Будни антисоветчиков

Согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР от 2 февраля 1987 года было отменено действие двух «политических» статей - 70-й и 190-1 Уголовного кодекса РСФСР. Через несколько дней этот Указ опубликовали в печати, после чего автоматически получили помилование около 140 советских диссидентов...

В результате отмены «антисоветских» статей УК РФ в 1987 году на свободу вышли как «антисоветчики-болтуны», попавшие в лагеря за рассказывание анекдотов про Брежнева и антисоветские татуировки, так и настоящие «политические». Например, бывший заведующий лабораторией института «Гипровостокнефть» Алексей Разлацкий, инженер станкостроительного завода Михаил Капаров и дворник Григорий Исаев. Последний, как оказалось, до осуждения действительно подметал улицы, но попутно все же занимался политической борьбой.

- Еще в 1974 году, когда я работал в Куйбышеве на заводе имени Масленникова, мы организовали здесь первые забастовки советского времени, - вспоминает Григорий Зиновьевич Исаев. - В то время никто из рабочих во всем СССР об этом не смел и думать. В те дни я понял, каким грозным оружием пролетариата является стачка. А вскоре после наших акций я познакомился с Разлацким. В итоге мое сотрудничество с Алексеем Борисовичем привело к закономерному результату: в 1976 году в глубоком подполье возникло ядро будущей «Партии диктатуры пролетариата». Через четыре года в ней уже было около 30 человек.

В конце 1970-х годов Разлацкий написал свои основные работы «Кому отвечать?» и «Манифест революционно-коммунистического движения». В них на основании анализа негативных тенденций, происходящих в стране, автор сделал вывод о том, что к 1980-м годам КПСС из лидера пролетариата превратилась в тормоз для развития общества, и эти негативные процессы, как предсказал он, вскоре должны привести СССР к гибели. Уже потом в КГБ подсчитали, что с 1976 по 1981 год с работами Разлацкого познакомилось как минимум несколько сотен человек. А в мае 1981 года Исаев впервые обнаружил за собой хвост.

В общей сложности под наблюдением КГБ им удалось проработать шесть месяцев. Может быть, они работали бы и дольше, но 13 декабря 1981 года начались известные события в Польше, где президент Войцех Ярузельский объявил о ликвидации профсоюза «Солидарность» и введении военного положения. А 15 декабря в 7 часов утра за Исаевым, Разлацким и Капаровым пришли люди в штатском. Уже потом стало известно, что о ходе расследования этого уголовного дела начальник управления КГБ по Куйбышевской области еженедельно докладывал лично председателю Комитета государственной безопасности СССР Юрию Андропову. Власти очень беспокоило, как бы ростки польской «Солидарности» вдруг не обнаружились где-то на советской земле.

Судебный приговор в отношении Исаева и Разлацкого был вынесен в начале ноября 1982 года. Первый получил 6 лет, а второй - 7 лет лишения свободы в колонии строгого режима, с последующей ссылкой на 5 лет каждому. После приговора Разлацкого отправили в Мордовию, в Потьмалаг, а Исаева - в Пермскую область, в 36-ю зону. Сюда же через некоторое время этапировали и Михаила Капарова, который был осужден только в январе 1983 года.

Пермская зона предназначалась специально для политических заключенных. Одновременно здесь сидело всего лишь человек 70-80. Кроме лиц, попавших под статьи 70 и 190-1 Уголовного кодекса, здесь также отбывали сроки изменники Родины (статья 64 УК РСФСР). Большинство из них когда-то были власовцами, бандеровцами или прибалтийскими лесными братьями. А еще вместе с диссидентами здесь находилось и несколько угонщиков самолетов, которых судили сразу по двум статьям: и по 64-й, и по 213-2 (собственно угон самолета).

- Люди у нас сидели разные, - рассказывал Григорий Исаев, - в том числе и известные ныне всей стране. Например, здесь был Алексей Смирнов, друг самого академика Сахарова, глубоко порядочный человек и интеллигент высочайшего морального настроя. Некоторое время у нас находился и знаменитый диссидент Натан Щаранский, впоследствии ставший одним из министров в Израиле. В том же лагере побывал и Сергей Ковалев, правозащитник, затем получивший известность своей бескомпромиссной точкой зрения в отношении нарушений прав человека в Чечне.

