Бойня ради мира

Войны не всегда заканчиваются решительной победой одной из сторон. Иногда события заводят враждующие армии в стратегический тупик, из которого просто не остается выхода. Тогда становится ясно, что продолжать войну дальше нет никакого смысла. Но для этого иногда приходится пролить реки крови.

Именно так и случилось весной 1918 года на берегах реки Эны. Весной 1918 года положение Германии и ее союзников в Первой мировой войне казалось прочным, как никогда. Западный фронт стабилизировался, причем немецкие войска имели превосходные плацдармы для наступления сразу по нескольким направлениям.

Американские войска, на которые страны Антанты возлагали большие надежды, оказались настолько неготовыми к современной войне, что это вызвало шок в Париже и Лондоне. Союзника приходилось не только перевооружать и переобмундировывать за свой счет, но и учить практически с нуля.

Восточный фронт перестал существовать: мирные договоры с Румынией и Советский Россией не только позволили высвободить огромное количество войск для переброски на запад, но и отдали в руки Германии и Австро-Венгрии богатейшие части погибшей в огне революции Российской империи. Теперь вопрос преодоления британской «континентальной блокады» казался решенным. Хлеб, уголь и металлы с Украины должны были поддержать налаженную военную машину.

Австро-Венгрия была фактически спасена от разгрома русскими войсками, на ее ответственности оставался лишь небольшой участок итальянского фронта. Также спасена от разгрома была и Турция, которой оставалось лишь удерживать фронт на Балканах. Германия и ее союзники могли перегруппировать силы и попытаться перейти в решительное наступление.

Такую попытку немцы предприняли в апреле, навалившись на британские части в районе реки Лис. Однако, несмотря на ряд тактических успехов и большие потери в составе английских и бельгийских войск, рассечь фронт союзников не удалось. Немцы, правда, в определенный момент существенно продвинулись вперед, но в итоге получили лишь еще один плацдарм глубиной в 15-18 километров.

Но в Берлине все равно не скрывали оптимизма. Был подготовлен план не только нового наступления на западе, но и больших операций на других фронтах. Например, мощным ударом австрийской армии планировалось вывести из войны Италию. Целью же наступления на реке Эна был ни много ни мало - Париж.

В мае на фронте установилось затишье, за время которого немцы довели число своих дивизий на севере Франции до 208, из которых в резерве находились 81. Но начальник германского генштаба Пауль фон Гинденбург просчитался - серьезного перевеса над союзниками добиться не удалось. Не удалось также увеличить продуктовое довольствие в частях, даже на переднем крае. Совсем плохо обстояло дело с качеством пополнения, боеспособность которого оставляла желать лучшего.

В Берлине колебались: не стоит ли сделать мирное предложение и начать переговоры. Но Гинденбург убедил правительство, что шансы на военную победу все еще остаются, особенно если крепко держать в руках стратегическую инициативу и основной удар нанести по англичанам, вынудив их покинуть континент. Особое значение при такой концентрации войск придавалось внезапности начала операции и скрытности на подготовительном периоде, что немцам вполне удалось.

К 27 мая на участке от Аббекура до Бримона протяжением 71 километр они скрытно развернули 31 дивизию 7-й и 1-й германских армий. Атаку поддерживала мощнейшая артиллерийская группировка (120 орудий на километр фронта атаки). 25 атакующих в первом эшелоне дивизий развернулись на фронте протяжением 38 километров от Пинона до Бери-о-Бак. Более насыщенным войсками был центр этого участка. Позднее к наступавшим должны были присоединиться правофланговые корпуса 7-й и 1-й армий.

В общем, план действий германского командования выглядел так: главная атака производилась 7-й армией между Пиноном и Бери-о-Бак с задачей выйти на фронт Суассон - Фим и с расширением затем фронта наступления на восток до Реймса и на запад до Уазы. После того как выяснится результат наступления 7-й армии, должна была начать атаку 18-я армия западнее Уазы в направлении на Компьен. Недостаток артиллерии не давал возможности произвести одновременный удар к западу и к востоку от Уазы.

Местность была не слишком удобной для наступления, но это обстоятельство компенсировалось тем, что район будущих боев был прекрасно знаком немцам. В 1914 и 1917 годах берега Эны уже становились ареной ожесточенных боев.

В Париже и Лондоне тоже ощущался прилив оптимизма. Вопреки мрачным прогнозам, после крушения Восточного фронта союзники смогли выдержать усилившийся натиск германцев и даже успели создать небольшой резерв в 40-45 дивизий, которые можно было использовать для организации наступления. Правда, четких его планов еще не было. Более того, союзники серьезно заблуждались относительно реального положения дел в Германии, полагая его куда лучшим, чем на самом деле.

