должность заместителя РНИИ была упразднена, а самого конструктора списали в запас.

Ненастоящий полковник

Из института, впрочем, Королева не уволили: он продолжил руководить разработкой крылатых ракет («аэроторпед») и пилотируемого ракетоплана, надеясь в будущем добиться большего. В 1937 году Тухачевского и еще ряд военачальников судили и казнили как участников «военно-фашистского заговора». Начались «чистки», которые затронули РНИИ. Королева арестовали 27 июня 1938 года и за «вредительство» приговорили к десяти годам лагерей. Выбраться оттуда ему помогли родственники и знакомые, после чего конструктор оказался в шарашке под руководством Андрея Туполева. Затем его перевели в Казань, где он вновь занялся ускорителями для самолетов.

По окончании войны в Германию были отправлены инженеры для изучения трофеев — немецких баллистических ракет дальнего действия А-4, получивших известность как «Фау-2». Королев присоединился к ним в сентябре 1945 года, сразу возглавив группу «Выстрел», занимавшуюся подготовкой ракет к пускам. Сначала ему присвоили звание подполковника, а когда разрозненные подразделения «трофейщиков» были объединены в институт «Нордхаузен», куда он был назначен главным инженером, — полковника.

В те годы у Королева не было возможности заниматься космонавтикой, но и в освоении немецких технических достижений он проявлял инициативу, что отмечало начальство. Хотя перед институтом ставилась задача построить на основе «Фау-2» советский аналог Р-1, Королев обратил внимание на конструктивные недостатки вражеской ракеты, ограничивающие радиус полета в 300 км, и предложил усовершенствования в виде проекта Р-2, которая могла летать вдвое дальше — до 600 км. С учетом проявленных организационных способностей по возвращении в СССР его назначили главным конструктором ракет дальнего действия, а в апреле 1950 года он получил под свое начало Особое конструкторское бюро №1 (ОКБ-1).

В этот период, пользуясь доверием политического и военного руководства, Королев шаг за шагом, но очень настойчиво начал продвигать свою собственную космическую программу, основанную на трудах Циолковского и Цандера. Во время испытания ракет Р-1 и Р-2 на полигоне Капустин Яр он подключил к ним ученых из Физического института Академии наук и авиационных медиков. В головной части ракет устанавливались контейнеры с научными приборами или подопытных животными. Летом 1951 года в них были запущены на космическую высоту (более 100 км) девять собак — часть из них благополучно вернулась на землю. По тем временам это было крупнейшее достижение, и Королев подумывал о запуске пилота на более мощной ракете Р-5, однако решил, что такой полет будет преждевременным и не слишком эффектным, поэтому не столько поможет, сколько навредит его планам освоения космоса. В отказе от заманчивого на первый взгляд проекта проявилась устремленность главного конструктора к получению более весомых результатов и его же уверенность в том, что терпение будет обязательно вознаграждено.

Главный среди главных

Еще в Германии, во время работы института «Нордхаузен», ведущие ракетчики объединились в Совет главных конструкторов. Королев, конечно, прислушивался к мнению коллег, но, поскольку занимался не отдельными агрегатами и системами, а «изделиями» в целом, считал, что может сам директивно определять стратегию рождающейся ракетно-космической отрасли СССР. Он, конечно, учитывал требования военных, ведь они выступали главными заказчиками, при этом без колебаний вписывая свои инициативы в программу развития стратегических вооруженных сил.

Когда в 1957 году на полигоне Тюра-Там (будущем космодроме Байконур) начались испытания межконтинентальной ракеты Р-7, спроектированной в ОКБ-1, сотрудники Королева в интересах Академии наук вели разработку объекта «Д» — спутника-лаборатории. При этом главный конструктор «соблазнил» военных тем, что пообещал в будущем построить спутники для дистанционной разведки. К сожалению, смежники сорвали сроки поставки оборудования, и тогда Королев принял принципиальное решение, которое даже его соратники называли «волюнтаристским»: он приказал быстро «на коленке» спроектировать и собрать объект «ПС» — сравнительно небольшой шарообразный аппарат с четырьмя антеннами и радиопередатчиком внутри. 4 октября ПС был благополучно запущен на орбиту ракетой Р-7, и сегодня мы знаем его под названием «Спутник-1».

Международный резонанс получился ошеломительным. Американские эксперты заявили, что началась «космическая гонка», в которой США не должны проиграть. Королев принял вызов. Располагая готовой (хотя и очень «сырой») ракетой-носителем и получив одобрение главы государства Никиты Хрущева, конструктор включился в битву за исторические приоритеты: запустил собаку Лайку на «Спутнике-2», отправил в космос объект «Д» под названием «Спутник-3», в 1959 году поразил мир успехами трех автоматических станций «Луна-1» (вышла на гелиоцентрическую орбиту), «Луна-2» (упала на лунную поверхность), «Луна-3» (сфотографировала обратную сторону «Луны»).

В 1960 году сотрудники Королева начали подготовку к отправке человека на орбиту. И снова главный конструктор прибег к уловке. Он убедил военных заказчиков, что на борту проектируемого космического корабля «Восток» можно разместить разведывательное фотооборудование, которое будет возвращаться на Землю вместе с отснятой пленкой в кабине спускаемого аппарата. Получив нужное постановление правительства и финансирование, Королев немедленно «забыл» о своих обещаниях, все силы ОКБ-1 бросив на пилотируемую версию корабля. Как мы знаем, результатом стал триумфальный полет Юрия Гагарина, состоявшийся 12 апреля 1961 года.

Имя Сергея Королева как ведущего ракетчика было строго засекречено в открытых публикациях его называли просто «главным конструктором», зарубежных специлистов пугала его напористость и умение играючи обставлять соперников в «гонке». Они ожидали, что он снова удивит их и Королев не обманул, организовав групповые рейсы кораблей «Восток», полет первой женщины-космонавта Валентины Терешковой, трехместного корабля «Восход-1» и двухместнстного «Восход-2», на котором Алексей Леонов совершил выход в открытый космос.

Многие из тех, кто работал с Королевым, рассказывали, что зачастую он был груб и недипломатичен, в ярости матерился. Время от времени он прям на месте увольнял подчиненных за допущенную оплошность, правда, чеезр некоторое время восстанавливал в должности. Кое-кто не сумел простить ему этого даже по прошествии полувека. Но давайте поставим себя на место главного конструктора, которому приходилось решать сложнейшие задачи в условиях всеобщей разрухи, низкой культуры производства и технологической отсталости. Чтобы преодолеть бесчисленные препятствия на пути к цели, которую видел он один, Королев стал непримиримым и своевольным диктатором ракетно-космческой отрасли. И как знать, если бы он не скончался 14 января 1966 года на операционном столе у хирурга, может быть, первым человеком на Луне стал бы русский космонавт, а сейчас наши космические корабли летели бы к Марсу.

Антон ПЕРВУШИН