А еще с ними отбывал срок Степан Хмара, самый знаменитый украинский националист того времени. Он уже тогда люто ненавидел все русское, и поэтому за антирусские высказывания постоянно сидел в ШИЗО. Кстати, за резкую националистическую позицию Хмару никто из политзеков не любил. И не зря: ведь потом в незалежной Украине бывший сосед Исаева по зоне стал депутатом здешней Рады, и с высокой трибуны требовал политических репрессий для «клятых москалей».

Жизнь на пермской зоне без особых событий протекала вплоть до весны 1985 года, когда генсеком КПСС избрали Михаила Горбачева. Об отмене 70-й статьи УК РСФСР осужденные узнали только во время своего освобождения.

- В один из зимних дней нам вдруг объявили: такие-то - с вещами и на выход, - вспоминал Григорий Исаев. - В автозаках всех привезли в Пермь и поместили на «больничку», где начали кормить как на убой: рисовая каша на молоке, масло, щи с мясом, белый хлеб. И обращались с нами как-то подозрительно вежливо: на «вы» да «будьте любезны», словно с господами какими-то. Уже потом мы узнали, что на наш счет было указание «сверху»: перед освобождением всех хорошо покормить, чтобы при выходе мы не выглядели слишком уж тощими.

Через две недели такой райской жизни политзекам вдруг опять объявили, чтобы они снова срочно собирались с вещами. Всех привезли на вокзал, где поместили в приличной комнате, с хорошей мебелью и без решеток на окнах. Не успели они осмотреться, как в комнату зашел парень в штатском, плотного телосложения, с кожаной папкой для бумаг. Он поздоровался с присутствующими, а потом стал выкликать фамилии и каждому названному вручал... справку об освобождении.

Закончив процедуру, чекист сообщил, что всех освободившихся сейчас же отправят в Москву: для них забронировано несколько купе, а поезд уже подали на соседний путь. Тут же он вывел всех из вокзала и направился к вагону. У проводника были квадратные глаза, когда он увидел толпу зеков в робах и с бирками на груди. Но молодой человек предъявил ему документы, а затем вручил билеты на всех, и проводник разве что только честь ему не отдал.

В поезде, по словам Исаева, они некоторое время просто сидели и смотрели в окно, постепенно осознавая, что снова оказались на свободе. Только к ночи бывшие лагерники стали выходить в коридор покурить. А ведь в вагоне они были не одни - в других-то купе ехал обычный народ. На странных пассажиров кто-то смотрел с удивлением, а кто-то - и с испугом: ведь они по-прежнему оставались в зековской одежде, да и рожи, как они сами потом вспоминали, у всех были чисто тюремные. Однако они вели себя культурно, и соседи по вагону постепенно успокоились.

А на другой день, когда поезд прибыл в Москву, им стало совсем весело. Чуть ли не каждый встречный милиционер, увидев зека в робе, тут же его останавливал и требовал пройти в отделение. Даже справка об освобождении не всегда помогала. В конце концов все они доехали до квартиры Алексея Смирнова, друга академика Сахарова, который освободился раньше остальных политзеков. Набежала целая толпа родственников и знакомых Смирнова, московских диссидентов, которые принесли цивильную одежду, и каждый из узников совести смог подобрать себе подходящий костюмчик вместо лагерной робы.

- Когда я приехал в Куйбышев, Разлацкий уже четыре дня как был дома, - завершил свой рассказ Григорий Исаев. - Ведь я в родные края добирался с Северного Урала через Москву, а он - всего лишь из Мордовии. За окном уже висели те самые диссидентские лозунги, которые в свое время и привели нас за решетку.

К несчастью, Алексей Борисович скоропостижно скончался б ноября 1989 года. Ничто не предвещало его смерти, но где-то в середине дня у него вдруг стало плохо с сердцем, он внезапно упал у себя дома в коридоре и скончался. Врачи поставили диагноз: острая коронарная недостаточность. Разлацкому шел тогда лишь 55-й год.

Валерий ЕРОФЕЕВ