В самый разгар Крестовых походов в Северной Европе стали появляться сообщества мирянок, которые жили по правилам, приближенным к монашеским. Обетов, подобно монашкам, они не давали, пострига не принимали, но в Бога верили горячо, искренне и считали, что никакие посредники для общения с Всевышним не нужны. Поначалу церковь их терпела, но потом стала яростно истреблять…

Историки считают, что впервые название «бегинки» появилось в конце XII века в Нижней Лотарингии, а точнее — в Брабанте. И ничего хорошего оно не означало: так местный клир именовал еретичек. Одиноких женщин, не желающих ни уходить в монастырь, ни выходить замуж. Сначала это были дамы из высшего сословия, очень часто — жены или невесты рыцарей, погибших в Палестине.

Святая Мария

Потом — состоятельные горожанки, мечтавшие о Царстве Небесном и желавшие посвятить себя благотворительности и добрым делам. Им не нравилась мирская жизнь, потому что заботы о хозяйстве и домашние дела отнимали время, предназначенное для раздумий о Боге. А монастыри не привлекали хотя бы по той причине, что уйти-то туда можно, а вернуться — нет. Они же не заглядывали в будущее так далеко и боялись сделать неправильный выбор. В церковной среде такая точка зрения именовалась не иначе как маловерием.

Первой бегинкой иногда называют Марию из Уаньи, которая родилась в состоятельной семье из брабантского городка Нивель. В 14 лет, как было принято, родители выдали ее замуж, хотя Мария хотела остаться девственницей и умоляла отдать ее в монастырь, поскольку с детства все мысли Марии были о Боге. Священник обвенчал молодую пару — и жить бы им долго и счастливо и рожать детей, но муж оказался человеком не только набожным, но и добросердечным. Мария сумела его убедить, что жить нужно в целомудрии и бедности, посвящая себя Богу и делая добрые дела.

В итоге целомудренные супруги поселились в лепрозории Вилламбру и стали ухаживать за больными. О Марии пошли слухи, что она исцеляет одним прикосновением. К ней повалили паломники. А это и смущало, и мучило Марию, так что с согласия мужа она в возрасте 30 лет отправилась в Уаньи и поселилась возле монастыря в общине монахинь. Но слава шла впереди нее.

Паломники добрались и до Уаньи. Как-то вместе с ними пришел и молодой парижский богослов Жак де Витри. Увидев Марию, он сразу же понял, что она святая, и остался при ней в качестве друга, ученика и исповедника. И стал записывать все ее размышления о духовной жизни. На основе этих записей после ее смерти в 1213 году от какой-то тяжелой болезни он написал «Житие Марии Уаньийской». Поскольку Мария не была монахиней, но отреклась от мирской жизни и умерщвляла плоть, историки и считают ее первой бегинкой.

Благочестивые женщины

Но еще в середине XII века в соседнем Льеже священник церкви Сен-Мартен-ан-Иль Ламбер ле Бег стал проповедовать возвращение к идеалам раннего христианства: борьбу с симонией и разного рода злоупотреблениями духовенства, соблюдение обета бедности… И в конце концов оказался в захудалой часовне на краю города, вокруг которой и стали собираться его единомышленники. Точнее — единомышленницы, потому что идеалы отца Ламбера разделяли в основном женщины. Отец Ламбер помогал им как мог. Развивая их кругозор, он перевел на французский язык Житие Девы Марии, Житие святой Агнессы, Послания святого Павла и Деяния апостолов. Для тех, кто не желал оставаться в родительском доме, он приобрел и пожертвовал несколько домов за городом, в которых устроил бегинаж -то есть общежитие. Дома стояли в большом тенистом саду, любая незамужняя женщина или вдова могла получить там приют. Единственным условием было вести достойную благочестивую жизнь, трудиться и не скандалить с соседками.

Женщины считали себя таким же сестринством, как и в монастырях, но порядки у них были намного мягче. Единственное, что отличало бегинок отца Ламбера от других женщин Льежа, — своего рода униформа. Они носили скромную коричневую или бежевую одежду и белый чепец.