Главнокомандующий союзников Фердинанд Фош не допускал и мысли о немецком наступлении между Пиноном и Реймсом, особенно на Шмен-де-Дам, считавшийся неприступной позицией. Лучшим способом предотвратить удар противника Фош считал собственное наступление. Его целью он ставил освобождение от угрозы угольных копей Бетюна, района Ипра, Амьена и железной дороги Париж - Кале.

В соответствии со своими предположениями Фош и расположил войска. В районах Мондидье и Нуайона французские дивизии первой линии получили участки в 2-4 километра, в то время как южнее Уазы их боевой порядок был в 4 раза более разреженным. Основные резервы сосредотачивались севернее Уазы. Участок же реального удара немцев оборонялся французами очень слабо: от Реймса до Нуайона на протяжении 90 километров держали фронт 11 дивизий 6-й французской армии, а за ними находилось в резерве 4 дивизии.На 1 километр линии фронта приходилось всего 30 орудий.

О построении глубоко эшелонированной обороны при такой разреженности не могло быть и речи, и французы получили приказ держать первую линию, что привело к катастрофическим последствиям. Ближайшие резервы главнокомандующего (всего 5 дивизий) были расположены у Компьена и Реймса.

На фронте прорыва немцы развернули силы, превосходящие противника в пехоте в 2, а в артиллерии в 4 раза. Участок для прорыва был намечен удачно. Развитие его угрожало Парижу, создавалась угроза рокадной железнодорожной магистрали Париж-Верден, по которой шло снабжение французских армий, находившихся восточнее Парижа. Немцы располагали достаточным числом железнодорожных линий для маневрирования. Немедленная же переброска войск с севера создавала угрозу германского прорыва на другом участке фронта. В целом Гинденбург на стадии планирования полностью переиграл Фоша.

Под утро 27 мая заговорила германская артиллерия. На позиции союзников обрушался огненный шквал. Обстрел продолжался 2 часа 40 минут, после чего его сменила газовая атака.

Особенно большие потери понесли британские части, совершенно не готовые к обороне. Затем в атаку пошла германская пехота.

Артиллерия так перепахала передний край обороны союзников, что им практически нечего было защищать, а отходить тоже было некуда. Оборона союзников оказалась прорвана сразу во многих местах, и, что самое плохое, даже французское командование точно не представляло, где именно. Через 5-6 часов после начала наступления немцы вышли на рубеж реки Эна. Мосты французы разрушить не потрудились, а оборонять не могли.

Французские резервы, направленные навстречу врагу, тотчас сметались с дороги, и к вечеру немцы дошли до реки Вель, а частью даже форсировали ее. Оголенные фланги союзников были охвачены противником, замаячила перспектива полного и немедленного разгрома. На направлении главного удара немцы прошли за день 20 километров, захватывая пленных и снаряжение.

Уже 27 мая Фош понял, что его обманули, и начал переброску резервов с севера в район прорыва. Германское главное командование с этого момента скорректировало задачу, приказав 18-й, 7-й и 1-й армиям овладеть в результате наступления линией Компьен - Дерман - Эперне.

28 мая французы успели бросить в бой 9 свежих дивизий, но не могли надлежащим образом организовать управление быстро отступавшими войсками. В результате немцам, проявившим необычайную энергию, удалось за вторые сутки продвинуться еще на 6-8 километров, расширить фронт своего наступления до 60 километров (на востоке почти до Реймса, а на западе за Пинон) и захватить за 2 дня наступления свыше 20 000 пленных и около 300 орудий.

Парижские улицы вновь, как и в 1914 году, оказались под обстрелом 210-мм орудий противника. Фош был напуган всерьез и бросил в бой все, что было у него под рукой: 19 пехотных и 6 кавалерийских дивизий. Немцы словно и не заметили этого. 29 мая они развили свой успех в южном направлении, пройдя еще 12 километров и выйдя на линию Креси - Суассон - Фер-ан-Тарденуа - Бетени. На флангах продвижение германцев было незначительно, а в центре, не встречая сколько-нибудь серьезного сопротивления, они продолжали стремительное наступление к Марне.

Французы постепенно приходили в себя. Так как на юге наступление неминуемо затормозилось бы у реки Марны, то главной заботой Фоша было не дать прорыву расшириться. Для этого было необходимо во что бы то ни стало удержать Реймские высоты и воспрепятствовать продвижению противника от Суассона на запад и юго-запад, к Парижу. С этой целью первые же свободные резервы 29 мая были направлены на Реймские высоты (3 дивизии и штаб 5-й армии) с приказанием атаковать в направлении на Фим, а 4 дивизиям было приказано наступать от Компьена на Суассон. Кроме того, в районе Компьена концентрировалась 10-я французская армия.

