Чернобыльская авария стала если не причиной, то символом приближающегося краха Советского Союза. И в то же время, как во всякой техногенной аварии, в ней было слишком много случайностей, замешанных на пресловутом «человеческом факторе».

Одна из связанных с этой аварией легенд гласит, что якобы союзный центр настоял на размещении атомной станции в густонаселенном регионе и вблизи столицы второй по значению советской республики. На самом деле руки украинским товарищам никто не выкручивал, поскольку республиканские власти сами были заинтересованы в удешевлении расходов за счет возведения энергетического объекта поближе к потребителям.

Человеческий фактор

Исходя из вычисленных показателей рентабельности, проектировщики Чернобыльской АЭС остановились на газово-графитовом реакторе, причем в бескорпусном варианте. Корпуса достаточной прочности серийно в СССР делать еще не умели, а закупать за рубежом было дорого. Хотя понятно, что при наличии корпуса жертв оказалось бы меньше. С 1970 года проектирование АЭС поручили «Гидропроектy», но, поскольку этот институт специализировался на гидроэлектростанциях, пришлось привлекать субподрядчика — Институт комплексных энергетических технологий (ВНИПИЭТИ) из министерства среднего машиностроения. Научную базу обеспечивал институт атомной энергетики им. И.В. Курчатова.

На следующем этапе, по традиционной для масштабных строек схеме, организовали дирекцию Чернобыльской АЭС, которую возглавил Виктор Брюханов. В феврале 1970 года приступили к строительству будущего города энергетиков — Припяти. Укладка первого кубометра бетона сопровождалась торжественной церемонией и была приурочена ко Дню строителя — 15 августа 1972 года. А потом начались будни: предприятия-смежники подводили друг друга и тыкали пальцем на тех, кто стоял в цепочке перед ними.

Сроки запуска первых двух реакторов оказались сорваны, но Москва настаивала, чтобы строительство было завершено в срок — в 1981 году.

В 1978-1979 годах в своих донесениях начальник Чернобыльского райотдела КГБ Виктор Клочко конкретными фактами подтверждал, что «отдельные руководители сознательно идут на грубые нарушения технологических норм ведения строительства, думая только о том, как быстрее сдать объекты, не заботясь об их будущем и возможных трагических последствиях».

14 декабря 1977 года под-писан акт приемки первого энергоблока. 16 ноября 1978 года состоялся пуск второго.

Работы по второй очереди начались с третьего энергоблока. И одновременна «сыпалось» уже сделанное. Страна же получала новые победные рапорты. 3 декабря 1981 года запущен третий энергоблок. 21 декабря 1983-го — четвертый, тот самый. АЭС ввели в эксплуатацию, а успешно завершивший строительство Брюханов стал ее директором.

Эксперимент любой ценой

Функционирование такой сложной системы как АЭС предполагает периодическую поочередную остановку энергоблоков для планово-предупредительного ремонта. Запланированную на 25 апреля 1986 года остановку четвертого реактора решили совместить с экспериментом. Суть его заключалась в том, чтобы, переводя турбогнератор в режим «выбега», использовать запасенную в нем кинетическую энергию для внутренних нужд станции. Испытания должны были проводиться на мощности до 1000 МВт, что составляло 31 % от полной мощности агрегата. В 14 часов, когда мощность снизили до 50 %, была отключена система аварийного охлаждения. Дальнейшее снижение мощности диспетчер «Киевэнерго» запретил, но в 23.10 запрет был снят. Из-за этих метаний запас реактивности работавшего на весьма большой мощности агрегата увеличился. Мощность снизили да минимально предусмотренных экспериментом 700 МВт, а затем, достаточно резко, до 500 МВт. В 0.28 мощность реактора провалилась: тепловая — до 30 МВт, а нейтронная — почти до нуля.

Сотрудники решили восстанавливать показатели, извлекая поглощающие стержни, и тепловая мощность выросла да 200 МВт, после чего были включены дополнительные главные циркуляционные насосы. Согласно программе испытаний, четыре из них, вместе с двумя дополнительно работающими питательными насосами, должны были служить нагрузкой для генератора «выбегающей» турбины. В 1:23:04 начался эксперимент, а через 35 секунд прозвучал сигнал аварийной защиты.