Следом за Льежем бегинажи появились в Камбре и Валансьене, в Генте и Марселе, в Париже и Брюсселе, в Антверпене и Брюгге, а также в немецких городках, особенно — по Рейну. Где-то общины были небольшими, где-то насчитывали тысячи бегинок. В одни бегинажи принимали только женщин благородного происхождения, в другие вступали преимущественно простолюдинки. Где-то требовалось внести вступительный взнос или пожертвовать часть имущества, в другие принимали без взноса, поскольку женщинам все равно приходилось трудиться. Парижские бегинки, например, немало способствовали расширению производства шелка, а нидерландские — производства сукна.

Занимались они и рукоделием на продажу — плели кружева, шили одежду, вышивали, плели венки, делали свечи, варили мыло. В некоторых бегинажах занимались пивоварением и пекли хлеб. Заработок считался общим имуществом, личного, как и у монашек, у бегинок не было. Весь излишек средств бегинки сразу жертвовали на благие дела — помогали беднякам, приобретали одежду неимущим. Многие ухаживали за больными. Ни низших, ни высших должностей в общинах не было, но всем руководила Великая дама, которую избирали на этот пост сроком на несколько лет.

Поначалу в Риме отнеслись к женским сообществам, направленным на благочестивую жизнь, без предубеждения. Тем более, что в их защиту выступили не миряне, а такие же священники. Особенно защищали женские религиозные общины Жак де Витри, Робер де Сорбон и даже король Людовик Святой. Но после Альбигойских войн и появления инквизиции отношение к бегинкам изменилось. Тем более, что вскоре за «монашками в миру» появились и бегарды, то есть «монахи в миру», в которых церковь видела будущих еретиков. Да и высказывания почитаемых народом бегинок тоже внушали опасения.

Маргарита Поретанская, например, написала совершенно еретическое сочинение «Зерцало простых душ», в котором открыто заявила, что чистая душа подчиняется только Божьей воле и слышит только голос Бога. И чтобы постичь Бога и ощутить Его любовь, нужно полностью отказаться от разума и логики. Ей не нужно одобрение исповедников или буквальное исполнение церковных догматов. Она и так пребывает в Боге. А душа, пребывающая в Боге, не способна ни на зло, ни на грех. Для Маргариты эти рассуждения закончились очень плохо: ее сожгли в Париже на Гревской площади в 1310 году. Годом позже на Вьеннском соборе общины бегинок были запрещены.

До наших дней

Но, как оказалось, официально запретить — не значит полностью уничтожить. И массовый всплеск бегинских сестринств пришелся на XIV век, когда начались гонения церкви. Общины бегинок расформировали и либо постригали в обычные женские монастыри, либо объявляли еретичками — и тогда их судьба была незавидной. Особенно тяжело приходилось бегинкам в католической Франции и некоторых немецких землях. В Саксонии лютовал инквизитор Карлингер. Он, кажется, вообще ненавидел женщин и полностью разделял мнение настоятеля монастыря премонстрантов в Обершвабене, что «подлость женщин больше, чем подлость мира, что гнев женщин не может сравниться ни с каким другим и что яд змей и драконов годится для лечения и менее опасен для мужчин, чем доверительные отношения с женщинами». Деятельность этого бесогона вызвала такой гнев в Эрфурте, что после его смерти городской совет тут же отобрал все его имущество. И нередко городские власти в немецких землях обманывали инквизиторов, фиктивно продавали бегинажи, а потом возвращали их «монашкам в миру».

Бегинки умудрялись обходить запреты и даже объединялись с монастырскими монашками, создавали собственные монастыри с более мягкими правилами. Появилось также много странствующих бегинок, которые во славу Божью скитались и проповедовали милосердие и любовь. Некоторые бегинки оставались в семьях, но продолжали жить духовной жизнью. Иными словами, они научились жить тайной жизнью. И хотя официально движение бегинок пошло на спад в XV веке, эти «сектантки» продолжали существовать и два века спустя, и во время Французской революции, и после нее, а в некоторых местах бегинки продержались вплоть до конца XIX века. Даже в наши дни в Нидерландах оставалось пять бегинок преклонного возраста. Последняя из них, Марселла Паттин, умерла в апреле 2013 года.

Михаил РОМАШКО