Гинденбург видел, что наступает критический момент наступления, и ситуация начинает раскачиваться. 30 мая немцы, собрав последние резервы, возобновили натиск по всем направлениям. Они отбросили намечавшееся контрнаступление французов на свои фланги и даже чуть углубили прорыв, к вечеру захватив уже 45 000 пленных и 400 орудий. Германские авангарды даже появились восточнее Шато-Тьери и дошли до Марны, но на флангах, особенно на восточном, желаемых результатов не достигли.

Тем не менее, положение французов было тяжелым. Они понесли огромные потери, но наступление остановить все еще не смогли. Между Нуайоном и Мон-дидье немцы готовились к новой атаке, перебросив сюда несколько дивизий 18-й армии. Фош ввел свою 10-ю армию в первую линию между 6-й и 3-й армиями, но это могло оказаться недостаточно, а потому переброска подкреплений продолжалась. Было решено ввести в дело и американские дивизии, несмотря на их низкую боеготовность.

Благодаря этим мерам французы развернули на путях наступления противника 37 пехотных дивизий, еще 11 дивизий находилось в пути. Между тем 31 мая наступление немцев продолжалось. За этот день германцы дошли до линии Понтуаз - восточная опушка леса Виллер-Котре, Шато-Тьери и Дорман и далее по западной окраине Реймских высот на Бетени. Таким образом, расположение германцев представляло собой выступ на юг, сжатый с флангов лесом Виллер-Котре и Реймскими высотами, за которыми сосредотачивались французские резервы. Такое положение было опасным уже для самих немцев. Поэтому, решив 1 июня возобновить наступление, они с этого времени направили центр своих усилий на Компьен и на Реймс.

1-5 июня происходил ряд ожесточенных боев на Реймских высотах и в особенности за лес Виллер-Котре, которые в общем не изменили положения сторон, и столь важный район лесов вблизи Компьена и Виллер-Котре остался в руках французов. Ценой огромных потерь французы остановили продвижение противника. Обе стороны использовали резервы до последнего батальона. В завершающей фазе сражения артиллерия молчала, так как закончились боеприпасы, а основным способом ведения боя стали рукопашные схватки.

В целом, последние дни наступления немцы бились, как рыба об лед: бросая в бой все новые и новые части, они вязли во все нарастающем сопротивлении французов.

С 27 мая немцы прорвали считавшиеся неприступными позиции союзников на глубину 60 километров, дошли до Марны, и от Парижа их отделяло только 56 километров. Они взяли 55 000 пленных, 650 орудий, свыше 2000 пулеметов и большие запасы разного имущества. Всего союзники потеряли свыше 130 000 человек.

Союзные резервы растаяли, и их наступление в ближайшей перспективе стало невозможным. Немцы достигли железнодорожной магистрали Париж - Шалон. Линия фронта удлинилась на 35 километров. Престижу Франции и ее армии был нанесен чувствительный удар. С этого момента создавалась угроза не только портам Ла-Манша, но и Парижу.

Но и силы Германии истощились: они потеряли с 27 мая по 5 июня 126 000 человек, но Реймса не взяли и не расширили образованного ими выступа к юго-западу от Суассона, вследствие чего их фланг оставался слабо обеспеченным.

Главная причина достижения тактического успеха - внезапность и умелая артподготовка. Другая причина, конечно, заключалась в значительном превосходстве сил у немцев в начале операции. Когда они стали утрачивать это превосходство, продвижение становилось все медленнее. После проникновения в глубь французского расположения немцы стали стремиться развивать наступление по всем направлениям, а между тем предпосылок для одновременного обхода обоих оголенных флангов французов и продвижения на юг не было.

Силы немцев распылялись, наступательная энергия их падала, снабжение становилось затруднительным. Наоборот, силы союзников непрерывно нарастали, угроза столице усиливала упорство французов. Но Гинденбург допустил ошибку и не смог превратить заметный тактический успех в катастрофу для союзников. А сил для повторного наступления у Германии уже не было.

Гинденбург впоследствии уверял, что Германия в ходе битвы на Эне была близка к победе, как никогда, и лишь пассивность и саботаж в тылу помешали сломить противника. Впоследствии эта версия называлась «удар ножом в спину», как бы намекая на то, что сторонники свертывания военных действий предали германскую армию. Однако высшее руководство союзников, а также значительная часть германского военного руководства пришли к мнению о бессмысленности дальнейшего продолжения войны ввиду невозможности ни одной из сторон добиться победы - на фронте установилось устойчивое равновесие. Войну же на истощение Германия очевидно проигрывала.

К сожалению, бои за осознание этой мысли стоили более четверти миллиона жизней.

Марк АЛЬТШУЛЕР