Поглощающие стержни начали движение в активную зону, на из-за их неправильной конструкции и низкого оперативного запаса реактивности реактор не только не был заглушен, но наоборот, начал разгоняться. Через восемь секунд грянул взрыв (по некоторым свидетельствам — два), вследствие чего полностью оказался разрушен реактор и сильно поврежден машинный зал. На крыше и в помещениях заполыхало.

Непосредственно от взрыва и полученных при нем ран погибли и умерли три человека. Смесь из расплавленного металла, песка, бетона и фрагментов топлива растеклась по подреакторным помещениям. В атмосферу произошел мощный выброс радиоактивных веществ. Этот взрыв, разумеется, был слышен в Припяти, но не до такой степени, чтобы все жители проснулись и всполошились. Следующий день приходился на выходной, и вставали позже обычного. Пламя и дым были видны, пожарные машины неслись в сторону АЭС, но никаких эвакуационных мер не пред-принималось, и в городе царило спокойствие.

Один из очевидцев вспоминал: «Сосед наш, Метелев, часов в одиннадцать полез на крышу и лег там в плавках загорать. Потом один раз спускался попить, говорит, загар сегодня отлично пристает! И бодрит очень, будто пропустил сто грамм. К тому же, с крыши прекрасно видно, как там реактор горит… А в воздухе в это время было уже до тысячи миллибэр в час. И плутоний, и цезий, и стронций. А уж йода-131 ! Но мы-то этого не знали тогда! К вечеру у соседа, что загорал на крыше, началась сильная рвота, и его увезли в медсанчасть, потом дальше — в Киев. И все равно никто не заволновался: наверное, перегрелся мужик. Бывает…» На самом деле, такого еще не бывало.

Информационный туман

До Чернобыля самая крупная авария на АЭС произошла 29 марта 1979 года на станции Три-Майл-Айленд в США. Причиной стала утечка теплоносителя из первого контура реакторной установки. Усмирить реактор никак не удавалось, что стало достоянием СМИ. 32-километровую зону вокруг  АЭС добровольно покинули около 195 тысяч жителей. Паника улеглась только после того, как 1 апреля АЭС посетил президент Джимми Картер, считавшийся профессионалом в подобного рода вопросах.

В этот же день измерительная аппаратура показала отсутствие водорода под крышкой реактора, что исключало возможность взрыва. Погибших в ходе аварии не было, радиационный фон не слишком превышал норму, однако американское общество оказалось настроено резко против ядерной энергетики. Население из Припяти и окружающей Чернабыль десятикилометравой зоны начали эвакуировать уже 27 апреля. затем зону расширили до 30 километров.

28 апреля в 21.00 в главной телепрограмме страны «Время» об аварии сообщили официально, но предельно лаконично, без упоминания о жертвах, но с успокаивающими словами о том, что «принимаются меры по ликвидации последствий. Пострадавшим оказывается помощь». По прямой от Чернобыля до Киева 95 километров, и 1 мая в украинской столице прошла демонстрация в честь дня Всемирной солидарности трудящихся с участием всего высшего руководства.

Для пресечения слухов первый секретарь республиканского ЦК Владимир Щербицкий явился на нее с внуками. Критики советской системы приводят проведение этой демонстрации как пример циничного отношения руководства к жизни и здоровью граждан, хотя поведение того же Щербицкого в такую трактовку не вписывается. Дело, разумеется, было в другом — эвакуация населения такого мегаполиса, как Киев, в принципе не имела бы аналогов в мировой истории и в силу организационных проблем могла привести к последствиям на грани гуманитарной катастрофы.

Впрочем, пожалуй, никто из критиков не взялся утверждать, что проводить такую эвакуацию действительно было целесообразно. Во всяком случае, данные о наблюдавшемся тогда в украинской столице радиационном фоне скорее указывают, что он не слишком отличался от нормы. При этом, из-за «тyмана» в соответствующей статистике трудно говорить о количестве жертв чернобыльской аварии. Приверженцы мажорной точки зрения указывают, что у 134 сотрудников АЭС и членов спасательных команд, находившихся на станции в момент взрыва, впоследствии развилась лучевая болезнь, и 28 из них умерли в течение нескольких месяцев после катастрофы.

Но что значит в данном случае понятие «несколько месяцев»? И в какой степени лучевая болезнь ударила по тем, кто прибыл сразу после взрыва?

Герои, пострадавшие и виновники

Непосредственно в тушении пожара участвовали 69 человек, и они не позволили огню перекинуться на третий энергоблок, соединенный с четвертым общим переходом. Однако процесс ликвидации только набирал обароты, и участие в нем приняли, в общей сложности, порядка 600 тысяч человек, по которым радиация ударила в разной степени. Случалось, выживали и те ликвидаторы, которые находились в самом эпицентре и вроде бы не имели ни единого шанса.

Так, на четвертый или пятый день выяснилось, что активная зона разрушенного реактора, продолжая плавиться, медленно прожигает бетонную плиту под которой находился огромный резервуар с водой. Если бы радиоактивный металл с этой водой соприкоснулся, то произошел бы гигантский взрыв, многократно превосходящий тот, который уже случился.

Три водолаза — Алексей Ананенко, Валерий Беспалов и Борис Баранов — прошли к реактору по колено в радиоактивной воде и бассейн осушили. Вероятно, избежать смерти им помогла умелая работа с дозиметрами, что позволило прокладывать маршрут по менее опасным участкам.

Работавших на ликвидации вертолетчиков прозвали «ангелами Чернобыля». Зависая над реактором на высоте около 200 метров, они сбрасывали вниз смесь, которая должна была затушить графитовые стержни. Снизу бил жар и поднимался конус радиоактивного дыма. Чтобы защититься от радиации, пол вертолетов покрывали свинцом, оборачивали им сиденья. Многих летчиков рвало уже после двух-трех вылетов, мучил кашель, а во рту чувствовался вкус ржавого железа.

Смесь, которую сбрасывали на реактор, придумал входивший в правительственную комиссию заместитель директора Курчатовского института Валерий Легасов. В чернобыльской эпопее он считается едва ли не главным положительным героем, поскольку ярче и точнее других изложил всю совокупность приведших к аварии факторов. Его пятичасовой доклад был представлен на конференции МАГАТЭ в Вене, проходившей с 25 по 28 августа 1986 года, причем помимо мощной фактуры слушателей впечатлила и передовая для того времени форма подачи материала сразу на трех экранах, с графиками, таблицами, фотографиями.

Легасов стал «звездой», и его дважды выдвигали на звание Героя Социалистического Труда, но оба раза представления не проходили, застревая чуть ли не на уровне Горбачева. И одновременно его начали «прессовать» по административной линии. Кончилось тем, что 25 апреля 1988 года на заседании комиссии Академии наук ом выступил с предсказуемо отвергнутым предложением создать Совет по борьбе с застоем в советской науке, а на следующий день (как раз во вторую годовщину аварии) повесился. Или, как поговаривали, был повешен.

Легасов пошел против партийно-научной номенклатуры, застой же в науке отождествил с личностью возглавлявшего Академию наук главного лоббиста мирного атома — академика Анатолия Александрова (киевлянина). Однако при выяснении вопроса: «Кто виноват?» — следовало добавить и больше конкретики, поскольку основную тяжесть вины могли нести либо проектировщики, либо эксплуатационщики. В географически-политическом плане первые представляли Москву, а вторые — Киев. И при этом недавно пришедший к власти Горбачев был заинтересован в максимал-ном ослаблении возглавлявшего условно «киевский клан» Щербицкого.

Трактовка Легасова, перекладывавшая основную вину на эксплуатационщиков, была Горбачеву, в целом, выгодна. Главными виновниками были назначены Виктор Брюханов и главный инженер станции Анатолий Дятлов, получившие внушительные сроки (но освобожденные досрочно). Если же подняться на уровень вверх, то появилась возможность заставить Щербицкого и Александрова удалиться на пенсию.

Представленная же населению СССР официальная версия причин аварии оказалась завалена массой технических подробностей, в которых терялись даже специалисты. Однако Пегасов, излагая свою концепцию, начал подавать ее в разоблачительно-перестроечном духе — мол, виновата вся система в целом. За что и поплатился.

Резюмируя итоги Чернобыля, можно сказать, что с учетом отсутствия опыта и колоссального масштаба аварии ликвидация ее последствий проводилась действительно грамотно и оптимально. Но без вынесенных в публичное пространство антисоветских подтекстов не обошлось, и свою роль в дискредитации советской системы они сыграли. В чисто же техническом плане и проектировщики, и эксплуатационщики оказались виноваты примерно в равной степени. Те и другие «чуть-чуть» не дожали. И два этих сложенных «чуть-чуть» дали в итоге техногенную аварию, политическую катастрофу и человеческий подвиг.

Дмитрий МИТЮРИН